Сергей Семанов представляет тип национал-большевика, ориентирующегося на опыт Советского Союза в большей степени, нежели на опыт Российской Империи или западных демократий.

Родившийся в 1934 г., С.Н. Семанов с 1969 г. заведовал редакцией серией ЖЗЛ пронационалистического издательства «Молодая гвардия», с 1976 по 1981 г. главный редактор журнала «Человек и закон» с тиражом в 6,5 млн. экз.

В посмертно изданной книге «Русский клуб. Почему не победят евреи» М.: Алгоритм, 2012 (ранние издания – «Русско-еврейские разборки»), С.Н. Семанов рассказывает о своей деятельности в рамках так называемой «Русской партии», стремившейся расширить русское наполнение советской культуры, придать коммунистической партии уклон патриотических настроений в сторону от марксистского интернационализма и коммунистического космополитизма.

Сугубо положительное значение в названной книге имеет описание борьбы Русской партии с еврейским крылом КПСС и ортодоксальным ленинизмом, всегда безусловно враждебным к проявлениям русского национализма, остававшемуся потому на положении преследуемого, вынужденного осторожно выражаться и маскировать свои идеи щитами правоверного коммунизма.

С.Н. Семанов относится к тому направлению советского национализма, которое, находясь в некоторой оппозиции к коммунистической партии, поддерживало советский строй как гарант существования огромного государства, в отличие от массы еврейских диссидентов, стремившихся покинуть СССР ради США, Израиля, сказочных капиталистический демократий, и желающих их водворения у нас же.

Семанов приводит такой характерный показатель еврейского влияния на руководство СССР как наличие еврейских жён при Сталине у  Рыкова, Бухарина, Молотова, Ворошилова, Калинина. При устранении Троцкого Каганович остался столпом большевизма, главным соправителем Сталина, массово сносившим в Москве храмы в “контрреволюционные” будто бы 30-е, о чём Семанов уже не сообщает, т.к. настоящий Каганович не вписывается в его концепцию.

Юдофил П.А. Николаев, который преподавал С.Ю. Куняеву в 1950-х, чл.-корр. РАН, в 2005 г. оставил такое воспоминание: «Известно, что в 1920-1930-е годы люди, желавшие идти во власть, стремились жениться на еврейках», – и сам поступил точно так, затем всегда защищая еврейскую партию в литературных баталиях [С.Ю. Куняев «Русский дом» М.: Институт русской цивилизации, 2013, с.573].

При Брежневе на еврейках были женаты Суслов, Пономарёв и сам Брежнев. Евреями были: преследовавший Семанова Андропов и советники Брежнева А. Агентов, Г. Арбатов, А. Бовин, Г. Замятин, Н. Иноземцев.

Как и везде, в СССР  утвердилось уникальное положение евреев, когда они возглавляют диаметрально противоположенные идеи: иудаизм и раннее христианство, главные банкиры капитализма с начала его утверждения и вожди социализма. Евреи стояли во главе СССР и США.

В 1990-е отчётливым сталинистом зарекомендовал себя близкий к Семанову Лобанов, подающий Сталина мудрым государственником в специальном апологетическом сборнике. И это после статьи «Освобождение» о страшном 1933 г., появившейся ко времени смерти Брежнева, по материалам мемуарно-художественных книг другого представителя «русской партии» М.Н. Алексеева, которыми потом не преминул воспользоваться антисоветчик Конквест в «Жатве скорби». Михаил Лобанов называет те же имена Арбатова, Бовина, Иноземцева, а также Шахназарова, Черняева, Бурлацкого в окружении Брежнева и Андропова – западниками-космополитами, агентами влияния США, давящими почвеннические

Новое издание Европейского университета в С.-Петербурге посвящено относительно популярной ныне истории правой идеологии в Российской Империи. Впечатляюще много для восстановления точных представлений о сущности русской идеологии сделали М.Б. Смолин в сериях «Пути русского имперского сознания», «Имперская традиция» и других изданиях журнала «Москва» и «ФИВ», а в последнее время – О.А. Платонов и Институт русской цивилизации.

Идеология донского национализма и его история не подвергались прежне заслуженному изучению – как утверждает Б.С. Корниенко. При этом автор, давая методологическое обоснование национализма, почти полностью проигнорировал работы русских идеологов.

Необходимо понимать, что одно и то же слово в разных нациях, языках, нередко обозначает далеко не одно и то же, и любой национализм нельзя рассматривать по формальному совпадению букв, разумный подход требует сравнения реального смыслового наполнения употребляемых выражений. «Политические понятия, которыми приходится оперировать в государствоведении, в высшей степени национальны: власть, закон, народ, государь, самодержец – всё это в крайней степени национальные идеи. Искание шаблонов на Западе или в Америке для политических идей русской жизни показывает совершенное незнакомство с основами науки» [В.Д. Катков «Христианство и государственность» М.: ФИВ, 2012, с.228].

В 1912 г., когда это писал харьковский профессор Василий Катков, остро стояла проблема непонимания национальных политических идей и сил из-за тумана западнической терминологии, в России недействительной.

В принципе, допустимо и полезно использовать западные теоретические наработки, когда речь идёт о типовом определении нации, этногенезе или антропологии, но когда речь заходит о России и русских, необходимо делать сопоставления с национальными идеями и обстоятельствами.

Борис Корниенко сумел критически подойти к разбору западных теорий национализма и объединить представленные там этнический и культурный подходы к становлению наций, прийти к выводу о возникновении идеи национализма из политических задач властной элиты и процесса развития национальной культуры, на основании имеющейся этнической общности. Б.С. Корниенко делает важные опровержения западных теорий о вымышленном, воображаемом национальном единстве или о его обусловленности лишь современной культурой, а не традицией.

Куда хуже обстоит дело в вышедшей одновременно с «Правым Доном» книге А.А. Тесля «Первый русский национализм» (издательство «Европа»), в которой пожиратель президентских грантов не сумел взглянуть на русский национализм с точки зрения русского национализма. Он дублирует западнические суждения о «догоняющей модернизации» и «изобретении традиций». У него русская нация даже и «не сложилась». Тесля замкнулся на западных концепциях нации и консерватизма, сам «догоняющий» термин говорит о его безудержном европоцентризме, когда национализм требует саморазвития, для которого игра в догонялки убийственна. По западнику Чаадаеву А.А. Тесля пишет несуразицы о «дурной повторяемости русской истории», с точки зрения отрицания её смысла, с позиции Сталина и Хрущёва, которые желали одного: догнать и перегнать Америку.

