конфирмация с децимацией.
заклание с признанием.

Когда я понял всю прелесть клетки,
я научился в неё попадать.
Когда клетка осознала все извивы моих чириканий -
я расстаял в ней беззвучно и тотчас.

листья падали кутались кувыркались чертыхались
взад поддувало с нарастающим нервом присутствия
чей-то смех разносился и кушал нетвёрдые сумраки
листья в воду входили по черенок и смеялись.

Когда семь неназванных горцев
исходили с насиженных гор
вопреки ожидаемому -
их внизу не встретили выстрелы в танце.

Они изумлённо зажгли глаза, обнажили клыки -
и преклонили колени.
Но тихий миг никто не нарушил,
даже не хмыкнуло эхо.

когда-нибудь я стану домыслом
без умысла
без промысла
тогда я снизойду до плесени
и наращу
рефлексии

когда-нибудь я стану инеем
вне трепета
фамилиев
тогда я изощрюсь в литаниях
и изойду
в закланиях.

если позволит гибкость здоровья.

однажды прилюдно взопрел -
затем сломал дрын - и состарился.
затем отмылся и жил -
а дальше - конечно - приставился -

чтоб дальше -
жать жизнь и носить -
по улицам -
вехам -
и прорубям.
краями насыщенно плыть -
но чаще не быть оцирковленным..

голословий
шатаний
нашептывал отче -
пиздёнышу
в рясе
и в танце
немОм...

то О - разносилось -
шикслявое
дробное
и ворон с отребяьми
слыл молодцом

нет очевидцам
нет препинаниям
звукам и образам -
нервам не быть

кровь та живёт
чертом безнаказанным -
и похмеляет
чрезмерную прыть.

слог дальше рвётся
и топчет попрания
сигма и гамма
блюдут волнорез

я вхлам обветшал
мудохая образы -
в самый раз подрываться
с насиженных мест.

я вижу в окне
кровавое небо
мой голос затих -
и идёт по пятам

я ныкаю мир
в волховии недра -
и голову рушу
отдавшись богам.

я вышел во двор -
мне понравилось
вдруг сдался в метро -
мне спалось.
раз вырвался криком - и справился -
и ринулся мигом
в кромешный авось.

кругом -
достоверные образы
лишь тикает время
в свинцовый бурдюк.
в него я дышу и насвистываю:
и кости жму -
и ворох мечт мну -
и нервы жгу -
и жилы жую -
и вдруг -
зажимаю уют трём внезапно взорвавшимся в теле души непройденным трепетом судьбам...

приходит понимание
что лучше помолчать.

что все твои лучшие слова уже сказаны -
и образы -
сорванные
сдюженные
принятые
выношенные
и воплощённые -
которые казались предельно чёткими и честными -
суть минута (всего лишь и в то же время как это много!) -
минута твоей абсолютной тишины.

приходит понимание
что лучше помолчать..

но не в том контексте что ничего нового уже не будет -
а в том -
что сейчас и в ближайшую предь надо слушать и слышать:
много больше
внимательнее
тщательнее
и требовательнее.

и в том иногда..

..сквозит лазейка меж звуков и мороков..
впитывать -
и развесив все уши
внедряться:
зарываться
в перевёрнутые буквы
и жрать безоглядно звуки
кутаясь в апокрифические междустрочья
и пониженные басы соборных органов.

быть.

злобный вивисектор лёва
у которого есть ноут ленова
раз решил прославить танцем
землю-матку над матрацем:

он ходил меж слов и мыслил
как бы так накоромыслить
чтоб земля случилась флагом
или даже - острым плугом!..

злобный вивисектор лёва
обнадёжил -
жить -
весомо!
раз решил накоромыслить
научусь инакомыслить!.. -

побродил.
поворотил..
в скверну вышел что есть сил..
а затем - устамши -
сгинул!
и тем самым мысль продвинул.

массажист-затейник.

Ляленька вышла в подмёрзший пруд - и упала. Это заговорил Стылый.
Он говорил, как всё красиво - и синел, ей было страшно.
С другой стороны назревала ночь - это доставляло.
Но Стылый был - и голосил. Было мало.

волхворитм - искромётное яство.

и в бровь
и в глаз
и в кровь
и в таз.

не умирай в этот апокалипсис.
сдюжь - и умри в следующий.

трали-вали
суку драли
муку крали -
раз-два-три

трали-вали
сок давали
нервы рвали -
до зари

трали-вали
жесть держали
хуй сосали -
до-одури

трали-вали
нервы жрали
суть срывали -
данедожили.

жить
[604x340]

Евстратий не копил, Евстратий щурился. Таким образом он выводил накопившееся порционно.
Не так чтобы намертво внутри, но и не всё сразу - чтобы не разорвало.
Это помогало.
Помогало, но лишь отчасти.
Те срезы и расклады, что корёжили изнутри, желали и жаждали исхода, но он пока крепился.
Не то чтобы на пределе - но порой сдерживался чрез немогу.
Оттого всё чаще щурился и подмечал сквозь прищур непривычно сузившийся горизонт.
Горизонт был вроде бы тот же - но вот только чаек в него помещалось всё меньше.

Евстратий немного страдал и от этого; но лишь немного. Ведь такие краски хороводили вокруг!.
Но чаек-то помещалось меньше! - он это подмечал.
Да и летучая рыба в кадр теперь не попадала - вот нюанс!..
Евстратия не бывало теперь вовсе, когда речь шла о крайних линиях. Он не охватывал. Он не улавливал..

Все многоточия оставив позади, Евстратий вскакивал и разувался в ночь.
Он скидывал одежды и сандалии.
Он наказывал себе не щуриться!
Он заводил хитропляшущую карусель, чтобы видеть-слышать и не спать.
А затем -
наступало затем.
Он плюхался в дедово кресло -
и засыпал тихим твёрдым сном.