Прийти ко Христу значит уверовать, что грехи отпущены ради Христа; когда мы веруем, Дух Святой оживляет наши сердца посредством Слова Христова. И здесь, таким образом, присутствуют две основные части, раскаяние и вера. И в Марка 1:15 Христос говорит: «Покайтесь и веруйте в Евангелие», — в первой части Своих слов Он обличает во грехе, а в последней части утешает нас и являет отпущение грехов. Ибо верить в Евангелие не значит иметь ту общую веру, которую имеют и бесы [не только верить в евангельскую историю], но в надлежащем понимании это значить верить, что отпущение грехов уже даровано ради Христа. Ибо это открыто в Евангелии. Здесь вы также видите соединение двух частей: раскаяния, когда грехи обличены, и веры, когда сказано: «Веруйте в Евангелие». И если кто скажет, что сюда Христос включает также и плоды покаяния или всю новую жизнь, мы не будем спорить. Ибо нам достаточно, что покаяние и вера названы главными частями.

Разве не уместно сейчас, чтобы приверженцы всех противоборствующих точек зрения прежде остановились и вновь изучили лютеранское вероисповедание, и почтили его? Поистине, оно все еще остается мощной силой в церквях нашего исповедания в Америке. За формулами прежней ортодоксии, которая все еще жива в тех краях, и современного фундаментализма, который пытается протащить в лютеранство идеи из реформатского окружения, лежит лютеранское вероучение, которое по-прежнему способно различать Закон и Евангелие, и которому известно, что такое средства благодати. Но кто знает, что станется со следующим поколением, если мимолетное согласие разных богословских школ — с его псевдоисповеданием, составленным исходя из потребностей текущего момента, —  придет на смену вневременному согласию Церкви, выраженному в лютеранских исповеданиях. Если некто требует абсолютного единообразия в толковании всех библейских текстов, имеющих догматическое содержание, и если это требование подкрепляется предостережением Павла: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1 Кор. 1:10), — это превратное понимание единства в учении. Аналогичным образом, если некто обращает предостережение «остерегаться производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняться от них» (Рим. 16:17) к любому брату по вере, чье богословие отлично от его собственного, — это превратное понимание единства в учении.

Как часто я слышу, что мне говорят: Я ленив в молитве, я ленюсь читать Священное Писание, я ленюсь думать о Боге… Дело не в лени; нет, ты не ленив! Ты просто Его не любишь… Ты не ленив, потому что на столько других вещей у тебя хватает бесконечно много усердия, энергии и сил; на Бога — не хватает, потому что наше сердце занято другим. Если бы только наше сердце открылось Богу, если бы только Он для нас значил нечто подобное тому, что значит для нас отец, и мать, и сестра, и невеста, и жених, и ребенок, тогда ни о какой лени не было бы речи — ни о какой! Потому что, когда нужно любимому, мы забываем и усталость, и болезнь, и все, и берется откуда-то находчивость, и память, и усердие, и силы. Нет, дело не в лени; тем самым мы оказываемся должниками Богу гораздо больше, чем тем, что мы называем грехами: нетерпеливостью, раздражением; это все плоды, это поросль! А основной корень — это наше к Нему безразличие…

— Митрополит Антоний Сурожский. Из проповеди на Мф. 18:23-25 (30.08.1985)

В войне плоти и духа, а которой участвуют все истинные христиане, они не только побеждают грех, но и уносят всевозможные драгоценные добродетели как свои военные трофеи. Чем дольше они сражаются, тем более всеобъемлющей, утешительной и неустанной становится их любовь. Их радость становится чище, их мир — прочнее, их терпение — крепче, их доброта — искреннее, их благость — богаче, их вера и верность — более постоянными, их милосердие — более несокрушимым, а их воздержание — более непорочным. Короче говоря, целью истинной войны плоти и духа является возрастание в освящении. И это освящение столь же далеко от совершенства, как победа духа над плотью — от полноты. Более того, каждый христианин должен признаться вместе с Павлом: «Говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился» (Фил. 3:12). Тем не менее, если эта битва действительно идет, боец должен быть способен сказать искренне, как это говорит Павел: «Стремлюсь, не достигну ли я, как достиг меня Христос Иисус» (Фил. 3:12). О, да дарует Бог нам всем стать и оставаться истинными бойцами против плоти и греха. И да поможет нам Иисус Христос, наш вечный Князь победы, ради Своего сражения со смертью.