А.Г. Горин в статье «Об имперском государственном устройстве Древней Руси X-XI вв.» среди мнений о времени образования древнерусской народности (т.е. нации), называет «наиболее обоснованным» возникновение реальных предпосылок к её созданию не ранее конца Х столетия: «В это время начинает складываться конфессиональная общность восточных славян и формироваться их идентичность по государству, точнее, по династии Рюриковичей, утвердившейся у власти на Руси» [«Вопросы истории», 2011,

Закулисное влияние финансовых кругов на принятие ключевых решений в рамках демократических режимов должно подвергаться самому тщательному изучению. Добросовестное изучение требует выявления существующих скрытых механизмов власти в силу их значительной важности. Недопустимо удовлетворяться внешними формами выборных представительств и игнорировать внеконституционную реальность.

Иван Солоневич в «Белой Империи» (1939) задавался вопросом: «Кто правит Америкой: Рузвельт, Тамани Холл, Пятая авеню или, может быть, какие-то финансовые гангстеры, ещё менее уловимые, чем те, которые не так давно правили Чикаго и Нью-Йорком? Ничего этого мы не знаем. Мы не знаем действия тех великих и таинственных сил, которые, прикрываясь любыми лозунгами, в некий момент начнут дёргать таинственные нити, и мы, как марионетки, запляшем наш предсмертный танец на полях Марны или Вислы». И.Л. Солоневич, не имея возможности самостоятельно решить все проблемы исторических и политических наук, считал важным для начала выявить основные исследовательские направления. Без правильно взятого курса изучение второстепенных вопросов или мнимых проблем может создать видимость благополучия в выяснении всего на свете, но не даст правильного понимания реальности.

В 1950 г. в статье о сути демократии И.Л. Солоневич доказывал, что университетское образование не даёт совершенно ничего для понимания демократии: «В тех курсах государственного права, которые мы в своё время проходили в наших университетах, ничего не было сказано, например, о том, что каждый кандидат в президенты САСШ обходится заинтересованной стороне в сумму, колеблющуюся от ста до двухсот миллионов долларов. Кто же эти заинтересованные лица, имеющие возможность ассигновать сотни миллионов? Вероятно, не кухарки, не фермеры, даже не пролетарии всех стран» [И.Л. Солоневич «ХХ век. Так что же было?..» М.: ФИВ, 2009, с.188,373].

А нас хотят уверить, что правим в демократиях именно мы: пролетарии, фермеры и кухарки. На худой конец, правят те, кого мы выбрали. Но вовсе не те, кто выбирает финансирование того или другого кандидата. Они ведь не сами себя выбирают в кандидаты и не «мы», а финансируют тоже они не сами себя и не «мы».

Так происходит везде, но уровень понимание демократии находится на критически низком уровне. Например, Л.М. Млечин описывает, как с нуля раскрутили Б.Н. Ельцина для победы на выборах 1996 г. и как на это дело складывались банкиры. Причём ровно то же раскрылось и в Германии: Гельмут Коль тайно получал деньги от промышленников на выборы. Но почему-то, когда речь зашла о назначении Путина президентом, Млечин сокрушается: народу не дали выбрать того, “кто ему нравится”, заранее назначив преемника [Л.М. Млечин «Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Ельцина до В. Путина» М.: Центрполиграф, 2002].

Наивность мышления зашкаливает за разумные пределы, начиная казаться не просто наивностью. Народ ведь никогда не выбирает, что ему нравится. Ему всегда внушают, как нужно поступать.

Вот, про другие выборы 1996 г.: будущего победителя в С.-Петербурге «практически не знали», «Яковлева приходилось раскручивать с нуля. Две влиятельные в то время петербургские структуры – «Союзконтракт» и «Балтонэксимбанк» – дали деньги на выборы обоим – и Яковлеву, и Собчаку. У Собчака других денег не было. А вот в Яковлева вложился московский бизнес. И это был уже совершенно другой бюджет», – так делаются победы. Одних денег, разумеется, мало, нужно уметь их грамотно тратить. Осведомлённый тамошний журналист поэтому говорит и о работе на Яковлева лучших политтехнологов страны и телеведущих. Следовательно, в 1996 г. Путин был на заведомо проигравшей стороне [Д.Г. Ежков «Путин. Почему он стал таким» М.: Алгоритм, 2012, с.26].

Существует вопрос, насколько любая успешная революция – результат стихийного недовольства народа, а насколько является запрограммированной, задуманной и осуществлённой преднамеренно.

Споры об этом ведутся, по меньшей мере, со времён французской революции, которая была объявлена результатом заговора почти моментально после её свершения, о чём стали появляться обширные публикации.

Дискуссия о революции велась годами перед 1917 г. в России, в связи с чем заслуживает самого пристального внимания борьба В.И. Ленина с хвостизмом – бездеятельным ожиданием взрыва народного недовольства. Ленин требовал, чтобы революционная партия явилась организатором народных восстаний и массового, а не индивидуального, террора. Заодно Ленин всячески открещивался от бланкизма – замкнутых организаций для устранения существующих властей.

В связи с этим следует точно определить, о каком именно заговоре, способном устроить революцию, идёт речь. Под заговором надо понимать здесь не только специфические приготовления для проведения дворцового переворота, а любые соглашения о совместных действиях, свершённых с намерением добиться свержения существующего строя, включая сюда информационную обработку как отдельных лиц, так и всего населения, с целью воспользоваться им для достижения целей заговора.

Ещё до французской революции 1789 г. преобладало мнение, что революции могут быть только результатом заговора, причём международного. Это документально доказывают материалы следствия над Емельяном Пугачёвым, когда от пленённого бунтовщика усиленно допытывались, не является ли всё его восстание следствием иностранного заговора, имелось ли какое-то участие иностранцев в руководстве. Следствие как будто не верило, что крестьянское восстание могло развиться без иноземного влияния [В.И. Буганов «Пугачёв» М.: Молодая гвардия, 1984].

В данном случае не найдены основания считать, будто международный заговор был. Восстание было следствием местного, регионального заговора с объявлением Емельяна Пугачёва Петром III: рассчитанный на обман населения приём, пользующийся недовольством абсолютистскими и дворянскими перегибами в крепостнической эксплуатации. Восстание было подавлено, поскольку в заговоре не участвовали правящие круги, военное руководство, а также в силу областного характера движения.

