На дворе Хог. самая настоящая весна: ручьи, с которыми не успевает справляться даже магия МакГ., свист птиц и постоянно летающие мокрые снежки. Это ученики веселятся. Помнится, я в детстве тоже любил играть в снежки. Но больше мне нравилось строить крепости из снега. Самым интересным было сложить снежный холм, наподобие жилища эскимосов, сделать в нем пещеру, и залезть внутрь. Снег оказывалс плотным, там можно было даже огонь разжечь, и ничего не таяло (до какого-то времени). В таких пещерах я иногда прятался от домашних скандалов. Но такое можно делать только в разгар зимы, когда холодно, снег прочный, и его просто много. А сейчас все тает, предвещая быструю и бурную весну.

Студенты ходят с пьяными глазами, гормоны у них играют, как шампанское. Сейчас за ними нужно повышенное внимание, а то опять придется принимать экстренные меры. А.Ф., конечно, как всегда: предлагает запретить совместное времяпрепровождение разнополых учеников даже днем. Ну да, еще и раздельные классы ввести, как хмкнул Р.Л. на совещании в кабинете директора, где Ф. и высказал свое блестящее предложение. Хагриду это так понравилось, что он захохотал совершенно громоподобно, будто камни с горы посыпались. А мад. Пом. почему-то опустила глаза. О-о, знаю я этот стыдливый взгляд старой грешницы. А что, наша Поппи вполне привлекательная женщина. Думаю, что в юности, когда она не прятала волосы под своим монашеским чепцом, и надевала юбки хотя бы повыше щиколотки (хотя, вроде, ее молодость пришлась на время плоеных волос, квадратных каблуков и кроваво-красной помады) – думаю, тогда она была весьма и весьма. Интересно было бы взглянуть на ее фотографии того времени, но мы с ней не в таких дружеских отношениях, чтобы она показывала мне свои альбомы.

А я свои юношеские и детские фотографии как-то просто сжег. Был у меня такой эксцентричный поступок лет в двадцать пять. Впрочем, думаю, что магический мир от этой потери не особенно пострадал.

Зато директор как-то признался, что питает слабость к сохранению воспоминаний. Да-а, интересно было бы полазить у него с думосбросе... Хотя это, конечно, крайне бестактно, и неприлично даже подумать о таком. В нашем мире думосброс считается вещью столь же интимной, как и личный дневник, который прячут и запирают за семь заклятий. Так что мечты мои неосуществимы – хотя бы просто из уважения к директору.

А вот Роланда как-то пообещала рассказать мне что-то из своего бурного прошлого. Она так и сказала: бурное прошлое. Интересно будет послушать. Мне вообще нравится с ней общаться, она женщина независимая и гордая. Или это на меня тоже весна действует?

И что все так любят этого Люпина? Чем он так всем потрафил? Наши дамы уже восемь месяцев наперебой его обхаживают. Одна зовет его на чай, другая угощает кофе, третья наливает тыквенного сока... Он так скоро булькать начнет. Неужели помятое лицо, потрепанный костюм и вислые усы вызывают у них какой-то сильнейший припадок материнского инстинкта?

Наши леди говорят: он добрый, он душевный, он всегда тебя выслушает, обсудит твои проблемы, как к свои. О, это так. Он всегда очень любил поговорить. Но не добрый он и не душевный, а просто тряпка. Он и во время учебы такой всегда был. Видно же былор, что ему не нравятся выходки Дж. П. – а все равно шел у него на поводу!

И еще зелье ему опять варить.

Сегодня впервые по-настоящему повеяло весной. Снег как-то по-особенному потемнел, а возле окон покрылся блестящей наледью. И ветер по-новому пахнет. Я вообще-то уже давно отучился радоваться весне, как чему-то невероятно необыкновенному, мне милее надежность и спокойствие зимы; но сегодня эти перемены даже меня взволновали. Воспоминания, воспоминания стареющего человека... Помню одну весну, когда я сдружился с Л.Э. Необыкновенное было время. Она вообще была необыкновенной девушкой. Конечно, сейчас мне приходит в голову мысль, что это давность прошлых лет и отдаленность воспоминаний заставляют меня так воспринимать все, связанное с Лили. Но я не хочу избавляться от этого ощущени. Должно же и у меня бть что-то хорошее, пусть и в воспоминаниях.

