Долго-долго забивали в трубку Саше табак, забили наконец, а он вдруг опять распушился, да так, что стал свешиваться с краёв чашки.
А штучка, которой забивают табак в трубку, называется "топталка".
В городе, серый пасмурный день, дождь - прямо-таки ливень, хлещет по плечам, ещё и ветер - сильный, сносит меня куда-то в сторону забора. Забор сделан из сетки, и когда я на всём ходу влетаю в него, он только пружинит и отбрасывает меня назад. Я отлетаю и оказываюсь
в деревне, светит солнце. Только что прошёл дождь, всё вокруг мокрое и чистое. Я лечу на высоте где-то двух метров над дорогой и любуюсь домами по обе стороны от дороги - некоторые из них окрашены какими-то свелыми и яркими красками.
Глубокой ночью с мамой идём какими-то задворками в библиотеку, она одета полностью, я - в одеяле, скреплённом булавкой.
Входим; нам нужна "Жизнь на Миссисипи" Твена. Я начинаю искать и нахожу вначале совершенно чудесную книгу, которую давно хотела прочитать. Жаль, названия не помню. пройдя ещё два зала, дохожу до администрации. Там принимают огромного человека - действительно огромного роста и очень массивного.
Наконец нахожу полку Твена. Там книги Сэмюэля Клеменса и каких-то Анны и Марии Клеменс. Открываю одну из книг и вижу ещё одну полку. На полке книга (или уже фильм?) "Вторжение чудовищ: Готовый". Открываю и вижу картину: старуха-гоблин сидит верхом на маленьком зелёном ящере и рядом с ней толпа гоблинов. То есть я это вижу, как мультфильм. "-Коль любишь ты сражаться!" - рычит один, безуспешно пытаясь достать меч из ножен. "-Записочки носить!" - второй, вынимая из-за пазухи листок бумаги, третий вздыхает и смотрит на второго. Старуха: "-Все готовы?" "-Готов!" "-Готов!" "-Готов!". "Убрать пластины!" - командует старуха, на спине ящера действительно задвигаются куда-то под кожу пластины. Убираю фильм на полку, достаю следующий. на обложке имя Сэмюэля Батлера и фото: человек в костюме и галстуке лежит в постели, в руке книга.
Пока я рассматривала книги, мама какую-то продала в библиотеку.
Дома. Просыпается Глеб: "Мама, кофе!" , врывается на кухню, там есть только чай. Он порывается его вылить, я:"Ты понюхай сначала!" , он нюхает и кривится, я:"Тогда мне налей!". И всё это время в голове мысль:"Сегодня же суббота!"
Заходим с мамой в кафе. Светло, на улице лето. Внутри очень уютно, но странно то, что на стойках стаканы, а в каждом стакане манго - то есть целый фрукт, он едва-едва туда помещается. Сами стойки красные, идут по каким-то замысловатым траекториям
Улица, ночь, звёздное небо. В небе летят несколько спутников, почему-то оставляя за собой дымные белые следы. Человек рядом со мной упоминает названия, - их я не запомнила, как и лица человека - всё время смотрела в небо, на спутники. Траектории двух из них пересекаются, я чувствую, что произошло что-то необычное
и оказываюсь в небе, лечу, кажется, за одним из этих спутников. На мне мантия и колпак, и я всё время боюсь, как бы он с меня не свалился, а из карманов не вывалилась какая-то очень важная вещь. Да и лечу я не туда, куда мне хочется, а как будто меня ветром несёт. Очень радуюсь, когда мне на пути наконец попадается что-то, за что можно зацепиться, - дерево, на ветвях которого растут лишайники - белые, напоминающие кружева или оборки на платье, а края у них мерцают. Я хватаюсь за ветви этого дерева и усаживаюсь.