Как именно действует успешный международный заговор, видно на примере убийства Императора Павла I: безусловное участие английского посла Витворта, петербургского губернатора Палена, других военных и приближённых Императора. Заговор имел точечный характер цареубийства. Политический успех должен был быть закреплён легендой о сумасшествии Императора, также сознательно распространяемой лицами, недовольными чрезмерной требовательностью к службе Павла I и его честностью. Известным примером такого “сумасшествия” служат запрещения французских круглых шляп, бывших символом революции. Надеть их в годы правления Павла было всё равно, что нацепить в СССР или даже в любой другой нынешней стране нацистскую свастику. Ибо революционный террор никакими достоинствами перед нацистским не отличается.

Французский атеист-экзистенциалист Жан-Поль Сартр писал в 1939 г. в философских дневниках: «Аналитический дух XVIII века разлагает сообщества на индивидов. Французская революция – революция аналитическая и критическая, поскольку она рассматривает общество как договор между индивидами», «революционным силам удалось сокрушить институты монархии только потому, что сначала аналитический дух разложил их, разрушив весь их смысл» [Ж.-П. Сартр «Дневники странной войны» СПб.: Владимир Даль, 2002, с.231].

Такая формулировка, безусловно, не является точной. Силы революции не

Достоверный перечень масонов по собранным Б.И. Николаевским интервью и документам.

Ввиду неполноты биографических данных, составленный В.И. Старцевым алфавитный список масонов не даёт наглядного представления о том, какую роль в работе против Самодержавия играло масонство до революции и какие именно руководящие места захватили масоны в период Временного Комитета Государственной Думы (ВКГД) и Временного правительства.

Перечисляются масоны, введённые в ложи до 1917, ибо эмигрантские, как справедливо замечал Николаевский – дело совсем другое, не интересное. Большая часть – масоны высокопоставленные, входившие в конвенты 1912 и 1916, Верховный Совет (ВС), или особую думскую ложу, преследовавшую цели захвата власти. Литературная ложа – один из инструментов информационной войны. Умозрительно можно выделить по роду занятий группы профессоров, юристов, библиотекарей, архитекторов, земских деятелей, игравшие вспомогательную роль. Всех их объединяет одно: стремление уничтожить Самодержавие в России. Поэтому среди масонов нет ни одного октябриста, не говоря уже о монархистах – все от прогрессистов, к.-д. и левее до большевиков. Примечательна выявленная преемственность с террористами партии «Народная воля».

В интервью масоны сообщают, что действовали в создании мифа о Г.Е. Распутине через Новосёлова и Пругавина, использовали Львова-Клячко, др. писателей и журналистов. Многие масоны выпускали свои печатные органы для формирования общественных представлений в свою пользу. Действовали через генералов В.Ф. Джунковского, А.М. Крымова, М.В. Алексеева и Н.В. Рузского и через коллег по партиям и союзам – Г.Е. Львова, А.И. Гучкова, П.Н. Милюкова.

В масонских интервью явно недостаёт В.В. Вырубова, очевидного масона, ближайшего содеятеля при Керенском, вводившего в заговор Алексеева. Можно засчитать здесь как минимум свидетельство сына В.В. Вырубова о масонстве отца. В документах Николаевского, из которых составлен список создателей революции, отсутствует имя масона А.В. Амфитеатрова. Французские, шотландские и другие иностранные масоны, бывшие в стороне от ВВНР, также могли остаться не отмеченными.

Большая часть провинциальных масонов не зафиксирована, раскрытие таких групп носит случайный характер в имеющихся мемуарных записках. В списке приводится 132 имени из общего числа в 300-350 на момент государственного переворота, по прикидке Н.В. Некрасова.

Интересен вопрос о частом причислении к масонству Н.А. Базили и А.А. Бубликова. Оба записаны в масонском словаре Свиткова (1932), где достоверные сведения о многих весьма мало известных и не выдуманных участниках масонских собраний в эмиграции перемешаны с громкими сторонними именами, что не позволяет пользоваться общим списком масонов Свиткова. Не имеет достаточной силы и словарь Берберовой, где она включила в масоны тех, с кем масоны сотрудничали, но кто сам в ложи не входил. У Берберовой записан Бубликов. П.В. Мультатули сообщает о принадлежности Базили конкретно к ложе Керенского «Полярная звезда», не указывая источника. По классификации А.И. Серкова Керенский входил  в «Малую медведицу», а Базили отсутствует в обеих названных ложах, что, по всей видимости, более точно.

Авксентьев Николай Дмитриевич – французский масон, член ЦК с.-р., министр внутренних дел Временного правительства, председатель Уфимской директории в 1918 г.

Аничков Евгений Васильевич – профессор, филолог, привлекался к суду за революционную деятельность. Изучал язычество.

Антоновский Юлий Михайлович – из

Замечания к статье Сергея Подболотова «Была ли жива монархическая идея в годы гражданской войны? К дискуссионному вопросу об идейных ценностях Белого движения» http://www.beloedelo.ru/researches/article/?31

Строй Империи никогда не опирался на монархические партии и потому не стремился их поддерживать. Империя держалась на Верховной власти, правительственном аппарате, Армии и народном монархизме.

Моральное разложение салонного "монархизма" в начале ХХ века отлично видно по знаменитым дневникам А.В. Богданович, как и по дневникам А.А. Киреева, А.А. Половцова и даже Л.А. Тихомирова, которые игнорировали все объективные успехи Царствования Императора Николая II, вместо них перетасовывая сплетни и ноя на свою отстранённость от политики. Вера Киреева и всей салонной компании в правление Мещерского или Филиппа лучше всего демонстрирует, что их суждения показывают собственную дезориентацию и мифозависимость, а не действительное положение страны.

А.Н. Боханов пишет об этом, давая свой личный  монархический реванш за предисловие 1990 г.: «процесс эрозии убеждений неминуемо вёл к убыванию энергии», нехватке собственных действий, замещаемых жалобами на других. «Общий мотив в таких писаниях всегда один: на Престоле оказался «не тот Царь»», «ссылаться на мнение генеральши и подтверждать им любой общеисторический вывод – недостоверно и неправомочно», «высшее общество, пресловутый «столичный бомонд», был насквозь пронизан и пропитан мелкими сиюминутными страстями и личными страстишками» [предисл. А.В. Богданович «Три самодержца» М.: Вече, 2008, с.6,10].

