Фотографии roventa :

Лают бешено собаки
В затухающую даль,
Я пришел к вам в черном фраке,
Элегантный, как рояль.
Было холодно и мокро,
Жались тени по углам,
Проливали слезы стекла,
Как герои мелодрам.
Вы сидели на диване,
Походили на портрет.
Молча я сжимал в кармане
Леденящий пистолет.
Расположен книзу дулом
Сквозь карман он мог стрелять,
Я все думал, думал, думал -
Убивать, не убивать?
И от сырости осенней
Дрожи я сдержать не мог,
Вы упали на колени
У моих красивых ног.
Выстрел, дым, сверкнуло пламя,
Ничего уже не жаль.
Я лежал к дверям ногами -
Элегантный, как рояль.
--
добавляю песню, которую поет на эти слова Ткачев - но насчет авторства он и сам ошибается - считает, что песня народная
http://mp3.music.lib.ru/mp3/a/aleksandr_tkach_petr...riworozhskaja_solowushka-1.mp3

Он был, вероятно, стар. Хотя стариком я его как раз и не ощущала. Мудр – конечно. Умен – безусловно. Круг его интересов был непостижим. Мы часто перезванивались. Иногда встречались. Не часто. Дорожки наши пересекались самым удивительным образом. Казалось, его знают все. И мне было чрезвычайно любопытно, какими путями, какими тропинками в разные периоды своей жизни мои приятели, друзья и дальние знакомые сталкивались с ним. Человек, к которому тянулись…
И я, и я знакомилась у него в доме с самыми невероятными людьми.
Мне нравилась наша дистанция, наши неспешные беседы по телефону, наши неожиданные встречи.
Его комната, окна которой выходили в сад. Мы разговаривали с ним и о путешествиях… Казалось, он побывал всюду.. Представляешь, - говорил он, - когда утром я просыпался в Риме – гостиница была как раз рядом с фонтаном Треви, я смотрел в окно. И мне казалось, что я грежу…. Я выходил из гостиницы – да, этот фонтан, который я помнил еще по фильму Феллини…
А Прага… Помнишь Прагу?
- Конечно, я там жила как-то полгода.
- А где ты жила?
- Возле Карловой наместии, то есть, площади, - поправляла я сама себя.
- Хорошая оговорка, - заметил он. - Я помню эту площадь, и дом Фауста…
И мне очень нравился отель «Европа» на Вацлавской площади, наместии, если тебе угодно. Когда-то я прожил там месяц.
Я люблю путешествовать. И знаешь, мне всегда нравилось жить в центре города. Кстати, ты обратила внимание, что почти во всех знаменитых европейских городах обязательно есть река. В Риме – Тибр, в Лондоне – Темза, в Париже – Сена, в Праге Влтава… Ты обращала на это внимание.?
Нет, я не обращала на это внимание. Я знала, что в моем любимом Питере была Нева. И это было незыблемо. Хотя, конечно, на самом деле, он прав. Река как-то осеняет город. Но есть исключения..
- Есть исключения, - сказала я, – наш с вами Иерусалим. Никакой реки…
- Смешная, - улыбнулся он.- Мы говорили о Европе. А Иерусалиму и не нужно реки… Он самодостаточен.
И опять он оказался прав.

Как-то он позвонил мне по мобильнику
- Приходи
- Ой, а я далеко. В центре города.
- Это даже хорошо, - ответил он, - зайдешь за мной, и мы немножко прогуляемся.
Я решила, что он не понял
- Так я же далеко от Вас.
- Где
- В центре. На Кинг-Джордже.
- Прекрасно. Заходи в гостиницу на улице Агриппас. Ну и лексика у тебя – на Кинг Джордже… Так вот, на улице Агриппас есть гостиница Палатин
- Первый раз слышу, а где она?
- С улицы Кинг Джордж ты сворачиваешь на улицу Агриппас, - терпеливо объяснял он, - проходишь метров 50, сворачиваешь направо в переулок – там гостиница…Поднимаешься на третий этаж. Я жду.
Невероятно. Через пять минут я была возле этой гостиницы. Поразительно – сто раз проходила мимо, пила кофе прямо напротив этого дома, и никогда не знала. Что там гостиница.