А в нынешней жизни свои сюрпризы. Причем один приятней другого, так сказать. Этот псих Р.У., как истинный гриффиндорец, поставил на уши весь замок, однажды ночью заорав и заявив, что к нему явился сам Блэк. Очень мило. Как будто тому делать больше нечего.

Конечно, последствия были самыми ужасными для учеников: усилена охрана, строже стали выпускать в Хогс., Арг. Ф. постоянно патрулирует коридоры, а директор молится, с восторгом повторяя "какое счастье, что министра при этом не было!" В какой-то степени я с ним согласен. Иначе нам было бы не миновать правительственной комиссии, проверки всех уровней управления и прочих министерских наказаний.

Хотя, конечно, по моему личному мнению (которое мало кого интересует), никакого Блэка не было и в помине. Уж больно живописно У. его расписывает: оскаленные зубы, нож длиной в руку (почему бы сразу не меч или пушка?), горящие огнем глаза... Конечно, его собачья сущность может заставить глаза поблесивать, – но светиться в них все-таки должен ум, чего С.Б. очень даже не хватает. Думаю, мальчишк просто приснился кошмар, о чем виновный постыдился рассказать, вот и выдумал эту историю с грозным явлением. Эх, напоить бы его Веритасерумом...

Ну все, еще один камень с плеч долой. Визит состоялся, К.Ф. благополучно прибыл, благополучно прошелся по классам в мантии-невидимке, совсем благополучно побывал на дружеском банкете, организованном в комнате для приема гостей (оказывается, он всем винам предпочитает белые французские), и не менее благополучно отбыл обратно в Лондон.

Казус вышел с дементорами (ну еще бы, куда же без них). Какие-то чувства свойственны даже им, вот они, по всей видимости, и среагировали на появление нового человека. Пока министр обходил аудитории, дементоры заволновались, начали подтягиваться к замку. Я почувствовал то, что обычно ощущаешь при их приближении: холод, тоску, беспричинное волнение. Р.Л., стоявший неподалеку, тоже не остался глух к их воздействию, и мы, не сговариваясь, бросились к окнам. Предчувствия оправдались полностью: в туманном и холодном воздухе мартовской Шотландии болталось штук восемь чудищ. Они двигались непривычно резво, совсем не с таким сонным видом, с каким они обычно патрулируют границы школы.

– Что будем делать? – с потрясающей душу наивностью спросил Люп.
– Ты бери швабру и отгоняй их, а я пошел за директором, – ответил я.

Л. явно хотел спросить, где ему взять швабру, но вовремя замолчал. Мне пришлось быстро провернуть целую операцию с рокировкой: я сбегал за Д. и все ему объяснил, потом поговорил с мис. Хуч, чтобы та взяла на себя министра, подвел ее к К.Ф., она быстро заняла его остроумным разговором, как она это умеет – и только потом директор получил возможность незаметно отойти.

Ремус все еще стоял у окна, наблюдая, как к восьмерке дементоров прибавилась еще парочка. В лице нашего оборотня было столько ужаса и тоски, что всякому стало бы его жалко. Только не мне, пожалуй. Не до жалости сейчас было – визит министра грозил обернуться паникой министра. К счастью, директор взял ситуацию в свои руки. Химера меня раздери, он действительно великий маг! Ему потребовалось буквально несколько минут, чтобы разогнать чудищ. Конечно, вид у него был после такой, какой бывает у лимона, побывавшего в чашке с горячим чаем, но это непременные издержки, увы.

Хотя у Люпина вид был ничуть не лучше. Я так понял, что звериная его сущность еще хуже переносит влияние дементора, потому что не может успокоить себя доводами разума.

– Северус, пойдемте, надо показать министру наше летное поле, – усталым, но вполне четким голосом сказал директор. Когда действительно надо, он умеет сбросить все свое старческое шутовство. – А вы, Ремус, отправляйтесь в постель, только сперва выпейте большую чашку чая с ромом.

Л. скривился: он не любит ром. Но что поделать, если директор приказал. А мы с А.Д. отправились обратно ко всей честной компании, обхаживавшей министра. Я чуть было не засмеялся, глядя, как наши дамы окружили его и щебечут, не давая опомниться и спросить "а где же директор?". Но вот директор появился собственной персоной, и экскурсия продолжилась.