Поскольку убожество А.В. Богданович, постоянным посетителем которой был Л.А. Тихомиров, и без того более чем часто разбиралось в современной литературе, можно убедиться в мелкоте названных страстишек по другой подобной фигуре: отодвинутый от политики бывший государственный секретарь А.А. Половцов. Если раньше все дела проходили через него, то в начале нового века приходилось кормиться одними сплетнями.

Дневник 6 июня 1901 г.: новый директор Императорских театров Теляковский – «ничтожный человек», «будет безмолвным слугой Кшесинской». Директор едва успел получить назначение, а Половцов поторопился вымазать его в ничтожности. Где было знать нашему блоггеру, что В.А. Теляковский будет управлять Императорскими театрами до самого 1917 года, и умелое администрирование в тот период не дало даже советским историкам найти в оценках его деятельности хоть что-то похожее на суждения “патриота” Половцова. И это при том, что приходилось считаться с действительным монархизмом Теляковского, его дневников и мемуаров.

Ещё более поразительный пример озлобленности и пристрастного самомнения Половцова. 16 января 1902 г. В Г. Совете слушался проект нового уголовного положения, для которого член гражданского департамента С.С. Гончаров предложил не наказывать смертной казнью  покушение на жизнь любого члена Императорской Фамилии, а только – Государя и Наследника. Стоит ли говорить, с каким изумлением был выслушан Сергей Гончаров. Воцарилось «гробовое молчание», прервать которое взял на себя государственный секретарь В.К. Плеве: «все члены императорской фамилии столь дороги сердцу государя и священны русскому народу, что в этом случае нельзя отделять их от государя». Далее бывший госсекретарь Половцов пишет, что Плеве не считал закон «опасным» для террористов, т.к. не было примеров таких покушений. Немыслимо и думать, будто Плеве заботился о безопасности

Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края.

12 мая 2013 г. Зал заседаний. Ауд. 3-13.

Полный текст прочитанного доклада.

Как интересно. К.М. Александров считает, что ему можно использовать художественное произведение, и он не заметил в этом ничего предосудительного, но когда точно то же «художественное» используется мною, оно вдруг становится несерьёзным. http://beloedelo-spb.livejournal.com/540813.html

Не менее забавно и моё слабое знание Гр. войны – предполагаемое на основании того, что Краснов и Дитерихс, оказывается, не возглавляли Белое Движение.

Довольно часто находятся защитники генерал-адъютанта М.В. Алексеева, использующие примерно одинаковый набор оправданий.

Несколько позже ожидаемого, ровно через год после начала издательских приключений, первая часть цикла исследований «Генерал Краснов. Монархическая трагедия», вышла в свет в издательстве «Феникс» (Ростов-на-Дону).

Эта часть является вводной по отношению ко всему циклу. Основной текст 1-й книги написан в 2008 г., с тех пор значительно дополнен и улучшен.

В рамках концепции названия «Как стать генералом» рассмотрен, прежде судьбы Петра Николаевича, путь служения первых представителей фамилии Красновых с 1752 г. Наряду с этим была поставлена основная проблема противостояния национальных путей развития России, гарантом которых являлся Самодержавный тип власти, отрицательным крайностям абсолютизма, конституционализма и демократии – которые все опирались на западные идеи и входили в коренное противоречие с Самодержавием, православием и национализмом.

Проблема заключалась, с одной стороны, в непрестанной борьбе западных идей за господство в России, а с другой, в недостаточной выработке собственной русской идеи в динамике развития века, проблема самосознания и самоопределения. Эта проблема могла положительно решаться только путями постижения своеобразия Российской Империи и творческим созданием национальной культуры, способной конкурировать с западной. Западничество в России хватало уже готовое и сколько-то, относительно, успешное на Западе, выработанное там. Путь национализма был куда тяжелее, качественнее строже, требовалось найти себя, критически подходить к чужим идеям, точно выверять свои. Это разница между думанием и списыванием, вычислением и принятием чужих итогов без проверки, наукой и компиляцией.

Насколько становилось сильнее национальное самознание, тем качественнее становился строй Империи и её духовная сила. Но противосторонно тому усилению происходил процесс постепенной атеистической, западнической эрозии русской почвы.

П.Н. Краснов постепенно вступил в эту борьбу идей на стороне Самодержавия. Он защищал Россию с оружием в руках, он оборонял её и словом, став одним из немногих лучших, если не самым лучшим, военным публицистом Российской Империи, заслужив пристальное внимание к себе Государя Императора Николая II и знакомство со всей Царской Семьёй. Наряду со становлением в непревзойдённого кавалериста, образцового организатора и командира полка, совершаемые им путешествия, в сочетании с непрестанным самообразованием, подготовили Краснова к тому, чтобы сыграть неординарную роль в отечественной истории, выступив на первый её план.

Художественные произведения Петра Краснова, написанные до революции, по-прежнему остаются малоизвестными, по сравнению с эмигрантскими творениями, переведёнными на 17 языков и активно переиздаваемыми в наши дни, но ничуть не уступают им, а иногда обладают и дополнительными уникальными достоинствами.

Издательская аннотация к книге достаточно точно передаёт её основное содержание: «Генерал Краснов является знаковой фигурой для отечественной истории. Генерал Краснов был не только сторонником антибольшевистского движения, атаманом Всевеликого Войска Донского, но и политическим деятелем, писателем, публицистом. Много ещё тайн и загадок таит в себе судьба этого великого человека. В повествовательной форме автор книги исследует неизученные ранее исторические факты о П.Н. Краснове, описывает множество достоверных деталей из жизни своего героя, а также эпоху, в которой он жил и боролся».

Эта первая книга доведена до ноября 1914 г., когда исчерпывается её заглавная тема и начинается следующее глобальное столкновение генерала Краснова со всёсокрушающей революцией.

Д.И. Стогов предварил переиздание монументального труда А.С. Шмакова «Международное тайное правительство» М.: Алгоритм, 2011 довольно беззубым предисловием, не сопроводив основной текст научным комментированием. А оно крайне желательно для точного уяснения значения предлагаемых трудов в наше время.

Книга В.В. Воложанина, В.П. Петрова «Основы теории новой Российской Империи» М.: Кислород, 2012 является довольно удачным изложением монархического принципа в его применимости к современному историческому этапу. Передача традиционного православного учения о симфонии властей дополнена анализом сложившейся теперь глобальной политической обстановки.

Лев Тихомиров предварил издание «Монархической государственности» замечанием о чувствительном пробеле, оставленном из-за отсутствия в книге обрисовки «Монархий Дальнего Востока». Исследователи монархического принципа обязаны, не останавливаясь на достигнутом уровне его обоснования, проверять и дополнять его, расширяя, по желанию Льва Тихомирова, русскую политическую сознательность.