Лето, город, пыль, улица Кавказская - на табличке прочитала. Вначале думала, Питер - потом, когда увидела на доме мемориальную табличку Чайковскому, сразу решила, что Москва. Нужно в театр - купить билеты. Подхожу к кассе, холл совершенно пустой, тут же гардероб, в гардеробе только парень в балахоне с ярко-жёлтой изнанкой. Уже купив билеты, выхожу на улицу, такую же пыльную и жаркую. Запускаю руку в карман, там что-то непонятно-пушистое. Достаю, смотрю - а это дохлый котёнок. Отбрасываю его куда-то в сторону, там он и остаётся лежать, прямо на глазах превращаясь во что-то пупырчатое, серое и неприятное.
Иду с человеком по пешеходной дорожке, кажется, где-то рядом с Нахимом. На дорожке - каменная крошка, выкрашенная жёлтым, как на ступенях в подземных переходах. Лето, весело, я иду босиком - крошка чувствуется ступнями. Мой спутник балансирует на бордюре.
Ущелье с крутыми склонами, ночь. Я на обрыве, смотрю вниз. В пропасть срывается темнокожий человек, похожий на демона, - видимо, так и есть.
Настя с закрытыми глазами стоит рядом со мной. Я слышу голос: "...придумать двенадцать королей, двенадцать шутов и двенадцать королев." Первый шут получился бледным и печальным. И ещё я понимаю, что демона в пропасть выкинула она - видимо, не удался.
08.11.09
Огромный дом, он раскрашен синим и красным. Пасмурный ветреный вечер, все окна светятся, у дома очень уютный вид. Дом стоит в низине или долине.
Я смотрю на всё это с крыши другого дома или сооружения - оно на возвышенности. Кроме меня, на крыше ещё двое: мужчина сзади сидит, прислонившись к ограждению, и впереди, на другом краю крыши, девушка-кореянка сжалась в клубок. Темно, почти ночь; время от времени раздаётся гул, рёв, как будто пролетает ракета, и тогда она съёживается ещё сильнее.
Я подхожу к ней, обнимаю, пытаюсь как-то успокоить, и тут она произносит: "Я жила в Корее",- и видно, что там было: боеприпасы - снаряды, ракеты, торпеды лежат штабелями - и ясно, что вот-вот всё это куда-то полетит, убьёт кого-то. Я, почти в отчаянии: "Ну что мне сделать, скажи, чтобы вот ты на меня посмотрела и успокоилась?" Она молчит, на лице слёзы.
Вдруг всё это пропадает - остаёмся я и мужчина, крыша, оставаясь крышей, в то же время вымощена плитками - не кафелем, а такими, как на садовых дорожках, только гораздо больше. Я хожу по ним и чувствую, как они мягко скользят по поверхности крыши. Я осознаю это и пугаюсь, человек говорит: "Тебе нужно научиться по ним ходить". Нужно так нужно; я хожу по ним на цыпочках, перепрыгиваю с одной на другую. Они скользят, но это уже не страшно. Становится видно, что площадка, на которой мы находится, - в лесу и напоминает по форме лежащего человека. Я спрашиваю: "Мог ли это быть ребёнок-инопланетянин, который здесь потерялся и замёрз?" (Мне тогда представилось существо, как бы состоящее из лавы, и тем не менее повторяющее по форме человека. Оно при земной температуре вполне могло просто застынуть.) "Да нет, не хватило бы мощности", - отвечает он, достаёт ноутбук и начинает показывать мне мультфильм: звёздное небо, как в советских мультфильмах про Алису, на его фоне появляются лица, каждое произносит: "I have to work" и тает. У последней женщины мученическое лицо.
Я оказываюсь в лесу, со мной парень и девушка - какие-то очень летние, светлые, - идём по дороге. Дорога ведёт вглубь леса от здания мимо этой площадки. Время от времени нам по пути попадаются странные сооружения, напоминающие то ли заброшенные заводы, то ли электростанции. Возле одного из них я "вспоминаю", что мы с ними договаривались "до следующего - и домой", и потом, меня ждут дома. Я уже начинаю мрачно говорить им "Ладно уж, до следующего", в этот же момент впереди загорается свет, по виду фара машины. Я прерываюсь, пытаюсь взять их под руки и увести, но они вырываются и уходят. Я бегу домой, по пути забегаю на памятную площадку, беру там оставленный ноутбук, открываю мультфильм и прокручиваю сразу до конца. В конце же уже словно кадры из кино: идут эти двое, выходят из леса и одновременно с ними из-за деревьев появляются кореянка и человек с крыши. Сразу становится ясно, что они нашли настоящую сказочную страну, - и тут же я оказываюсь рядом с ними. Там поле, светит солнце и по-летнему тепло. В поле маленькие озёрца, деревья и цветы, которые парень тут же принимается рисовать. Я стою над одним из озёр, глядя, как в нём плавает светловолосая девушка,
и просыпаюсь.