---------------------------------
Все закончилось более-менее благополучно. По крайней мере, министр уезжал довольным, и повторял: "Теперь я вижу, что Хогвартс защищен надежно, и дети выглядят спокойными, паники нет". Ну и прекрасно. А с дементорами и С.Б. мы и сами как-нибудь разберемся.
[250x214]

Сегодня Ф. не приехал, а ведь сколько страхов было. Домовиков даже заставили вымыть еще раз парадную лестницу, а директор достал из сундука новый колпак. Забавно, что ученики ничего не замечают. Хотя им не до того: Арг. Ф. лютует, вымещая на молодежи свое волнение. Там, где слышится его голос, и проходит Миссис Норрис, наступает благословенная тишина.

А вот мне сейчас тишины и не предвидится. У Хаффл. и Райв. (что-то они постоянно попадают именно в таком сочетании, давно уже заметил) отработка. Вот кто мне заготовит ингредиентов.

Вот и выяснились причины моих постоянных разъездов и дел в последние два месяца. Оказывается, на днях Хогв. с неофициальным визитом посетит глава Министерства магии, сам великий и могучий Корн. Ф. Причина – ну конечно же, безопасность детей, процветание школы и надежды магического мира, читай – Г.П. Как это ни странно звучит, но министр на самом деле до отчаяния верит в мессианское предназначение мальчишки. Конечно, в официальных интервью он и глазом не моргнет, скажет, что это не так, и обычные дети волнуют его ничуть не меньше, и вообще он равно заботится о любом члене магического сообщества, и, конечно, Г.П. ничуть не отличается от любого другого малолетнего мага, и нечего возлагать какие-то особые надежды именно на него... но думает он по-другому.

Л.М., большой любитель светских и политических сплетен, неоднократно рассказывал мне, как К.Ф. надеется на то, что все проблемы с Л.В. рано или поздно разрешит именно этот мальчик. Что-то вроде того, что П. выйдет на поле боя, произнесет некое заклинание, которое не знает никто, – и В. рассеется в воздухе, никому не причинив никакого вреда. О, santa simplicita!

Итак, Ф. приезжает завтра или послезавтра, будет инкогнито, с кратковременным визитом. Планирует проверить качество охраны школы дементорами, существование магического барьера, посмотрит заодно программу лекций. Надо предупредить Р.Л., чтобы не высовывался. Конечно, директор настоял на том, чтобы числить "его оборотничество" официальным преподавателем, – но, знаю по собственному опыту, в некоторые моменты лучше заранее прятаться в чулан, чтобы не попадаться не на те глаза. Фадж ведь форменная истеричка, заведет еще песню, что якобы оборотни притягивают к себе зло... или вспомнит, не дай Моргана, что Рем. учился с Бл. вместе. Так что лучше ему посидеть где-нибудь в тиши. А лекции за него я могу провести.

Середина дня уже давно миновала, близится вечер, все упорнее заявляет о себе тянущим по полу холодом. До весны здесь, в Шотландии, еще очень далеко, хотя календарь показывает уже третий ее день. Все отличие от зимы только в том, что наполз сырой, вязкий туман, и медленно пожирает снег.

В Хогв. холодно не меньше, чем на улице. Здесь, пожалуй, даже неприятней, потому что нет той защиты, которую ждешь от здания. Сквозняки и неуют. Камины горят все дни напролет, но ни тепла, ни особенной сухости все равно не дают. И как же жили наши предки, если в свое время (в очень свое, тысячу лет назад) этот замок был вершиной комфорта и технического совершенства! Я не самый балованный маг на свете, но и то, наверное, не согласился бы пожить в те дикие времена. Даже интереса ради. Хотя, если бы была возможность кое-с кем пообщаться, может быть, и рискнул бы.

А ведь где-то сейчас, в это время, ходит по земле С.Б., по этой холодной, мокрой земле, по снеговой каше. И как он выживает? Если только в собачьем обличье. Да и то, не слишком завидная участь.

Что-то не особо у меня получается оставаться наедине с собой по вечерам. Орденские дела не оставляют свободного времени. Только вот так, между занятиями с малолетними обалдуями, и удается что-то написать... чтобы было через несколько лет что вспомнить. Если, конечно, буду жив через эти самые несколько лет. В чем лично я сильно сомневаюсь. Если дела дальше пойдут в том же ключе, в каком они движутся сейчас, то ровным счетом ничего хорошего ждать не приходится. По крайней мере, для моей скромной персоны.