Национализм и гуманизм есть вечные состязающиеся идеи, как монархический и демократический принцип, как идея Бога Создателя и идея вечной самосущной природы. На последнем историческом этапе наблюдается склонность к группировке этих вечных идей в цельные мировоззренченские блоки. Программная формула русского монархизма – Православие, Самодержавие, Народность – есть антипод революционного девиза Свобода, Равенство и Братство. В переложении на терминологическую плоскость рассматриваемых вечных принципов революционный идеал стремится к восприятию Свободы как атеизма – как полного своеволия, независимости от Божественных принципов, от ответственности перед Богом. Равенство в политической сфере означает демократическую выборность, где каждый человек уравнен к единице голоса и тем только и в состоянии на деле отринуть неравенство. Братство в таком случае означает преобладание гуманистических, всечеловеческих ценностей и понятий, что ведёт к водворению интернационализма, космополитизма, глобализма и мондиализма.

Видимая материальная победа революционных принципов Атеизма, Демократии и Гуманизма не может совершенно уничтожить вечные идеи Бога, Монархии и Национализма. Убеждение в самозарождении и саморазвитии Мира есть недоказуемая вера, настолько же обоснованная, насколько и невероятная – потому-то обе идеи остаются вечными. Поскольку фундаментальные основы вечных идей совершенно различны, между ними не может вестись аргументированный спор – для этого нужна общая платформа.

Когда монархисты говорят, что демократия основана на лжи, им отвечают: ваша опора на религию есть опора на ложь. При таком столкновении невозможен аргументированный спор, требующий каких-то общепризнанных основ. Налицо непримиримое отличие идейных опор. Поэтому-то, когда мы наблюдаем намеренную полноту отрицания и тщательное опровержение альтернативной вечной идеи, то сталкиваемся с подтасовками, кому-то очень выгодными. Повсеместная победа демократии показатель не её исключительной правоты, а чьей-то корыстной заинтересованности в ней. Точно так и атеизм будет популярен всегда своей манящей свободой и бесспорной выгодностью над нравственными ограничениями.

Гуманизм заявляет, что его мораль есть собрание лучших человеческих предписаний для совместной благополучной жизни, но за ним кроется только минимальное требование соблюдения внешних приличий для комфортного сосуществования. Внутренних сдерживающих сил гуманизм не даёт. Превознося человечность, он требует быть собой и заботиться как о высшей ценности – о себе (человеке) и людях (человечестве). Абстрактная забота о всеобщем благе ничего не значит. А устройство человеческой психики всегда ставит важнее всего эгоистические требования личности. В.С. Соловьёв вывел для гуманистического атеизма забавную формулу: «человек произошёл от обезьяны и поэтому все должны любить друг друга». Красивые гуманистические манифесты говорят о том же, но на деле такая логика работать не может, ибо в лозунге внутренней логики нет. Человеческое самосуществование, самоцентризм возводят человека на трон повелителя Мира, который смилостивится к другим людям только из величественного снисхождения, или из опасности быть с такого трона скинутым.

«Гипертрофия же чувства свободы может переходить в страстное желание могущества. Сильнейшим противодействием этому служит любовь»[Л.А. Тихомиров «Религиозно-философские основы истории» М.: ФИВ, 2012, с.48]. «Чувство свободы заглушает остальные чувства человека, особенно любовь», – вывел Лев Тихомиров в главе об автономности человека и его удалении от Бога, т.е., собственно говоря, о гуманизме. Принципиальное отличие от уз любви, по её сути, неограниченной свободы, определяет существо гуманизма. Национализм исходит из источника свободы с её положительными и отрицательными потенциалами, самоограничивая себя высшими принципами и творческими обязательствами. С момента использования положительного потенциала происходит отказ от опасностей свободы в её бескрайнем своеволии.

Поэтому антипод гуманизма – национализм

Интернационализация и дерусификация культуры СССР, а затем РФ, закономерно привела к забвению национальных героев. Неонацисты вздыхают по чужому Хитлеру. Старосталинисты не вникают, что их “русский” и “православный” вождь такой же русский и православный как фюрер Адольф, не понимают, поскольку их дух захватывает от зависти к давящей нагоняемой атмосфере страха, которая для них – небывалое величие, они видят поверженных врагов и поклоняются пирровым победам. Сталинистская халтура о гениальном Берии и спасительном 1937 годе сверхмодна, наряду с перестроечной конспирологией.

У либералов национальных героев не может быть, т.к. их политический идеал никогда не был успешно реализован в России. Они наберут в лучшем случае синодик страдальцев, но не героев в подлинном смысле слова – храбрых, доблестных, самоотверженных вершителей подвига. Возмутительные попытки “присвоить” себе монархиста Столыпина были проявлением реформаторского культа и восхищения парламентскими речами, а не подлинным героизмом борьбы с революцией. Безликий и бесцветный Деникин никого особенно не привлекал. Реформатоманские же попытки “заимствовать” Петра I, если не вдаваться в подробный разбор, не достаточно последовательны и уместны, т.к. эта фигура куда ближе советскому и нацистскому вождизму.

Деятелей культуры, чьё подвижничество не выходит за рамки искусства, затруднительно делить по политическим признакам для наблюдения интересующей меня закономерности, по которой, наряду с преимущественным увлечением иностранной художественной героикой, такой же приоритет остаётся для исторических фигур. П.Н. Краснов отдавал себе отчёт, как это неправильно, и собирался после окончания военной службы отдать жизнь написанию русских приключенческих романов, сбить преобладающий интерес к иностранным героям.

Исторический символизм современного политического протеста взял на вооружение почти исключительно одну физиономию Че Гевары на красном фоне. Ленин слишком приелся, да очень потрёпан информационными бурями 1990-х, чтобы можно было за него держаться. Апология Лаврентия Берии книжная и натянуто нежизненная. Весьма забавный пример изображения Льва Троцкого образцом для юного революционера в фильме «Бой с тенью» (2005) не является типичным из-за преобладания сталинистов, играющих на демонизации Троцкого и не позволяющих ему хоть посмертно вытеснить Ленина. Мотив группы Lumen «Хватит играть в Че Гевару, пора им становиться» (2007) является наиболее актуальным ввиду действительно массового распространения имени и изображения Гевары как символа революции, чего нельзя сказать про Ленина или Маркса. Последний в упомянутой песне Lumen почивает в рюкзаке вместе со сникерсом, и становиться Марксом никто не удумывает звать.