Когда мы вышли из гостиницы, он увидел столики уличного кафе и улыбнулся – ты, наверно, частенько здесь присаживаешься на бегу, чтобы выпить чашечку кофе. Сейчас проверим. Сядем за столик.
Тут же выглянула молоденькая официантка, увидела меня, улыбнулась, поздоровалась
- Как всегда? – спросила она.
- А что всегда? – повернулся он ко мне
- Каппучино
- Два, «как всегда», - сказал он.
Она поняла, кивнула головой, и через пять минут вернулась с двумя чашками каппучино.
- Вы – загадка, - сказала я. – Что вы делаете в этой гостинице?
- Решил немножко пожить в центре города. Помнишь, я тебе говорил, что мне всегда нравилось жить в центре города. Мой дом и сад хороши, но…слишком далеко. На окраине. Даже ты туда редко выбираешься.
А ездить мне уже тяжело. Вот я и решил, что напоследок, очень недурно будет пожить в Иерусалиме, как путешественник. Просыпаться утром, завтракать в соседнем кафе, зайти в книжный магазин, дойти до старого города….
Мне не нравились эти речи. То есть речи были правильные, мне не нравилось слово «напоследок». Он почувствовал это и улыбнулся.
- Не обращай внимания. У пожилых людей есть приговорка – напоследок, - это, чтобы оправдать то, что в глазах других кажется нелепицей.

Нелепицей мне казалось только это слово. В остальном, он жил так, как, вероятно, хотела бы жить я. Только не получалось. У меня не было этого его оправдания.
Мы славно погуляли в этот день, а напоследок еще посидели в небольшом садике.
- Знаешь, этот сад мне напоминает "Возвращение в Брайдсхед" Помнишь...
Я помнила. Он когда-то сам дал мне сборник Ивлина Во.
Мы помолчали вместе.
С ним было хорошо молчать. А потом возникал неожиданный прихотливый разговор с паузами, парадоксальными поворотами мысли

Потом, уже потом, я вспоминала эти наши разговоры в тот весенний день в нашем Иерусалиме

- Ты умеешь слушать, - сказал он. - И не задаешь лишних вопросов. Может быть, поэтому…
Повисла пауза.
- Ага-ага, наверно, за это меня все любят, - буркнула я, чтобы сгладить эту паузу.
Он оценил, улыбнулся, поднялся со скамьи.
- Пора домой. В гостиницу. Ты завтра свободна? Зайдешь за мной часов в 10.

Утром в 10 я была в гостинице.
Меня остановила дежурная.
- Вы к кому?
Я Читать далее...

Сначала
Сначала ты – внучка и дочка. Старый дом. Печка, друзья., снег, санки, занятия музыкой – ой, мама бранит дочку – плохо готовиться к урокам музыки, бабушка утешает, папа иронизирует.
Друзья – с ними полная любовь, взаимопонимание, все на равных, все интересно – прогулки, театры. Эрмитаж
Университет – другие друзья. Стихи, прогулки по университетской набережной, замечательная компания, пишем стихи.
И все же – слушаемся или не слушаемся родителей, с их требованием возвращаться домой вовремя – да какое вовремя – белые ночи, мосты развели., а мы еще не все стихи дочитали, не все разговоры – договорили, и нам не хочется расставаться.
Совсем взрослые – женимся, разводимся. Работаем, дети. Родители превращаются в бабушек и дедушек –им есть кого пестовать. Иногда происходят накладки – родителям кажется, что просто у них в семье прибавилось детей – дочка, ее муж, их дочка и сын, но на самом-то деле они бабушкины и дедушкины дети – старшие-то ребята – дети – работают много, дома у них не всегда есть время, да и сделают не так..
Идут годы.

Остается хорошая семья (как шутили в России) - хорошая семья, это мама, ребенок и бабушка. Ребенок вырос, но по стечению обстоятельств, живет с ними.
И мама вдруг начинает себя ощущать промежуточным поколением.
С одной стороны – ее все время отрывает ее мама, уже -бабушка, которой хочется общения, и она считает, что имеет на это право. Имеет. И из жизни вылетают часы, когда хотел бы побыть сам с собой, или позаниматься.
А с другой стороны – дочка. С которой и самой хотелось бы пообщаться. Но дочка воспринимает тебя так же, как только что ты воспринимала свою маму – ей хочется побыть одной или, может быть, позаниматься.
Пока у тебя хватает воображения, не настаивать на общении, а просто улыбнуться дочке и отвалить. Пока хватает. Твоя мама этой способностью уже не обладает.
Отвалила. У тебя есть и друзья, ты не одинока, но в своей семье стоишь на странном месте Через тебя проносится бури сражений дочки с бабушкой – та не понимает, что внучке, которую она совершенно искренне считает своей почти дочкой - не пять лет, а двадцать пять. Бабушка бежит и рыдает на твоем плече. Дочка обозленная шумит, и тоже рыдает на твоем плече.
Ау…. А где же ты сама – промежуточное поколение.
Почему ты начинаешь бегать из дома – ты же можешь работать дома – у тебя редкая работа – пишешь дома, и мэйлом отправляешь в редакцию. Почему же ты сбегаешь?
Оттого, что у тебя ощущение, что ты живешь не своей жизнью – тебе – восемьдесят, как твоей маме, тебе 25, как твоей дочке.
Сколько, сколько лет тебе на самом деле – Неужели всего сорок пять
Но только не дома, не дома, не дома…

