Лютеранские церкви все еще пребывают в заблуждении, будто им есть, что ожидать от мира, кроме дорогого святого креста, который должно нести всем, провозглашающим человечеству Божий Закон и Евангелие Иисуса Христа. Но это заблуждение вскоре исчезнет.
— Герман Зассе. Eccesia Orans (1949)
[показать]Итак, каковы пресловутые «языческие» истоки Пепельной Среды и Великого Поста?
[показать]Распятый становится исторической фигурой, если Его истинное тело и Его истинная кровь, принесенные Им в жертву за наши грехи на Голгофе, не присутствуют в Таинстве Алтаря и даются нам. А Вновь Грядущий становится фигурой далекого непредсказуемого будущего, лежащего за рамками нашей жизни, если молитва церкви: «Маранафа, гряди, Господи Иисусе», — не находит ответа уже в настоящее время в каждом праздновании Вечери Господней. Без Реального Присутствия нет Евангелия. Вечеря Господня — часть Евангелия; Евангелие — содержание Вечери Господней. Вот, что увидел Лютер. Поэтому для него борьба за Евангелие была одновременно и борьбой за Таинство Алтаря.Владыка Антоний Сурожский рассказывал, как в одну из литургий вышел на проповедь и сказал такую вещь: «Вчера вечером на службу пришла женщина с ребенком. Она была в брюках и без платка. Кто-то из вас сделал ей замечание. Она ушла. Я не знаю, кто ей сделал замечание, но я приказываю этому человеку до конца своих дней молиться о ней и об этом ребенке, чтобы Господь их спас. Потому что из-за вас она может больше никогда не прийти в храм». Развернулся и ушел. Это была вся проповедь.
И тогда встает вопрос: если Христос Своим воскресением уже избавил нас от смерти и наших грехов, почему мы по-прежнему ощущаем в себе грех и смерть? Ибо наши грехи по-прежнему мучают нас, мы чувствуем угрызения совести, а эта недобрая совесть порождает страх ада.
И хотя Бог не является нам необыкновенным образом, как Он явился Аврааму, Его обыкновенное, очень доброжелательное и очень личное явление заключается в том, что Он представляет нам Себя в Слове, в использовании Ключей, в Крещении и в Вечере Господней. Однако с нами бывает по пословице: слишком близкое знакомство порождает пренебрежение. Аналогичным образом: в присутствии репутация становится меньше. А также: повседневное становится негодным. И в книге Притч 20:14 Соломон пишет: «„Дурно, дурно“,— говорит покупатель, а когда отойдет, хвалится».
Среди нас нет никого, кто искренне не хотел бы увидеть Моисея, Давида или даже Августина, Амвросия и подобных им знаменитых мужей. Но будь эти люди здесь, и проживи они с нами год или два, они, несомненно, оказались бы в презрении. И если бы даже ангелы общались с нами, с ними произошло бы то же самое — и вовсе не потому, что им не хватило бы славы, но потому, что склонность пренебрегать и презирать присуща нашей природе.
Поэтому и мы могли бы хвалиться, подобно патриарху Аврааму. Более того, если бы сам Авраам увидел, как Бог являет нам Свою благость, ежедневно говоря и общаясь с нами в служении Крещения и Вечери Господней, он умер бы от удивления и радости.
Стало обычаем в этот день с кафедры «раздавать новый год» [обращаться с новогодними пожеланиями к слушателям разных социальных классов], как будто мало других полезных и спасительных тем, о которых можно проповедовать, и приходится вместо Слова Божьего рассказывать такие никчемные басни, превращая столь важное служение в забаву и позорище. Евангелие требует, чтобы мы проповедовали об обрезании и наречении имени Иисуса; так мы и поступим!
— Мартин Лютер. Проповедь на 1 января
[показать]Мы верны этой церкви — не потому, что это церковь наших отцов, но потому, что это церковь Евангелия; не потому, что это церковь Лютера, но потому, что это Церковь Иисуса Христа. Если бы она стала чем-то иным, если бы ее учение было чем-то иным, нежели правильным изложением понятного Слова Божьего, это бы уже была не наша церковь. Важна не лютеранская литургия. Церковь может обойтись и без нее, если придется. Важны не символические книги. Если когда-нибудь будет доказано, что они содержат принципиальные ошибки, мы первыми бросили бы их в огонь, поскольку наша norma normans, стандарт, по которому мы судим любые учения, — одна лишь Библия. Важно не существование евангелическо-лютеранской церкви как самостоятельной части христианского мира. В тот миг, когда она станет чем-либо иным, нежели подсвечником, на котором стоит единственный светильник, который освещает нашу стезю, она превратится в секту и должна будет исчезнуть. Мы не были бы лютеранами, если бы не веровали так!
