Красота свободы в том, что вы не оставляете за собой следа.
Орел в полете не оставляет следа; ученый же след оставляет.
(с) Дж. Кришнамурти
А в итоге мы все равно остаемся с теми, кого в первую очередь хочется обнять, а не трахнуть.
(с)
А Она убегает в лес, говорит с деревьями и погоду меняет.
Она, вроде бы, любит его… А может быть, нет. Она и сама толком не знает.
Просто так получилось, что Он услышал, как Она на свирели играет.
Такое бывает.
Замыкается круг. Не видно конца и подавно не видно края.
Он похож на классическую скульптуру, кантиленную пьесу или картину.
Так же точно бессмысленен и красив – хоть сейчас в охапку бери и выставляй на витрину,
Чтоб была от Него хоть какая-то польза, в данном случае для некого магазина,
В котором витрина.
В общем, Он больше милая безделушка, чем-таки мужчина.
У Него в голове практически нет мыслей: водоворот цветов, ощущенья, звуки,
Выстужающе-синий взгляд, кудри пышные, запах весны, эхо разлуки…
Она так Ему дорога, что, когда Он об этом думает, у него начинают дрожать руки.
Она так важна, что легче совсем не дышать, чем дышать и не чувствовать её аромата.
И когда Её рядом нет, Ему забивает голову мокрая вата,
Начинает казаться, что близок финал, и не будет к счастью возврата,
Что любовь во всём виновата.
И Он думает, что такого Он совершил, если столь тяжела и страшна расплата?..
Она так для Него возмутительно много значит, что жутко даже.
Он стоит у окна и всё ждёт, когда же затянет стекло мороз, и сугробами снег ляжет.
Но зима далеко, и по саду молочно-клубничную пену сакура мажет,
Кружевные салфетки вяжет.
Вот и всё. Замыкается круг. Он играет на пианино, Она – на свирели,
И качают над лесом верхушками древние синие ели.
Эти двое обречены. Они были бы вместе, даже если б не захотели.
Потому что мы так решили, так написали/сыграли/спели.
Это было в апреле.
Бесконечно долгом апреле.
Самом долгом в истории этого мира апреле.
10 августа 2009 года.
Когда Стивен уходит, Грейс хватает инерции продержаться двенадцать дней.
Она даже смеется - мол, Стиви, это идиотизм, но тебе видней.
А потом небеса начинают гнить и скукоживаться над ней.
И становится все темней.
Это больше не жизнь, констатирует Грейс, поскольку товаровед:
Безнадежно утрачивается форма, фактура, цвет;
Ни досады от поражений, ни удовольствия от побед.
Ты куда ушел-то, кретин, у тебя же сахарный диабет.
Кто готовит тебе обед?
Грейси продает его синтезатор - навряд ли этим его задев или отомстив.
Начинает помногу пить, совершенно себя забросив и распустив.
Все сидит на крыльце у двери, как бессловесный большой мастиф,
Ждет, когда возвратится Стив.
Он и вправду приходит как-то - приносит выпечки и вина.
Смотрит ласково, шутит, мол, ну кого это ты тут прячешь в шкафу, жена?
Грейс кидается прибираться и мыть бокалы, вся напряженная, как струна.
А потом начинает плакать - скажи, она у тебя красива? Она стройна?
Почему вы вместе, а я одна?..
Через год Стивен умирает, в одну минуту, "увы, мы сделали, что смогли".
Грейси приезжает его погладить по волосам, уронить на него случайную горсть земли.
И тогда вообще прекращаются буквы, цифры, и наступают одни нули.
И однажды вся боль укладывается в Грейс, так, как спать укладывается кот.
У большой, настоящей жизни, наверно, новый производитель, другой штрих-код.
А ее состоит из тех, кто не возвращается ни назавтра, ни через год.
И небес, работающих
На вход.
© vero4ka
города берутся
измором
и бочками рома
коронованные
особы
кривят ухмылки
собери меня
из обмылков
и переломов,
воссоздай меня
по перекрестным ссылкам
потряси небеса -
и, может быть,
я и высыплюсь
переспелым ли снегом,
песком ли,
а высплюсь - после
мне любовь свою надо,
как чадо - вскормить
и выпестать
наверстать
что упущено с детских соплей
до стардома
ну! да ладно,
не бойся - их ад
черезчур старомоден:
проржавевшие противни,
перебои
с поставками газа
медным тазом
накрытый город
считает родинки,
обрастает
коростой, кастами
и проказами
но - не красотой
постой
я же помню: нас было двое
три в уме,
пять в раздумьях,
плюс шесть миллиардов - в жопу
автостопом проехав путь
от рейхстага
до вдовьих
слез и пенсий, завернутых
в выстиранный пакетик из-под
молока,
чьи-то бабушки ждут:
скорей бы - всё,
и квартиру - внукам,
чтоб им было,
где жрать
свой бакарди и водку с колой
чтоб им было,
где продлевать
пьяный трах с проституткой,
просыпаться,
планировать путь
от игрушки про ВОВ до танцпола
все распалось
на ты и не_ты -
оторви и выбрось
всю вторую часть.
вся честность
и четность счастья -
очевидны,
как то, что купленные
на вырост
книжки учат
чему-то большему,
чем умение быть зубастым.
за асбестовым потолком
бестолковый ангел
с горя
пропивает первый
взнос за кредит
на крылья.
я смотрю в себя:
когда-то
здесь будет море
а пока -
мы поедем к черному:
ты, я и четыре
полных четверти перечня всех отпечатков чистой
эйфории