— C. F. W. Walther. God Grant It, p. 717

Прежде всего, что означают эти термины? «Консубстанциация» (сосуществление), как указывает сам термин, означает соединение двух субстанций таким образом, что, смешиваясь одна с другой, они становятся единой субстанцией или массой, состоящей из разных ингредиентов. К примеру, соединение субстанций воды и вина дает разбавленное вино (Weinwasser); смешивание меда с водой дает медовуху; смешивание мяса и муки дает мясной пирог. Следовательно, в контексте Вечери Господней термин «консубстанциация» подразумевал бы идею пространственного соединения, смешения и слияния Тела и Крови Христа с освященными Дарами, в результате чего получается новая двухкомпонентная масса, — подобно тому, как Евтихий некогда утверждал, что во Христе две природы сливаются в одну.

Слово «импанация» (вохлебление) означает пространственное внедрение, включение, заключение чего-либо внутрь хлеба, словно в капсулу, содержащую и заключающую в себе нечто. Таким образом, применительно к Вечере Господней термин «импанация» выражал бы мысль о том, что Тело Христово, сжатое в очень маленький объем, заключено в освященном хлебе и содержится в нем, словно в контейнере.

Эти представления о присутствии Христа, т. е. Его Тела и Крови, в Святой Вечере носят совершенно небиблейский и материалистический характер, они недостойны и противоречат сами себе, а равно являются нелютеранскими и противоречат исповеданиям нашей Церкви...

Салмасий (ум. 1653): «Сосуществление, или слияние природ, представляет собой как бы взаимосмешение двух природ в одну; но не в это верят последователи Лютера, ибо они говорят о сосуществовании двух природ, различимых в двух сущностях. Скорее, речь идет о сосуществовании двух природ, а не об их сосуществлении». Набрать таких цитат можно много — нет ничего проще…

[показать]

 [И. Говард] Маршалл полагает, что некоторые образы, с помощью которых Иисус в Свое время описывал божественный суд, в наше время неприемлемы: «Невероятно, чтобы Бог так поступал… Мы больше не можем так думать о Боге, даже если это образы, которые использовал Иисус». Но так ли это? Я в этом далеко не уверен. В конце концов, Бог — не ручной лев.

Если я говорю языками Реформаторов и профессиональных богословов, но личной веры во Христа не имею, мое богословие — лишь медь звенящая и кимвал звучащий. И если я обладаю аналитическими способностями и даром складывать богословские понятия в связную систему, чтобы опровергнуть возражения либералов, но сам не уповаю на Бога, то я ничто. И если я без остатка посвящу себя разрешению спора между супра- и инфралапсарианами и защите непогрешимости Писания и выучу наизусть Вестминстерский Катехизис, пусть даже Большой, так что смогу цитировать его по памяти вдоль и поперек, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.

— Кевин Ванхузер

[показать]Чувство собственности мы порождаем не только при помощи гордыни, но и при помощи сдвига понятий. Мы учим не замечать разного значения притяжательных местоимений — той отчетливой градации, которую нетрудно увидеть, сопоставив выражения «мои сапоги», «моя собака», «моя горничная», «моя жена», «мой начальник» и «мой Бог». Мы учим сводить эти значения к тому, которое присутствует в выражении «мои сапоги». Даже ребенка можно приучить, чтобы он говорил «мой медвежонок» не в смысле «старый, любимый и живой, с которым у меня совершенно особые отношения» (ибо это именно то, чему учит их Враг, если мы не будем бдительны), а «тот, которого я могу разорвать в клочья, если захочу». Что же касается другого конца шкалы, мы приучаем людей говорить «мой Бог» в смысле, не совсем отличающемся от «мои сапоги», то есть имея в виду «Бога, к Которому я взываю на богослужениях» или «у Которого я так хорошо устроился». А смешнее всего, что «мое» в полном смысле слова человек не может сказать ни о чем!

— Клайв Льюис. Письма Баламута

Вера в то, что мы получаем прощение грехов единственно ради Христа и верой, была верой отцов, и пророков, и всех святых с начала мира; и таково же было богословие и учение Христа и апостолов, которым было поручено нести его по всему миру. И до сего дня и до конца времен оно будет единодушным пониманием и голосом всей христианской Церкви, которая всегда единомысленно и единодушно исповедовала и отстаивала, что только во имя Господа Иисуса получается и принимается прощение грехов. И пребывая в этой вере, они были оправданы пред Богом и спасены.

— Мартин Лютер

В том, что касается его существенных свойств, современное богословие представляет собой нечто совершенно иное по сравнению с богословием прежних времен. Оно не стремится быть системой верований, но хочет быть системой научной. Современные богословы полагают, что, отталкиваясь от принципов человеческого знания, они могут доказать как абсолютную истину то, во что обычные люди просто верят.