— Герман Зассе. На сем стоим.
[показать]Закон не делает душевного человека более хорошим или более благочестивым; он лишь раскрывает его порочность и усиливает его грех, его гнев и враждебность по отношению к Богу. Он неспособен даже пробудить тайную жажду благодати. Его назначение лишь в том, чтобы открывать грех, судить, наказывать и осуждать. Он скорее уводит людей прочь от Бога в отчаяние и погибель.
Поэтому столь необходимо, чтобы Евангелие вошло в бегущих от своего Судии и творчески произвело в них уверенность в Его благодати, т. е. веру, начало новой жизни. Как хорошо сказал Бенте: «Мы часто слышим, как люди говорят: „Истинное покаяние всегда перерастает в веру; вера происходит от сокрушенного сердца“. Однако вера, хотя она действительно рождается в покаянии, происходит не от покаяния, но от Евангелия».
[показать]Оптимизм и синергизм, господствующие в Америке, в такой степени проникли в американское лютеранство, что слова «там и тогда, где и когда это угодно Богу» из Аугсбургского Исповедания (V:2) оказались практически забыты. Свидетельством тому — слепое заимствование программ служения и евангелизации у таких групп, как адвентисты седьмого дня. Пастор тренирует прихожан, чтобы они овладели правильным умением благочестиво говорить и смогли приводить в церковь других людей.
Ясное учение Нового Завета заключается в том, что истинное единство Церкви — это единство в истине. И болезненный опыт церковной истории, особенно последнего столетия, свидетельствует, что всякий раз, когда предпринимались попытки объединить церкви без поиска чистого учения — иными словами, без выяснения того, что в христианстве есть истина, а что заблуждение, — единство не достигалось, и, что еще хуже, разделения всегда усиливались
[показать]Последним двум заповедям не место в исповеди, но они даны как цель, которой нам должно достигать, и к которой мы, посредством покаяния и с помощью и благодатью Божьей, должны ежедневно стремиться; ибо порочные наклонности не умирают полностью, пока плоть не обращается в прах и не сотворяется заново. "Пять чувств" включены в Пятую и Шестую Заповедь; "шесть дел милосердия" — в Пятую и Седьмую; из числа "семи смертных грехов" гордость включена в Первую и Вторую, нецеломудрие — в Шестую, гнев и ненависть — в Пятую, обжорство — в Шестую, лень — в Третью, да и во все заповеди. "Чужие грехи" включены во все заповеди, ибо можно грешить против всех заповедей, уговаривая, советуя и помогая другим грешить против них. "Вопиющие грехи" и "незаметные грехи" совершаются против Пятой, Шестой и Седьмой Заповедей и т. д.
Во всех этих делах мы не видим ничего, кроме любви к себе, которая ищет своего, забирает у Бога то, что принадлежит Ему, у людей — то, что принадлежит им, и из всего, что она есть, и всего, что у нее есть, и всего, на что она способна, она не уделяет ничего ни Богу, ни человекам. Св. Августин хорошо говорит: "Начало всякого греха — любовь к самому себе". Из всего сказанного следует, что заповеди не заповедуют нам ничего, кроме любви, и не запрещают ничего, кроме любви; ничто, кроме любви, не исполняет заповеди, и ничто, кроме любви, их не нарушает. Поэтому св. Павел говорит, что любовь есть исполнение всех заповедей; так же как порочная любовь есть преступление всех заповедей.
— Мартин Лютер. Краткое объяснение Десяти Заповедей, Символа Веры и Молитвы Господней (1520)
Самую большую трудность, порожденную расщеплением христианства, никогда не преодолеть простым заявлением, что границ между алтарями больше нет, и провозглашением всеобщего общения алтаря. Общение алтаря возможно только там, где уже имеет место реальное церковное общение.
ЧТО ТАКОЕ ЛИБЕРАЛЬНОЕ БОГОСЛОВИЕ?
Если вам когда-нибудь зададут вопрос: «Сколько в мире существенно отличающихся друг от друга религий?», единственно правильным ответом будет: «Две, всего две и не больше». Одна учит, что человеку необходимо обрести спасение и заслужить лучшую жизнь после смерти собственными стремлениями и усилиями, короче говоря, посредством своих собственных усилий. Другая учит, что человеческие дела не являются составным элементом в вопросе спасения. Человек оправдывается и спасается исключительно делами другого, то есть делами Христа. Эта последняя и есть истинная христианская религия. Первая же включает в себя все языческие религии, вне зависимости от многообразия их имен.
— Франц Пипер. Лютеранское учение об оправдании