Эрнесто Гевара родился в 1928 г. в Аргентине, в аристократической, но бедной семье. Мать была атеисткой, отец тоже антиклерикально настроен. Их левый уклон проявлялся в горячей поддержке испанских республиканцев, настрое против монархии и Франко. Родители регулярно скандалили. Отец, Гевара Линч, крутил романы, оставляя семью без обеспечения; брак распался.

Как ни убоги фрейдистские биографии (типа Г.Э. Ходжес «Франко. Краткая биография»), в разумных пределах нельзя отрицать влияния первых лет жизни и семейного окружения, до тех пор, пока к нему не добавится, не изменит и сменит его влияние иное. П.Н. Краснов рос в образцовой семье, и на формирование его личности с одной стороны, оказал влияние отец-генерал, а с другой, особенно, как показано в романе «Опавшие листья», – любящая и верующая мать. Но Андрей Краснов, старший брат, вышел из-под этого же воздействия к лево-революционно настроенной молодёжи, остепенившись и одумавшись только после кругосветных путешествий, познакомивших его с колониальной системой рабовладения, в сравнении с устройством Российской Империи.

Когда Эрнесто Геваре было 20 лет,

Заявление о преступной сути демократической системы не является экстремистским, как не может считаться и клеветой, поскольку вполне точно отражает существующий порядок в стране.

Можно даже сказать, что этот тезис является одним из самых тиражируемых в последние годы. В первую очередь – противниками власти, но также и её защитниками, которые не способны отрицать очевидного, и вынуждены придумывать удобные объяснения происходящего, для примирения с преступным режимом как с неизбежным злом, или меньшим злом, или управляемым злом, или изживаемым – но всё равно существующим. Преступность неизбежно будет основной характеристикой режима, с какой стороны к нему ни подходи.

«Административное давление сделало судебную систему недееспособной и абсолютно зависимой от коррумпированной власти. Коррупцию усугубляет и главный путинский принцип управления: «Друзьям – всё, остальным – беспредел». Соблюдение закона, справедливость не является обязанностью путинских чиновников. Главное – личная лояльность» [«Путин. Коррупция». Независимый экспертный доклад. Под ред. В. Милова, Б. Немцова, В. Рыжкова, О. Шориной. М, 2011, с.7].

Это говорит оппозиционная брошюра партии народной свободы, которая одним своим названием вызывает самые неприятные ассоциации. Но поскольку её задача – в краткой форме изложить максимум компромата, наиболее действенного, самого убедительного, то будет полезно сопоставить её с иными аналитическими сочинениями точно на ту же тему.

«Административный ресурс, изначально задумывавшийся как противовес олигархическому беспределу и денежному подкупу, постоянно начал не только превышать олигархический беспредел, но и де-факто его заменил» [В.Р. Соловьёв «Империя коррупции» М.: Эксмо, 2012, с.76].

Оба источника в силу предостаточной осведомлённости не страдают голословностью и закидывают читателей примерами и доказательствами. То есть, криминальные (преступные) основы демократии не составляют предмета спора среди современных идеологов несхожего направления. Разногласия начинаются с линий оценочных суждений, идущих от происхождения до путей устранения преступности как системной скрепы управляющих структур.

«Одним из чёрных итогов правления Владимира Путина стало погружение России в беспросветную пучину коррупции. Хуже всего то, что в России фактически узаконена коррупция в высших эшелонах власти. Старые друзья Путина, которые до его прихода к власти были никем, – Геннадий Тимченко, Юрий Ковальчук, братья Ротенберги – превратились в долларовых миллиардеров. Неудивительно, что страна начинает копировать модель поведения своего лидера» [Б. Немцов, В. Милов «Путин. Итоги. 10 лет» М.: Солидарность, 2010, с.4].

Да, Путин провёл своих “друзей” в миллиардеры и владельцы телеканалов, сторожащих путинское информационное пространство. Сейчас про кооператив «Озеро», разбогатевших родственников и сослуживцев Путина появились целые тома литературы. Но значит ли это, что Путин и есть начало и конец всего, «депутинизация России – единственный шанс вывести страну из тупика»? А заодно конечно, введение “истинного” парламентаризма, цивилизованных выборов. Откровенная февралистская модель: вводите “настоящую” демократию, и будет вам счастье. Многих перепуганных демократией она, напротив, приводит к путинизму.

Естественно, дело не в том, что Путин запутинил всю страну, и надо только распутинить её от Путина.

Брошенный на амбразуру оппозиционных наскоков,

Лично мне чисто военная история никогда не казалась интересной: война имеет значение только как продолжение политики или как обстановка, где себя проявляет личность. Смысл войны можно понять только с политической стороны. Но Р.Г. Гагкуев в выводах о Белом Движении на Юге России принципиально не касается «политической сферы» (с.592), рассматривая заявленное в подзаголовке: «Военное строительство, источники комплектования, социальный состав». Располагая внушительным списком источников и литературы в 543 пункта, автор излагает историю вооружённых сил южной контрреволюции с 1917 г. по 1920 г., начиная с первых отрядов, пробивавшихся на Дон осенью 1917 г.

Главным образом, Р.Г. Гагкуев отслеживает процесс формирования Добровольческой армии Корнилова, затем переход от набора добровольцев к мобилизации при Деникине, с окончательным завершением смены принципов комплектования только при Врангеле. При этом наблюдается типичный для историков Гражданской войны несправедливый перекос в изобразительном приоритете Добровольческой армии в сравнении с Донскими вооружёнными силами.

Следует отметить некоторые фактические неточности в книге. 9 (22) мая 1918 г. Временного Донского правительства уже не существовало, поэтому на самом деле его отказ признать власть Деникина произошёл 29 апреля (12 мая) (к с.250). Журнал «Донская волна», что следует из его названия, выходил на Дону, а не в Екатеринодаре, как указывается на с.46 и с.614. Точнее говоря, в Ростове-на-Дону, переулок Соборный, 17 (между прочим, сейчас это юридический адрес издательства «Феникс»).

В силу относительно поверхностного рассмотрения правления атамана Краснова и решающих для всего хода Гражданской войны боёв Донской Армии, Р.Г. Гагкуев не вникает в суть разногласий между источниками, “беспристрастно” излагая каждый из них и тем самым впадая в противоречия. Задачей историков должен быть разбор этих разногласий, а не силлогистический пересказ.