Именно так сегодня поступают и мои антиномисты, которые произносят прекрасные и (я не могу думать иначе) искренние проповеди о благодати Христовой, о прощении грехов и обо всем прочем, что только можно сказать в связи с учением об искуплении. Однако они шарахаются, словно от самого сатаны, от вытекающей отсюда необходимости говорить людям о третьем артикуле, об освящении, т. е. о новой жизни во Христе. Они думают, что не следует пугать или смущать людей, но всегда произносят утешительные проповеди о благодати и прощении грехов во Христе и ни при каких обстоятельствах не произносят такие или похожие слова: «Слушай! Ты хочешь быть христианином и в то же время остаешься прелюбодеем, блудником, пьяной свиньей, гордецом, распутником, лихоимцем, завистливым, злопамятным, злоумышленным и т. п.!» Напротив, они говорят: «Слушай! Хотя ты и прелюбодей, блудослов, скряга или еще какой-нибудь грешник, если ты веруешь, ты спасен, и тебе незачем бояться закона. Христос исполнил его целиком!» …Может быть, для Пасхи их проповеди и хороши, но плохи для Пятидесятницы, потому что они не проповедуют… «об освящении Святым Духом», но только об искуплении Иисуса Христа, хотя Христос (Которого они столь высоко превозносят — и правильно делают) есть Христос, то есть Он приобрел искупление от греха и смерти, дабы Святой Дух мог преобразить нас из ветхого Адама в нового человека… Христос приобрел для нас не только gratia, благодать, но также и donum, «дар Святого Духа», чтобы нам иметь  не только прощение греха, но и избавление от него. И у того, кто не удерживает себя от греха, но упорствует в своей греховной жизни, должно быть, есть иной Христос, Христос антиномистов; подлинного Христа там нет, даже если все ангелы будут кричать: «Христос! Христос!» Такой человек подвергнется осуждению вместе с этим своим новым Христом.

— Мартин Лютер. О Соборе и Церкви

[показать]Открытое письмо г-ну территориальному епископу д-ру Майзеру в Мюнхене

Если бы кто стал проповедовать учения, идущие вразрез с каким-либо артикулом веры, ясно изложенным в Писании и исповедуемым по всему миру и всеми христианами, — таковы артикулы, которые мы преподаем детям в Символе Веры, — к примеру, если бы кто стал учить, что Христос не Бог, но всего лишь человек, подобный прочим пророкам, как полагают магометане и анабаптисты, таких учителей не следовало бы терпеть… Ибо они не просто еретики, но откровенные богохульники… Своим богохульством такие учителя хулят имя Божье… Подобным же образом… [не следует терпеть] тех, кто проповедует, будто Христос не умер за наши грехи, но каждый должен будет понести за них собственное наказание. Ибо и это также является хулой против Евангелия и против артикула, которым мы молимся в Символе Веры: «Верую в прощение грехов» и «в Иисуса Христа, умершего и воскресшего». К таковым следует относиться таким же образом, как и к тем, кто проповедует, что воскресение из мертвых и жизнь вечная — ничто, что нет ада и тому подобное, как это делали саддукеи и эпикурейцы, которые во множестве восстают сегодня среди великих всезнаек. …Нам рассказывают, что, когда святым отцам на Никейском Соборе было зачитано учение ариан, все единодушно засвистели и не желали слушать, и не позволили арианам высказать аргументы или защититься, но осудили их тут же, без дискуссий, как богохульников. …Итак, в этом случае незачем много дискутировать; но подобные явные богохульники должны быть осуждены без слушания и защиты, как велит Павел: «Еретика следует избегать и отослать прочь после того, как его увещевали раз или два» (Титу 3:10); и он запрещает Тимофею препираться и спорить, поскольку это бесполезно и только развращает слушающих (1 Тим. 6:20). Ибо эти общие артикулы всего христианского мира уже достаточно были заслушаны. Они были подтверждены и провозглашены с помощью Писаний и исповедания всей Церкви, утверждены многими чудесами и запечатаны кровью многих святых мучеников. О них свидетельствуют и их защищают книги всех богословов. Они не нуждаются в новых спорах и хитроумных толкованиях.

— Мартин Лютер. Из толкования на Псалом 81

Лютер обнаруживает такое исполняющее Слово и в Таинствах Крещения и Вечери Господней, а равно и в Рождественской истории ("ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель!"), в Пасхальной истории и во многих других библейских текстах. Как мы уже говорили, он считает эти фразы обетованиями (promissiones). Они представляют собой конкретный способ присутствия Христа, и Его присутствие с нами ясно и несомненно: оно явным образом освобождает нас и придает нам уверенность. Я не могу напоминать себе об этой свободе и уверенности в изоляции; я не могу вести монолог сам с собой. Эти дары даются и принимаются лишь посредством обетования, произнесенного другим человеком (необязательно официальным священником или проповедником), который обращает его ко мне во имя Иисуса. Я не могу произнести обещание сам себе. Оно должно быть произнесено мне. Ибо только в таком случае оно истинно. Только в таком случае оно дарует свободу и уверенность.