Злой я стал в последнее время, и дерганый. Ору на учеников, ору на сослуживцев, на Р.Х. даже срываюсь. Хотя это такой человек, на которого действительно очень трудно злиться. Наверное, если бы мои ученики увидели эту запись, они не поверили бы своим глазам: что, он стал еще злее? Разве такое возможно? Что поделать, дорогие гриффиндорцы, хаффлпаффцы, рейвенкловцы. Если я уж даже и сам это чувствую, дело действительно плохо.

Надо бы отправиться к мад. Помф., пусть даст мне какую-нибудь успокаивающую микстуру. Конечно, такую я и сам могу сварить. И, может быть, она будет даже действенней, потому что я делать буду не по нормативам Минисетрства здравоохранения, а так, как надо мне. Но, право, так хочется, чтобы со мной кто-нибудь повозился, поухаживал, полечил, хотя бы. Лег бы сейчас на диван, а мне бы поднесли заботливые руки чашку с горьковатой, пахнущей травой микстурой.

Северус, Северус, ты сходишь с ума. Р.Л. тебя покусал, что ли? Откуда это все? Быстро встал и вышел в коридор. Там наверняка уже Содом и Гоморра.

Последние два месяца выдались на редкость напряженными. По-моему, я в Хогв. провел меньше времени, чем в разъездах. Только и успевал что-то читать и давать задания, как сразу же после занятий в камине появлялась голова директора: Северус, дорогой, не мог бы ты заглянуть на минуточку? В первые пару разов я думал, что это действительно "на минуточку". А потом уже понял, что что-то в жизни меняется. Поверить не могу, что за истекший февраль я никого не оставлял на отработку! И все потому, что по вечерам меня просто не бывает в замке. Соответственно, я не могу проследить за исполнением наказания. Очень странно и не привычно. Но даже это, уверен, не заставит студентов думать обо мне хоть сколько лучше. И правильно: как только появится время, я все наверстаю.

Действительно, много пришлось ездить. В О.Ф. много нового. Странно: я видел у нас Р.Л. Неужели и он тоже? Ах, Альбус! Готов собирать всякую шваль и даже отбросы общества.

Свинья я, все-таки. Самая натуральная. Йоркширской породы.

Нынче ночью в здании Хогв. снова видели демент. Это окончательное безобразие, твари распоясались. А еще распоясалось наше Мин. Маг.! Оно считает, что ради своих планов необходимо срывать весь учебный процесс.

Мы снова целую ночь бегали по всем этажам, обыскивая их и с помощью магии, и своими собственными силами – попросту заглядывая во все углы. Учеников вновь отправили в Б. Зал, а совместное провождение ночи детьми всех возрастов ни к чему хорошем не приводит. Самые маленькие ревели белугами, средние восприняли все, как веселое приключение и швырялись подушками, а за старшекурсниками нужен был глаз да глаз в третьем плане. В общем, не завидую мад. Помфр. которая там дежурила.

Дементора мы, разумеется, так и не нашли. О, как же я мечтаю о том, что они наконец снова схватят С.Б., и у нас начнется относительно спокойная жизнь!

P.S. Пора отучаться от привычки записывать мысли днем. Надо переходить на вечер. Элементарно – вечером у меня куда больше свободного времени.

В течение тысячелетий алхимики пытались найти "философский камень" – некое твердое или жидкое вещество, способное осуществить трансмутацию превращение простого металла в серебро или золото.

Существовала легенда, что царь Мидас, правивший во малоазиатской стране Фригии с 738 по 696 гг. до н.э., якобы получил от бога Диониса способность превращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся неким таинственным волшебным камнем. Мидас действительно был сказочно богат, но не потому, что обладал камнем: он владел всеми золотыми месторождениями Фригии.
Алхимики считали природу живой и одушевленной, поэтому были уверены, что металлы растут и созревают в недрах земли от смешения серы с серебром. Золото рассматривалось ими как вполне созревший металл, а железо – как недозрелый.

Алхимики не видели существенной разницы между живой и неживой природой и считали, что в неживой природе происходят такие же процессы, как в растительном и животном мире. По их мнению, различие между золотом и серебром – лишь в том, что сера в золоте здоровая – красная, а в серебре – белая. Когда испорченная красная сера в недрах Земли входит в соприкосновение с серебром, зачинается медь. Когда же сера и черная, и порченая смешивается с серебром, зачинается свинец: по словам Аристотеля, свинец – прокаженное золото.