Мы разговаривали с подругой. Она, неожиданно спросила меня
- Ты когда-нибудь задумывалась о деликатности?
- А что о ней задумываться – вероятно, это врожденное. Деликатность – она деликатность и есть. А что?
- Ну, я попробовала сформулировать для себя, что такое деликатность. И в каких я с ней отношениях.
Деликатность.
Казалось бы – дивное свойство. Особенно – для окружающих. Способность гасить ссору, не дав ей разгореться. Если кто-то сказал что-то не то – не говорить, да вы дурак, батенька, а тихо перевести разговор на другие рельсы. Не обижать и не обижаться. Понимать, что все люди разные, и вовсе не обязаны разделять твое мнение. Или твои вкусы – у них – свои. С тобой приятно разговаривать – ты все можешь понять. Ты многое можешь перевести в шутку. О таких, как ты иногда говорят – Легкий человек. С тобой легко. Ты внимателен и доброжелателен. Не говоришь о своих неприятностях, хотя, по-видимому, они у тебя тоже есть.
И в доме с тобой легко. Редко кого-то о чем-то просишь – легче сделать самому. Но тебя попросить можно – ты доброжелательно откликнешься. Домашним тоже нравится с тобой общаться – выслушаешь, подбодришь. Что-либо придумаешь, улыбнешься. Ты боишься кого-то оторвать от дел, но дверь к тебе – всегда открыта – детям, друзьям, родным.
Идеальный портрет.
Но каково самому этому человеку?
Я вспоминаю свою бабушку – да, она и была таким человеком.
Ее обожали друзья родителей, мои друзья. Все забегали к нам на огонек, и было уютно, весело, всех поили и кормили, и происходило это как-то незаметно. Само собой.
Я могла забежать к ней в комнату в любую минуту, и мне не приходило в голову, что, может быть, ей – не до меня, что она устала, или сидит за столом и что-то пишет, или села послушать радио, или о чем-то думает. Мгновенно она переключалась на меня, или на кого-нибудь, кто пришел, или на маму.
И это совершенно не означает, что у нее не было своих интересов, своего мнения, своих увлечений. Часть из них я даже переняла от нее.
Я взрослела, появились друзья, первая любовь, замужество….
Как-то – бабушки уже не было, я вдруг поняла, что мне тяжело хранить ту теплую доброжелательную атмосферу. Я раздражалась. Я не желала, чтобы ко мне в комнату мог забежать любой, даже если я была занята, мне не все нравилось в домашних, в друзьях…
И тут я прочла Карнеги – теперь уже всем известные рецепты, как завести друга, как сохранять мир в семье, как продвигаться по работе.
Хорошие советы.
И я попробовала их применить в своем доме. Продержалась я целую неделю. Эту неделю все в доме были счастливы – все знали, что они замечательные, способные и талантливые, что замечаний им никто не делает, что в доме можно все, и так далее.
Через неделю я убежала в соседний парк, и рыдала там часа два. Оказалось, что когда все время душишь свою первую реакцию, и думаешь над тем, чтобы быть мягкой. Никого не обижаешь, выносишь мусорное ведро, и молча моешь посуду, все время на стреме – у тебя выкачивается вся энергия, и ты начинаешь не справляться со своей собственной работой.
- И что, предлагаешь заменить ее на стервозность?
- Да, нет, просто я всем своим близким дала свободу – мне казалось, что это главное. Но не учла главного – чья это цитата была – моя свобода кончается у порога твоей свободы.
Этого порога у них нет.
И я даже не могу объяснить, почему мне так тяжело среди любимых людей – я не свободна.

