на грязной лестнице у меня в подъезде, в атмосфере затхлости и разложения, валялся христос. и люди ходили туда и обратно, топтали его лицо и перемалывали в труху и без того податливые, готовые разлететься от дуновения ветра, хрупкие косточки.

лицо христа превращалось в кровавое месиво. прожилки множились и лопались. фонтанчик за фонтанчиком включались долгожданные освящённые источники.

там, где ступала нога человека, надувался пузырь, огромный кровавый купол, который при следующем наступающем тихо лопался, разукрашивая грязные серые ступени.

громадные чёрные вороны важно расхаживали возле мусопровода и осторожно поклёвывали умирающего: то в ладошку, то в животик, то в глазик.

но вскоре, осмелев, накинулись и искромсали его. выжали тело, как мочалку.
и разодрав на тысячу маленьких христосиков, унесли его куда-то в другие края за ненужностью здесь.