Алхимики полагали, что с помощью философского камня можно ускорить процесс "созревания" незрелых и "исцеления" больных металлов, которые в природе протекают довольно медленно. Мифический "философский камень" можно считать прообразом будущих ферментов и катализаторов.
Поскольку считалось, что главная составная часть любого из металлов – ртуть, а вторая составная часть – сера, у алхимиков возникло твердое убеждение, что, меняя содержание ртути и серы в смеси, можно произвольно превращать одни металлы в другие.
Поставив себе фантастическую цель – поиск "философского камня" – алхимики достигли вполне реальных практических успехов. Они создали первые аппараты для дистилляции (перегонки) жидкостей, сублимации (возгонки) твердых веществ, перекристаллизации солей и их термического разложения.

Знаменитый таджикский врач (магл), алхимик и философ Абу Али аль-Хусейн ибн Сина (980-1037), известный больше под именем Авиценна, уже умел получать хлороводородную, серную и азотную кислоты (HCl, H2SO4 и HNO3), гидроксиды калия и натрия (KOH и NaOH).

Алхимики первыми начали применять амальгаму золота (раствор золота в ртути) для золочения изделий из меди и железа. Они научились с помощью ртути извлекать золото из бедных золотоносных песков. Дело в том, что золото (химически инертный металл) в природе находится в основном в самородном состоянии. При обработке золотоносных песков ртутью она растворяет крупинки золота, образуя тяжелую и жидкую амальгаму. Амальгаму отделяли от песка и нагревали в печах, ртуть испарялась и оставалось чистое золото.
Был придуман и другой способ извлечения золота из бедной породы. В Древнем Египте жрецы-алхимики обрабатывали золотоносную породу расплавленным свинцом, который растворял золото и серебро, затем расплав сливали и подвергали обжигу в специальных горшках. Свинец превращался в оксид свинца PbO и впитывался в стенки горшка, увлекая за собой все случайные примеси, а на дне горшка оставался сплав золота и серебра. Главный секрет такого обжига – материал горшков; их делали из костной золы. Алхимики научились использовать азотную кислоту для отделения серебра и меди, с которыми золото часто образует природные сплавы. С азотной кислотой золото не взаимодействует, а серебро и медь образуют растворимые в воде соли – нитраты AgNO3 и Cu(NO3)2:

Ag + 2 HNO3 = AgNO3 + NO2 + Н2О
Cu + 4 HNO3 = Cu(NO3)2 + 2 NO2 + 2 Н2О
В этих реакциях образуется также диоксид азота NO2, выделяющийся в виде красно-бурого газа.

Термин "химия" египетского происхождения - в глубокой древности Египет называли Страной Кеми - Черной Землей. Жрецы Древнего Египта были выдающимися мастерами химических ремесел, а химию постепенно стали называть "египетской наукой" *. За двести лет до нашей эры в городе Александрии Египетской уже существовала Академия наук, где "священному искусству химии" было отведено особое здание, храм Сераписа - храм жизни, смерти и исцеления.

Этот храм был разрушен фанатиками-христианами в 391 году нашей эры, а кочевники-арабы, захватившие Александрию в 640 году нашей эры, завершили его уничтожение. Они следовали простому правилу: все представления, которых нет в Коране, ошибочны и вредны, и потому их надо искоренить. Притом сочинения, которые находятся в согласии с Кораном, тоже следует уничтожить, как совершенно излишние.**

Много позднее, в начале I века нашей эры арабы-химики ввели вместо названия "химия" другое - "алхимия". Полагают, что это слово ближе к понятию "благородная химия", так как алхимию считали "искусством превращения неблагородных металлов (железа, свинца, меди) в благородные" - золото и серебро с помощью особого вещества - "философского камня". ***