Р.Г. Гагкуев с одной стороны, признаёт Донскую Армию крупнейшей Белой армией Юга (с.144, 259). «Перенапряжение сил войска давало Донской армии количество, но это «количество» не могло долго сохранять высокую боеспособность, что и показали события зимы-весны 1919 г. Однако события на фронте, по сути, не давали возможности какой-либо альтернативы проведения такой политики. Очевидно, что лишь объединение всех белых сил региона было способно изменить ситуацию на фронте» (с.259).

Историк совершенно верно отображает ситуацию и видит важную упущенную возможность в запоздалом объединении. Однако в связи с созданием атаманом Красновым монархических армий он не делает логичных выводов, что раз Деникин отказался объединить фронт, как изначально предлагал Краснов, то именно Краснов выступил «как общероссийская сила» (с.260), а не Добровольческая армия, – если разбирать дела, а не слова.

Создавая на севере ВВД монархические армии, Краснов явно выступил с общерусскими, а не местническими целями (как его обвинял Деникин). Другим обвинением было внесение разлада в Добровольческую Армию по желанию Германии. Р.Г. Гагкуев без поправок переписывает и обвинения Деникина в местничестве (с.251), и Лукомского в разладе: «Добровольческой армии был нанесён существенный вред» (с.214). От себя Р.Г. Гагкуев конспирологически заключает: «в этом смысле цели создателей «монархических армий» вполне достигли успеха» (с.215). Цель, тем самым, была в затруднении роста сил Деникина.

Но если отвлечься от добровольческой теории заговора (она возникла уже в мае 1918г., задолго до «альтернативных» армий), то должно стать ясно, что монархические армии создавались не для вреда Деникину, а для решения задач, от которых добровольческое командование отказалось в мае, обвиняя Краснова в заговоре. А именно,

Мне хотелось бы написать отзыв на каждую из прочитанных книг. Слишком долго занимался подготовкой своей книги и не мог позволить такой роскоши. Две статьи в 2011 г. были вызваны книгами Петра Валентиновича Мультатули, пройти мимо которых безмолвно было невозможно, а в 2008г. меня просили написать про «ОГПУ против РОВС» А.С. Гаспаряна, и книга оказалась достойной внимания. Отлично помню, как в марте сидел с ней полночи, не отрываясь, пока не дочитал.

Спустя несколько лет Армен Гаспарян приготовил книгу про генерала Скоблина, которую многие ждали. Случившееся за эти годы запутинение А.С. Гаспаряна вызвало бесчисленные осуждения. Запутинение самым естественным образом связано с карьеризмом – иначе далеко выдвинуться невозможно. Это важно для представления о строгом контроле обеспечения информационной безопасности демократических режимов. Тут самое время поаплодировать тем людям, которые, даже ценой своей мечты, отказались пойти по такому пути. Правда, это восхищает.

Но вполне понятное карьеристическое запутинение А.С. Гаспаряна никак не сказывается на главном – его компетенции в освещении жизни Николая Скоблина, Надежды Плевицкой и всего, связанного с ними. Постоянные читатели знаменитого в прошлом блога «Белое Дело» помнят, как после выхода книги «ОГПУ против РОВС» регулярно появлялись сообщения о редчайших изданиях и документах, добытых Арменом Сумбатовичем, о встрече с племянницей Скоблина. Наряду с этим, шли ожесточённые бои со сталинистами, и явственно выражалась политическая ориентация на оппозицию. Крамольный для карьеризма блог был закрыт, а потом вычищен для пущей “благонадёжности”. Смена вех на линию правящей партии чудно соединилась с наступлением мира, дружбы и жвачки с теми самыми сталинистами.

А грандиозный каталог на Скоблина никуда не делся, только рос. И как новые должности на государственном радио ни затрудняли исследовательскую работу, книга о Скоблине, наконец, появилась. Её будет не точно назвать биографией: основной упор сделан не на жизнеописании, ударение падает не на заглавие «Генерал Скоблин», а на подзаголовок «Легенда советской разведки», с двусмысленностью слова легенда, подразумевающего или вымысел, или реальную героическую принадлежность.

Вместо биографической линейности, дополнившей бы наши представления о Скоблине, нам предложен повтор основного сюжета «ОГПУ против РОВС» с точным воспроизведением крупных частей текста первой книги автора. Отсюда не возникает прежнего впечатления захватывающей новизны и оригинальности авторского подхода. К «Генералу Скоблину» следует подходить как к переработанному, исправленному варианту «ОГПУ против РОВС» и оценивать достигнутое углубление  заявленных тем.

Значительно дополнив первую книгу, А.С. Гаспарян сумел заодно и снять спорные места, необязательные декларативные заявления. «Генерал Скоблин» много выиграл, оставшись без прежних обвинений в адрес Государя Императора и выдающихся русских государственных деятелей. Справедливо были оставлены попытки обосновать монархизм Корнилова: вера Скоблина в его наличие – совсем другое дело.

Однако А.С. Гаспарян остался с прежней неприязнью к Н.Е. Маркову, имеющей скорее эмоциональное, нежели документальное обоснование. Армен Гаспарян снова демонстрировал, в какую лужу неизбежно сядешь, допуская непродуманные суждения о Скоблине, используя непроверенные данные. Но сам, видимо, не собирался вникать в биографию Н.Е. Маркова, когда заявлял: Н.Е. Марков «в армии не служил и всю Гражданскую войну занимался тем, что только и умел – оглашал бесконечные воззвания» [А.С. Гаспарян «Генерал Скоблин» М.: Вече, 2012, с.110].

В сборнике «Воинство Святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов

Вот и всё. Подписал договор на выпуск книги «Генерал Краснов. Монархическая трагедия» с издательством «Феникс» (Ростов-на-Дону).

27 декабря 2002 г. мне в руки впервые попала книга П.Н. Краснова «Цареубийцы» Красноярского издания 1995 г. До этого мог если и слышать его имя, то не замечать. Так часто происходит, когда обращаешь внимание только на то, что знаешь или понимаешь. Незнакомые имена кажутся бессмысленными.

К тому же времени начинал интересоваться личностью Императора Николая II и, соответственно, Самодержавной системой, но вырваться из главенствующего информационного поля поначалу было не так просто. Краснов помог постепенно разобраться в прошлом, дав модель поведения, разрушающую и советские, и демократические стереотипы. Поначалу именно спорность его особого монархического пути подогревала исследовательский интерес.