Жили были мама с дочкой. Были, конечно, и папа с бабушкой, но папа ушел, когда дочке исполнилось 18 лет. И остались три женщины жить вместе. Нелегко.
Мама – после ухода папы – долго не могла придти в себя.
- Как, - рыдала она, - я все для него делала, он мог гордиться мной, я все ему отдала – а он взял и ушел. Разрушил наш «кукольный дом»
Как вы поняли, мама была образованная женщина – читала Ибсена, и еще множество книг и стихов..
Ее любили друзья, но родные побаивались. Она была женщина вспыльчивая, и в дурную минуту ей не стоило попадаться под руку.
Но она этого не замечала.
Вспыльчивая, но отходчивая, - любила она повторять.
Так что, окруженная всеобщей любовью, она была потрясена тем, что муж, которому следовало бы ею восхищаться, вдруг ушел к другой, совершенно посторонней женщине, абсолютно некрасивой, и бросил не только ее, но и дочь.
Мир рушился, и это было абсолютно несправедливо. Видит Бог, она этого не заслужила..
Ее это так потрясло, что ближайшие полгода она не могла придти в себя.
Жизнь была уныла и несправедлива, она жаловалась дочке и ближайшим друзьям, но для посторонних она оставалась той же жизнерадостной и обаятельной женщиной.
А дочь ее в ту пору – влюбилась.
Мама снисходительно относилась к влюбленности дочки, хотя и не понимала, как можно радоваться, когда в семье такое горе, и мать неимоверно страдает.
Она знала возлюбленного дочки – слава Богу он жил в другом городе, и с дочкой они в основном переписывались- он был старше дочери лет на 10.
Потом мама поехала на Юг – надо же было ей отвлечься и отдохнуть, а на обратном пути она заехала в другой город, чтобы серьезно поговорить с возлюбленным дочки. Ей она, конечно, ничего не сказала, но нельзя же было дочке так рано выходить замуж – ей еще учиться и учиться.
Молодой человек так радостно встретил ее, так пытался развлечь и отвлечь – он знал про семейную трагедию, - что к разговору о дочке она приступила только на следующий день.
Пожаловалась, что дочка плохо учиться, что не понимает, как сложно ее матери… легкомысленная девочка – что с нее взять. Бесконечные прогулки с друзьями, иногда даже ночью не приходит ночевать. Конечно, она молоденькая - ее можно понять. Но каково матери, у которой сейчас такой трудный период, а она вынуждена все время нервничать и из-за дочери. Дочка избалованная, домашние хлопоты ее не интересуют, заниматься – не занимается, и ей даже в голову не приходит, как ужасно она себя ведет.
- Вся надежда на вас, - сказала мама возлюбленному дочери, - вы же умный человек – вас она послушает. Напишите ей, что счастье нужно заслужить, что она должна быть достойной, что ей нужно учиться. Знаете, когда такое слышишь не от близких, а от человека, к которому относишься серьезно – может, она и задумается. Передать не могу, как мне с ней тяжело.
Он не мог не откликнуться на страдания этой женщины. Она – такая милая, такая несчастная, а эта девчонка..
Он стал ее утешать. Весь день они проговорили нежно и доверительно.
Ночью они оказались вместе.
Вот, что такое зрелая страсть. А не встречи с шальной девчонкой, которую заносит в разные стороны, которая шляется по ночам неизвестно с кем. И которая, оказывается, так мучает эту несчастную, нежную страстную женщину.
--
Мама с юга вернулась довольная и радостная. От прежних страданий не осталось и следа, по утрам она напевала, и писала кому-то бесконечные письма.
- Влюбилась, - радостно вздохнули бабушка и дочка, - слава Богу.
- Но почему она нам ничего не рассказывает, - спрашивала дочка у бабушки, - мы бы только порадовались за нее.
- Ерунда, - отвечала бабушка. – главное, она теперь довольна и счастлива. И нас не трогает.
Дочка улыбнулась в ответ, но какая-то мысль ее тревожила.
-
Почему, - думала она. – Ведь раньше мама с ней всем делилась – даже влюбленностями. Значит, считает, что дочке это рассказывать нельзя.
Нельзя – только если это кто-то знакомый, и не просто знакомый, может быть.
И вдруг дочка поняла, что умолчать можно было только об одном человеке в мире – о ее возлюбленном.
И она возненавидела свою мать – звук ее голоса, и ее шагов. Отшатывалась, когда та пыталась ее обнять.
В одночасье, она собрала свои вещи и уехала в маленький прибалтийский городок, чтобы побыть одной, а перед отъездом оставила маме записку – Я все знаю.
Через два дня она позвонила домой – беспокоилась о бабушке.
- Вернись, - кричала мать по телефону, - вернись немедленно, ты доведешь бабушку до инфаркта
- Так это правда, - спросила дочь.
- Да, - сказала мать, и заплакала. – Не вздумай с собой что-нибудь сделать. Возвращайся – поговорим.
И дочка вернулась. Но по дороге домой заехала в город к своему возлюбленному.
Сказала, что все знает.
Они проговорили весь день. Ее удивило, что он странно и мучительно узнавал ее. И через каждую фразу повторял – почему я думал, что ты – не такая…
Потом попытался объяснить ей, как все получилось
Она была такая несчастная, - говорил он о матери, - у нее мир обрушился после ухода твоего отца. Я должен был вернуть ей Читать далее...

Ровенна и Палермо
Для песенки сюжет
Старинная таверна
И на столе - букет

Мне снится каждой ноью
Что еду я туда
Но есть ведь между прочим
Другие города

Во сне я путешествую
под звуки кастаньет
Проснусь - дымится кофе
И на столе - букет
[показать]