Какие-то люди у меня в квартире, - они туда просто вломились. Я выхожу им навстречу, почему-то в одних трусах, и смотрю на них в немом удивлении. Они без малейшего замешательства начинают в чём-то обвинять одного из них (всего их трое). Они почти уже начали его бить, как появляется ещё один и говорит: "Это я Квазимодо!", причём ясно, что он это говорит в значении "Я тот урод, кто это сделал!", то есть они напрасно бьют того.
В следующий момент я в институте с рюкзаком. В рюкзаке начинает вибрировать телефон, я открываю рюкзак и вижу здоровенную пачку денег. Начинаю их пересчитывать, большая часть - десятки, есть просто обёртки от шоколадок, есть какие-то странные купюры по пять рублей, больше похожие на огромные коллекционные марки.
Катаюсь на лыжах - на этот раз на беговых. Трасса необычная - на равнине несколько ровных прямоугольников, по которым катаются люди, без потерь скорости разворачиваясь на 90-градусных поворотах. Яркое зимнее солнце, мороз. Я еду за женщиной с дамской сумкой, которая что-то очень медленно едет. В какой-то момент я её обгоняю и равняюсь с группой детей-спортсменов, которые громко обсуждают смазку для лыж. Останавливаюсь рядом с этой группой. Откуда-то появляется мама, и я вижу, что у неё на левом предплечье длинный шрам. Она замечает мой взгляд и объясняет, что он предплечьем не заканчивается - он проходит по плечу, спине и через правый бок по животу.
Ещё на этой трассе, то есть рядом с ней, был чёрный пруд - не замёрз почему-то. И нечто похожее было изображено на пятирублёвых купюрах. (Может, я через них туда попала?)
07.11.09.
Я, отец и Глеб стоим у лавки, в которой продаётся оружие. Продавцы - двое мужчин, сильные, тёмные какие-то, угрюмые. Кругом - зелёные холмы, но невысокие, - почти равнина. Серое пасмурное небо. И эта лавка - кажется, одна в этом бесконечном мире.
Я выбираю лук, почти самодельный, какие бывают у 13 - 14-летних мальчишек. Натягиваю тетиву - и он ломается. Смотрю на продавцов - с намёком, мол, нехорошо. Беру другой лук, натягиваю, - он не ломается. Выбираю стрелу, кладу на тетиву, выпускаю - и она прямо в воздухе разлетается в щепки, а я понимаю, что её сломало сопротивление воздуха. Да и кривая она была какая-то. Самое интересное, что торговцы не смутились ничуть, один одобрительно замечает что-то вроде "Ну сильна, мать!" Я стою с натянутым луком
и оказываюсь на горнолыжном склоне. Лук всё ещё у меня в руках, вот только уже не тот мальчишеский, что был на равнине, а чёрный, блестящий, - если не боевой, то спортивный точно. И я стою на горных лыжах и понимаю, что сейчас мне нужно будет скатиться со склона и выстрелить одновременно. В следующий момент я уже еду по склону вниз, лука при мне нет, и уклон мало-помалу становится всё больше и больше. Я вижу, что скатываюсь уже почти вертикально, то есть лыжи вертикально, а я смотрю прямо в землю. Очень пугаюсь, что сейчас переломаю себе ноги в лодыжках - ведь лыжи уткнутся в землю концами, а я по инерции полечу дальше. Но в следующую секунду приходит осознание: ведь всё это предусмотрели! Вот они, крепления: и лыжи совершенно спокойно можно будет поднять к самому лицу, прижать к себе и ничего не сломать. Сразу после окончания склона вижу забор, на ктором кто-то красным по белому написал:" На меня" (падать, в смысле). И я на него несусь перпендикулярно к краю. но я уже спокойно прикидываю, что перед забором есть место для того, чтобы упасть на землю и перекатиться. Падаю, перекатываюсь - и лежу лицом в снегу, хохочу от счастья, что ничего себе не сломала.