Первые пять лет шёл сбор материалов, краткие выступления на темы биографии П.Н. Краснова и значения монархизма на Красноярских научных конференциях за 2004-2007 – 7 раз, одно памятное участие в таком же мероприятии в Омске. С 2007 г. начал написание книги и сосредоточился на этом одном.

Постепенно оказалось, что материалы по генералу Краснову необъятно объёмны, а не скупы и хроникальны, как решил к 2003 г. романист Б.Е.Тумасов. У меня до сих пор осталось море источников, до которых нет времени добраться. Зато и размеры книги начали перерастать разумные пределы.

Как всегда бывает при длительном последовательном изучении, в итоге пишешь не то и не так, как предполагаешь. Изученное меняет планы и схемы, задвигает назад намеченные темы, бросает невостребованными старые черновики. Глава «Заговор против Императора» переписывалась раза три, но почти исключительно дополнялась, чем менялась (её на целую книгу можно раскрыть, на какой-то момент заставил себя остановиться). Моё любимое «Честное слово генерала» радикально переписывалось раза 2 (по мелочи – 52), но там вносились самые грандиозные изменения. «Гидра контрреволюции» как таковая не переделывалась. Потому что писалась 2,5 года. Каким головоломным ни было «Честное слово», там такого не случалось, чтобы местами бросал и то начинал «Меч эмигранта», то 2-ю отдельную подглавку «Гидры», т.к. никак не мог осилить какой-то момент.

Последние главы шли уже спокойнее и наработаннее. Переставало мучить ощущение недосказанности и необходимости выразить выстраивающиеся в несколько очередей мысли. В книге оказалось всё главное, что я хотел сказать о генерале Краснове и монархической трагедии.

Полнота и законченность книги не помешает при необходимости привести дополнительные развёрнутые доказательства каждого выдвинутого тезиса.

Редактор обещал выход книги через 2 месяца после заключения договора.

Очередной финал.

«И слышит Русская земля
Как бы раскат далёкий грома:
В стенах Ипатьевского дома
Погибла Царская Семья»
(Вячеслав Шене)

Мне всегда казалось, что жизнь Императора Николая II намного интереснее его смерти. Ставший теперь одиозным опус Радзинского подкреплял это мнение. И по большому счёту, удивительное многообразие обстоятельств жизни Государя и Царской Семьи по-прежнему важнее загадок сокрытия тел. Однако именно высокая прижизненная значимость Царской Семьи, смысл воплощаемых Ею идей и сама роль в Истории привела к выводу о существенном предопределении совершением Екатеринбургского злодеяния нашего попадания в то будущее, где мы пока живём.

Глава «Гидра контрреволюции» о Гражданской войне и истории правлении атамана Краснова неожиданно завершилась на долларе, а разбор существующих версий событий 4 июля остался за её пределами и потому вынесен в отдельную статью.

Разбор версий в изначальном хронологическом порядке будет излишне длинен. Если кратко, перезапуск частных и официальных расследований в РФ дан на рубеже 80-х и 90-х годов через переиздание Соколова, Дитерихса, с публикаций Радзинского и появления работ Платонова, Пагануцци, Плотникова, Йоффе, Алексеева, Буранова и Хрусталёва и пр. «Убийство Царской Семьи» Н.А. Соколова издатели бросили советскому и антисоветскому читателю не иначе как истину и национальное русское достояние. Такой же долго казалась «записка Юровского» от другого “настоящего подвижника”, Э.С. Радзинского. Через совмещение “независимых” белых и красных источников соколовско-записочная версия получила массовое признание под видом раскрытия всех тайн.

На протяжении 20 лет длинный марш несогласных отрицал обе опоры версии, ставшей официальной у правительственной комиссии по захоронению. Развенчание велось с самых противоположных позиций. К примеру, Виталий Оппоков с намерением обелить большевиков допускает совершение цареубийства кем угодно, кроме них: немцами, белочехами, левыми или правыми эсерами, меньшевиками, анархистами, белогвардейцами, монархистами, родственниками Императора... Да-да, не большевики, а Великие Князья с целью занять Царский Трон, напали на охраняемую большевиками Царскую Семью и избавились от конкурента. И не только в Екатеринбурге, но и в Перми, и в Петропавловской крепости, по-видимому. Почерк похож. – Безумие, правда? Нет уж, не монархисты или меньшевики уничтожали Императорскую Фамилию всюду, где находили её представителей. Вздор Оппокова о согласии Николая II на убийство Александра III под влиянием покушения в Японии заслуживает того же отношения. Предположение о нападении на Ипатьевский дом снаружи совершенно произвольно. Будучи возможным в теории, оно куда маловероятней всех прочих версий событий 4 июля.

Куда существенней опровержения Оппокова по адресу Радзинского и Соколова в конкретных деталях. А именно, в одной папке со знаменитой «запиской» он обнаружил агентурные донесения из колчаковского архива. Оппоков делает вывод, будто и сама «записка» составлена в контрразведке белых. Но упоминание в «записке» об оторванном пальце, обнаруженном белыми, указывает на использование красными вражеских публикаций и архивных данных [В.Г. Оппоков «Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917 года» М.: Яуза, Эксмо, 2008, с.43,47].

За рубежом нелепости и противоречия следствия Соколова и записки Радзинского свела Шэй МакНил. Она ссылается и на Оппокова, и на материалы расследований, проведённых до Соколова, но самое ценное у неё – материалы зарубежных архивов. МакНил приводит примеры горячей заинтересованности руководства Антанты в судьбе Царя. По добродушию, она толкует все данные в пользу планов и действий к спасению Императора западными союзниками. В частности, Британское адмиралтейство телеграфировало в октябре 1918 г. в Архангельск про здание, собранное с намерением установить его в Мурманске: оно «раньше предназначалось для покойного царя» . Однако строительство специального здания может быть объяснено другими мотивами. Можно, к примеру, сопоставить эти данные с отвергнутым Сиднеем Рейли планом похитить Ленина и перевезти его для содержания в Архангельск. Точно так же и дом мог предназначаться для изоляции Государя, исключения возможности Его влияния на исход контрреволюционной борьбы в России. Рейли предпочитал не рисковать и сразу покончить с Лениным. Английский посланник Локкарт, чьё имя получил заговор против Ленина, в марте 1918-го переехал в Москву вместе с Троцким и вёл с ним переговоры в тайне от Ленина. Участие таких людей как Рейли и Локкарт в планах по спасению Царской Семьи, как это предполагает МакНил, немыслимо.

Как часто бывает у зарубежных историков,