Одним из основателей алхимии считают Зосиму, уроженца греческого города Панополиса, жившего в IV веке нашей эры в Александрии Египетской и обучавшего слушателей Академии. В своих сочинениях Зосима неоднократно упоминал имя легендарного учителя алхимиков Гермеса и называл его Гермесом Трисмегистом - трижды величайшим, повелителем душ и магом богоравным. Сочинения, приписываемые Гермесу, по-видимому, относились к V-VI веку до нашей эры. По преданию, воины Александра Македонского нашли могилу Гермеса Трисмегиста с каменной плитой - "Изумрудной скрижалью Гермеса". На ней было высечено тринадцать наставлений потомкам.
В седьмой заповеди говорилось: "Отдели же землю от огня, тонкое от грубого, с величайшей осторожностью, с трепетным тщанием". Этот таинственный совет должен был, по-видимому, помочь тем, кто занят поисками "философского камня", превращающего одни вещества в другие. ****
Часто считают, что Гермес Трисмегист - фигура легендарная и даже отождествляют его с древнеегипетским богом-чародеем Тотом.
С самого начала зарождения алхимии, с первых лабораторий египетских жрецов, это была секретная наука, полная мистики. Алхимики шифровали свои результаты, изъяснялись особым аллегорическим языком, непонятным для непосвященных. Правда, в то время не существовало привычных ныне символов химических элементов и химических формул веществ, никто не составлял уравнения реакций. Кроме того, алхимики, которые искали способы получения золота из простых металлов, боялись, что кто-то раскроет их секреты.

Cамый просвещенным из алхимиков своего времени был немецкий епископ Альберт фон Больштедт -- Альберт Великий (1193-1280). Он написал Свод правил, где говорилось, что алхимик "должен быть молчаливым и скромным и никому не сообщать результатов своих операций; он должен жить в отдельном от людей доме."*****

Альберт Великий, как и другие его современники-алхимики, считал, что все металлы сотворены из ртути, что ртуть - "материя" металлов, а их окраску определяют четыре "духа" - ртуть, сера, мышьяк и нашатырь. Тем не менее алхимия была исторически первой наукой, соединившей теорию и эксперимент. В течение почти двух тясячелетий - со времен Зосимы до XVII века нашей эры - алхимики провели многочисленные эксперименты по превращению веществ. Из этих экспериментов потом и выросла наука химия.

К числу алхимиков принадлежал английский физик и математик Исаак Ньютон (1643-1727). Он отдал поискам философского камня и универсального растворителя много времени и сил. Но Ньютона интересовали не столько способы получения золота, сколько изучение взаимопревращений веществ.

Алхимиком был и выдающийся английский философ, монах францисканского ордена Роджер Бэкон (1214-1292). Он провел немало опытов в поисках способов превращения одних веществ в другие. За отказ выдать секреты получения золота, которых он не знал, Бэкон был осужден собратьями по вере и провел в церковной темнице долгие 15 лет. Его сочинения по велению генерала ордена францисканцев в наказание были прикованы цепями к столу в монастырской библиотеке в Оксфорде.

--------------------------------
Примечания С. Снейпа
* Термин "египетская наука" встречается в научных сочинениях магов примерно до XV века.
** На мой взгляд, такая логика присуща маглам вообще.
*** У нас алхимия и химия разделились достаточно рано, а зельеварение было выделено в самостоятельную науку еще ранее, примерно на рубеже эр.
****У нас этим занимается Трансфигурация.
*****Или в подземельи.

P.S. В следующий раз напишу про поиски философского камня.
[641x472]

В Хогв. заморозки, температура упала значительно ниже 14° F. Окна в подземельях затянуло толстым слоем льда, и теперь здесь совсем темно. Пришлось зажечь дополнительное освещение на лекциях. Зато получилось очень атмосферно. Р.Л. опять болеет, и я читал лекции вместо него. Ученики прослушали рассказ о антропофагичяеских существах магического мира в таинственной полутьме. Н.Л. и одна хаффлпаффка были близки к обмороку.

P.S. Что-то я стал подозрительно регулярно здесь появляться.

Недавно наши выиграли у Райв., правда, с небольшим перевесом, но все-таки выиграли. Я не сомневался в этом. В последний год капитан слиз. команды серьезно взялся за игроков. Да и прошлогодний подарок Л.М. сыграл свою роль. Ученикам приятно летать на хороших метлах, которые, к тому же, так славно слушаются управления. Я тоже опробовал их. Дивно послушны.

Люблю хорошие метлы. Сидишь ней, и кажется, что способен добраться до звезд. Метла слушается уверенно, повороты кладет на удивление мягко. Ее совсем не заносит и не трясет – важное качество не только при игре. Особенность этой серии такая, что, в какой бы крутой ее вираж не положишь, она сама выравнивает крутизну, не допуская болтанки. В общем, замечательные метлы.