Проф. д-р богословия Германн Зассе
41 Buxton Street
North Adelaide, South Australia
Jubilate (15 апреля) 1951 года

Мы, церковные люди, склонны отмечать этот факт с некоторым чувством удовлетворения. Разве не мы снова и снова указывали современному человеку, куда заведет избранная им дорога? Как часто мы разоблачали эрзац-религии философских и политических мировоззрения и призывали людей вернуться к вере их отцов! Какое огромное количество богословского труда было потрачено на анализ этих современных эрзац-религий последним поколением Европы и Америки! Как ревностно мы пытались воплотить результаты этого труда в апологетике, обращенной к современному человеку! И, конечно, многие обратились. Поэты, философы, врачи, естествоиспытатели и политики вернулись в Церковь. Мы слышали много захватывающих историй о скитаниях таких душ. И за ними стоят случаи подлинного обращения. Конечно, складывается ощущение, что для многих наших современников и само христианство стало попросту эрзацем утраченной эрзац-религии. Но судить их — не наше дело. Скорее, нам в Церкви следует спросить себя, как обстоят дела с нашей собственной метанойей, с нашим собственным покаянием. Одна из причин того, почему наша проповедь покаяния столь часто натыкается в мире на закрытые уши, вполне возможно, состоит в том, что и наша проповедь, и наше христианство не избавлены от иллюзий. И мир чувствует это очень отчетливо. Может ли римская церковь всерьез надеяться, что Россия и весь мир услышат призыв обратиться к Фатимской Богоматери? Должен ли мир услышать и услышит ли призыв обратиться к пятидесятническому движению или к Армии Спасения? Можно ли ожидать, что проповедь (весьма влиятельного сегодня) социального евангелия найдет своих слушателей, если в соответствии с этим евангелием соблюдение Нагорной Проповеди рассматривается как искупление человека? Только ли по причине своего нежелания покаяться мир не слышит проповедь о покаянии из уст ревностного методиста-фундаменталиста? Или, может быть, мир очень отчетливо ощущает, что во всех этих проповедях на первый план выходят иллюзии, чисто человеческие иллюзии, обряженные в христианские одежды? И как обстоят дела с проповедью покаяния в лютеранской церкви?

И тогда встает вопрос: если Христос Своим воскресением уже избавил нас от смерти и наших грехов, почему мы по-прежнему ощущаем в себе грех и смерть? Ибо наши грехи по-прежнему мучают нас, мы чувствуем угрызения совести, а эта недобрая совесть порождает страх ада.

Псалтирь должна быть драгоценной и любимой книгой хотя бы по одной причине: она столь ясно обещает смерть и воскресение Христа — а также изображает Его Царство и состояние и природу всего христианского мира, — что ее вполне можно назвать маленькой Библией. В ней самым великолепным и кратким образом изложено все, о чем говорит целая Библия… И потому Псалтирь открывает нам не только слова [псалмопевцев] вместо их дел, но сами их сердца и глубочайшие сокровища их душ, так что мы можем увидеть основание и источник их слов и дел. Мы можем заглянуть в их сердца и увидеть, каковы были их мысли, каково было расположение их сердец, и как они поступали в самых разных ситуациях, в опасностях и нужде…

Американские пасторы превратились в лавочников, а церкви — в лавки. Их одолевают заботы лавочника: как доставить удовольствие покупателям, как переманить их от конкурента, торгующего по соседству, как покрасивее упаковать товары, чтобы покупатели выложили побольше денег...

Библейский факт таков, что успешных церквей не бывает. Есть общины грешников, из недели в неделю собирающиеся пред лицем Божьим в городах и деревнях по всему миру. Святой Дух собирает их и производит в них Свою работу. Один из грешников в такой общине носит звание пастора, и на него возложена конкретная ответственность. И именно этой ответственностью пасторы все чаще пренебрегают.

— Eugene Peterson. Working the Angles: The Shape of Pastoral Integrity (1987), p. 2.

Следующий вопрос — каким образом в человеке возникает вера, единственное средство принятия спасения. Писание отвечает: человек не способен произвести в себе веру ни целиком, ни отчасти. Душевный человек не только абсолютно не способен понять Евангелие («не может разуметь») , но и противится ему («почитает это безумием»), см. 1 Кор. 2:14.  Веру в таком случае производит в нас Бог: «…верующих по действию державной силы Его…» (Еф. 1:19), — и Бог осуществляет Свою силу и власть через само Евангелие. Евангелие, «слово веры» (Рим. 10:8), — это Слово, которое само творит принимающую веру, к которой оно нас призывает: «вера от слышания» (Рим. 10:17). Христос в Своей первосвященнической молитве провозглашает, что все члены Его Церкви до последнего дня будут верить в Него «по слову» апостолов (Ин. 17:20).