(1994, 2000 гг.)
В аэропорту Бен Гурион встречает жара, как в парной. Оттуда до Иерусалима около получаса. Еду к тёте в гости. Меня встречают знакомые на машине – супружеская пара. Они возбуждены, всё время разговаривают на повышенных тонах (темперамент такой). Посередине дороги в машине кончился бензин. Проезжий араб поделился. Уже почти на месте они долго расспрашивали, где нужная мне улица (я на иврите не говорю, ничего не понимаю, правда, захватила с собой разговорник, который недели за две до поездки пыталась штудировать). Запомнилось что-то обрывочное, вроде «шалош лахманийот» - три булочки; «хайом йом ришон» - сегодня воскресенье. Ещё отдельные слова: «р’хов» - улица, «тахана» - остановка. Все автобусы из аэропорта и других городов едут на центральную автобусную станцию – «тахана мерказит».
Тётя живёт в съёмной квартире вместе с соседкой – Ирэной, бывшей преподавательницей консерватории из Петербурга. Половина вещей так и остались нераспакованными, хотя приехала она в Израиль уже несколько лет назад. Прежде жила у племянницы, но потом отделилась. В этом был свой резон: квартира чужая, хотя и был заключён договор на срок съёма. Однако при мне (я жила целый месяц) вскоре выяснилось, что у хозяйки изменились планы и она надумала квартиру продать, Надо было срочно искать новую. Дочка соседки с мужем нашли подходящую квартиру по объявлению, в том же квартале района Гило – окраинного района Иерусалима. Переезжать надо было сразу: здесь надо всё делать быстро, пока не раздумают.
Дома в Иерусалиме стандартные: все белого цвета (будто бы в своё время так распорядился губернатор, ещё до плучения Израилем независимости), четырёхэтажные. Без лифта. Тут своя хитрость: местность в Иерусалиме пересечённая и дома расположены на склонах холмов. Часто вход в дом оказывался не с первого этажа, а со второго, а лифты положены, если в доме 4 этажа и больше. Благодаря входу со второго этажа можно обойтись и без лифта. Квартиры стандартные: холл и две спальни. Тётя делила с соседкой холл. За телефон и за все услуги плата начисляется по факту расхода. Все телефонные разговоры тётя и соседка фиксируют по времени и записывают каждая свои. Центрального отопления нет. Горячая вода за счёт солнечной батареи на крыше каждого дома. Специальный балкон для сушки белья, без дна, с протянутыми верёвками (или струнами). На прежней квартире у тёти был ещё один балкон – настоящий, с дном.
Вход из холла в спальни не слишком удобен для проноса вещей: небольшое расстояние между дверями обеих спален, расположенных под углом. У Ирэны – пианино, которое никак не пролезало. Грузчики – местные ребята, говорившие только на иврите, никак не могли его пронести (его надо было тащить на специальных ремнях). Они просто хулиганили: бренчали по клавишам, гоготали. В конце концов, их прогнали и Ирэна позвонила в Питерское землячество. Прибыли русскоязычные грузчики: скромные, интеллигентного вида. Один из них представился: Лазарь.
Из комнаты виден прекрасный горный пейзаж. Утро. Женский голос долго зовёт на одной ноте: - Ронииииит! Рониииит! (имя соседки с верхнего этажа). У нас бы кричали с другой интонацией: - c повышением и понижением тона, по гласным, как по ухабам. Открывается форточка: - Макара? (Что?)
У соседки – худой, ещё молодой женщины уже четверо детей, целый выводок. Она религиозна, а в таких семьях помногу детей.
Иерусалим – город на горе. В него не просто въезжаешь – поднимаешься. Отсюда слово «алим», «алия» - иммигранты. Не просто прибывающие, но восходящие. Гило, район, где жила тётя – на другой горе, более высокой. С неё открываются великолепные виды: вечером на спираль огней вдоль шоссе, днём – на противоположную сторону с распаханными террасами – арабскими селениями. (Когда я была, ещё не обстреливали). Рядом – современная синагога (они в каждом квартале). Интересно было наблюдать, как по субботам (в шаббат) мамаши ведут в синагогу своих разряженных детей: праздник. Поздравление: шаббат шалом! Шаббат начинается ещё в пятницу, после захода солнца, с первой звездой. Те, кто строго соблюдает обычаи не имеют права ничего делать. У племянницы сын ревностно соблюдает обычаи. Они в шаббат даже не гасят свет в доме: он отключается автоматически. Праздничные свечи должны зажигать женщины, при этом читают молитву. За столом, перед общей трапезой, преломляют хлеб – халу.
Племянница тёти и её муж - музыканты. Они дают много уроков и ездят по разным районам Иерусалима. Когда племянница едет в религиозную семью, обязательно надевает длинную юбку до пола: религиозные женщины носят длинную одежду, чулки (даже в самую жару), закрывают волосы шляпкой или носят парик. Нерелигиозные, особенно молодёжь, ходят в брюках, шортах.
В синагоге женщины молятся отдельно от мужчин, на балконе. Мужчины – в партере. Раввин читает что-нибудь из Торы, а в перерывах все встают и поют субботнюю песню. Как мне рассказали, субботу сравнивают с невестой, призывают её встретить радостно. Перед нами пюпитры, на которых лежат
Читать далее...