Между прочим, под Рождество кто-то прислал Г.П. в подарок метлу очень высокого класса. Эта новость обсуждается давно и всеми, потому что обстоятельства странные. Дарящий не подписался, не приложил своего имени, так, словно пытался скрыть его. В общем, кто-то облагодетельствовал сирту. Я думаю, что это или А.Д. или М. МГ.

Сегодня я выбил стадион для занятий нашей команды и устроил там освещение. Пусть тренируются.

P.S. С.Б. так и не поймали. Вот у нас служба безопасности работает, обзавидуешься.

Вчера вечером, после окончания занятий и отработок (часов в восемь где-то) собрались все-таки в учительской. Мин. МакГ. заварила отличный чай, это она умеет. Хаг. сварганил прямо в огне камина флип, совершенно убойную штуку.

Я принес пакет с обещанными сувенирами. Дамы сидели, как на иголках, как сказал бы незабвенный Иг. Карк. И почему это женщинам так нравятся французские духи и всякие прочие штуки из этой страны? Весьма загадочно. Но когда я вручал Минерве, Сибилле, Роланде, Помоне все эти вещицы, они были в настоящем восторге. Даже Роланда, хоть от нее я этого точно не ожидал. Она всегда казалась мужественной и не клюющей на все эти увлечения.

Как ни странно, все вышло мирно и даже по-домашнему, я бы сказал. Или это на меня все еще действует эффект возвращения?

Не успел приехать, как тут же начались занятия. И ладно, ни к чему расслабляться.

Две недели провел во Фр., и Н.Г. отмечал там же. Франция, как всегда, мила и шумлива. Как ни странно, только там, пожалуй, я не устаю от шума и суеты. Наверное, потому, что сознаю: с этими людьми ничего уже нельзя сделать, они такие от природы.

В сущности, ездил туда по делам, А.Д. просил кое о чем переговорить с директором фр. школы. На следующий год планируется нечто совершенно сногсшибательное, масштаба международных соревнований. Вот и пришлось Северусу сниматься с якоря и отправляться на материк. Я у нас наиболее mobilis. Заодно хорошенько проветрился, отдохнул от всего привычного и надоевшего.

Фр. в праздники это нечто неописуемое. Огни и музыка. Конечно, магглы всегда магглы, и от рекламы деваться некуда. Но даже так мне доставило большое удовольствие пргуляться по улицам крупного города. Все какие-то веселые и не обращают на меня ни малейшего внимания. Общение с французскими магами дело другое. Они все до крайности принципиальные и взрывные. Мне с ними нелегко пришлось. А от количества поездок чуть голова не закружилась. Наверное, я пересек эту страну из конца в конец раз пять, не меньше.

Обратно вернулся только вчера. И, не поверив сам себе, ощутил, что ничего не знаю дороже и милее родного Хогв. Бросил в своих комнатах коробки с сувенирами (все наши наперебой просили, чтобы я что-то привез), и отправился бродить по самым заброшенным уголкам замка. Слава Мерлину, меня никто не видел, особенно ученики. Страшный Северус Снейп медленно бродил по древним коридорам, дотрагивался до замшелых стен рукой, и чуть не обнимался с колоннами.

P.S. Сегодня уже четырежды ко мне забегали под разными предлогами наши дамы. Явно намекают на обещанные сувениры. Надо устроить вечером церемонию раздачи.

Когда-то в юности я все это слушал, и многое даже любил. Led Zeppelin, Pink Floyd, Black Sabbath, T. Rex, даже Sex Pistols , Ramones, David Bowie... Даже несмотря на все мое всегдашнее презрение к маглам, музыка была мне интересна. Возможно она и сыграла свою роль, когда я сделал выбор в пользу Л.В. Он имеет что-то общее с этой музыкой. Настроение бунтарства.

Только что вернулись с Х. из Запретного Леса. Ходили туда выбирать елку, ведь через три-четыре дня рождество. А ведь Альб. будет считать год неудавшимся, если его не отпразднует. Каждый раз этот праздник отмечается так же пышно, как начало и конец года. Так что нам сегодня пришлось помаяться и поискать хорошее дерево. Хорошо, что в Лесу не наткнешься на дементора: эти твари боятся залетать между деревьев. Энергии из них не высосешь, а они тем не менее живые.