Ввиду бессмысленности траты бумаги на это в высшей степени странное занятие я возвращаюсь сюда. Возвращаюсь только наполовину, потому что здесь не будет ни моей жизни, ни моих мыслей, ни взглядов на значительные или не очень события.
Здесь будут только мои сны.
Это цитата сообщения Серебряная_осень Оригинальное сообщение
Обзор №1061 - Marta Cernicka
http://www.cernicka.cz/
http://martac.deviantart.com/
1
Зверское, зверское, зверское желание кого-нибудь избить.
Нужно куда-нибудь девать энергию. (И тут же голос из телевизора:"Разозлённый Юрий обратился в бегство". Неплохой способ, конечно - но лучше не становится.)
Что-то раньше я за собой такой беспричинной агрессии не замечала.
Он поразителен, серьёзно. Его пьесы я читала на одном дыхании.
А от "Дома, где разбиваются сердца" появилось неуёмное желание его поставить.
"Переходи на сторону зла. У нас есть печеньки". Прекрасно.
Финская поэзия просто поразительна.
А разговор в аське без смайлов выглядит странно беззащитно. Слова, не прикрытые стаей скобочек, становятся просто словами. Сами по себе они ничего не выражают. Если стоит много-много смайлов, вопрос один: врёт или нет? Когда их нет, приходится думать, что тебе хотели сказать.
Открытость - лучшее оружие.
И... зелёная ленточка, зелёная ленточка...
Ложь - это что-то унизительное. Причём ни один повод, ни одно оправдание значения не имеет. "Ложь во благо" - что это такое? Это значит: "Я считаю тебя недостаточно сильным, чтобы выдержать правду". Неплохо, да? И если человек такой обман распознает, ему будет гораздо больнее, чем если ему просто соврали по каким-то шкурным интересам.
Насчёт же самого лжеца... ну, может быть, это просто мой такой задвиг. Но если человек лжёт, он тем самым унижает другого. А вот это, пожалуй, самое страшное, что можно сделать с человеком.
Поэтому люди никогда не лгут тем, кого считают равными себе.
Это цитата сообщения Оригинальное сообщение
Обзор №1057 - Arthur Elgort
Кликаем изображения для увеличения
[показать]
Это цитата сообщения немного_иронии Оригинальное сообщение
•La Revolution des crabes
Крабовая революция / La Revolution des crabes
Франция, 2003 г., 4:59 мин.
Анимационная басня о депрессивных крабах, которые не умели поворачивать. От рождения и до смерти печальные ракообразные могли двигаться только по одному маршруту. Однажды одному крабу оторвало ноги и он стал философом, а другого чуть не придавило сухогрузом, и он овладел таки искусством поворота. Но приведут ли такие события к крабовой революции?
Но приведут ли такие события к крабовой революции?
Настроение сейчас - peaceful
Что-то я должна была завалить. 57 баллов по физике. На апелляции женщина, объяснявшая мне мои ошибки, не смогла понять, за что проверяющий поставил минус. Но это неважно.
По-моему, я живу в мире параноиков. Чтобы уйти из школы на урок раньше, нужна по всем правилам оформленная записка(они очень любят правила, параноики). Половина учительского состава школы способна объединиться, чтобы не выпустить одного человека. Но в другой половине попадаются нормальные люди. Это воодушевляет. Бороться с паранойей трудно. Но со мной она, похоже, просто соскучилась и ушла.
Наконец дожгла свечи, подаренные на Новый год.
На стенке над письменным столом постепенно появляются рисунки. Некоторые мне даже нравятся.