Обычно Х. делает так: заранее присматривает несколько хороших деревьев, или высаживает их специально, и окружает их магической защитой. А то мало ли, какая случайность: кентавры о ствол почешутся, или единорог решит рог поточить. В течение года он их обихаживает с помощью различных магических составов, чтобы лучше росли и выглядели густыми. Ну и через несколько лет елки бывают готовы для того, чтобы их можно было брать в Большой зал. По пути в Лес он мне все это рассказвал с подробностями, так что теперь я сам почти лесник. Впрочем, многое из этого я и раньше знал. Ведь сам Рубеус никогда не смог бы варить составы для поливки.

Дерево выбрали хорошее, Х. его срубил по старинке, топором. Как он говорит, так дерево будет стоять гораздо дольше, даже при тех же заклинаниях. Эх, Руб., не знаешь ты, какие великолепные заклинания использовал Л.В. по этой части! У него мертвецы выглядели, двигались и разговаривали, как живые, по много месяцев. Вот был фантастический некромаг... Потом я наложил заклятие левитации на ель, и мы тронулись обратно. Сами решили идти пешком, и по пути искляли самих себя. Надо же было придумать идти пешком по Запретному Лесу, когда навалило такие сугробы! Правда, Х. было чуть полегче. Ну а я просто из упрямства молчал и пробивался сквозь снег. Зато, когда в результате мы вышли на опушку, я почувствовал себя таким гордым.

Теперь домовики позаботятся о елке, а завтра надо будет пригнать младшекурсников, чтобы они нарядили ее. Я бы и наряжение поручил эльфам, но дети очень любят это дело. Да и Мин. МакГ. считает, что в нынешних условиях такие совместные дела способствуют лучшему контакту между учениками и факультетами. Ага, она бы лучше не стравливала Гриф. и Сл., чем это ерундой заниматься.

И вообще, не буду я детей гнать на наряжение елки. Пусть этим займется кто-нибудь другой. Мад. Спр., например. Или мад. Помфр. У них контакт с малолетними лучше, они им больше доверяют! А то если я их приведу, им потом в каждой игрушке будет мерещиться моя мрачная физиономия. Так что пусть каждый занимается своим делом. Женщины возятся с детьми, а я займусь изготовлением нетающего и негорящего снега. А еще надо наготовить фейерверков и огней. Сделали из зельевара какого-то придворного химика...

Еле вернулся из "Трех метел". Посидели очень даже неплохо. Давно так не отдыхали!

Пришли вдвоем с Р.Х., а Фл. обещал подойти попозже. Сперва все было тихо, заказали себе подогретого сливочного, потом по пинте эля. Мад. Розм. по секрету сказала, что ей привезли совершенно невероятный эль, которые готовит семья ирландских гоблинов, уже в течение трехсот лет. Правда, как уверяла эта пышечка, тот эль, что она подаст нам, будет посвежее, в самый раз. Мы с Х. переглянулись и взяли по пинте. Он оказался потрясающим. Густой, душистый, терпкий, черный, как деготь. Мы допивали вторую пинту, когда появился Фл. Я, вспомнив уроки Иг. Карк., предложил ему "fine", "penalty" – порцию, которую выпивает опоздавший. Хотя студенты об этом не подозревают, профессор отлично умеет пить, и пинта ему нипочем.

А потом стало веселее. Мад. Розм. предложила нам отдельный кабинет, потому что был еще разгар дня, и могли заглянуть ученики. Мы переместились туда, и стали варить жженку. У Х. получилось средне (у него всегда все подгорает, выкипает и выпаривается; не представляю, как он в свое время сдавал Зелья), у Фл. очень прилично, у меня достаточно хорошо. Что поделать, руки уже автоматически двигаются. Потом заглянули мад. Х. и Сиб. Тр. (тоже решили развеяться в выходной), а когда осталось поменьше народу – и сама мад. Розм. В компании женских глаз всегда радостней! Следующие два часа я помню немного хуже. Жженка имеет скверное качество: сперва тебе просто весело и легко, и кажется, что край далек, но потом начинаешь чувствовать, что ноги не слушаются и глаза не туда смотрят. В общем, С. Т. через какое-то время сидела на коленях у Х., а мад. Р. щипала меня. По-моему, я ее тоже щипал, а она хихикала, как сумасшедшая, и называла меня баловником. Весело...

Обратно шли пешком, постоянно дожидаясь отстающего Фл. и останавливая убегающего Х. Пели песни. Хором.