На ранней стадии сетевого знакомства воображайте собеседника неуклюжим, неопрятным, косоглазым, хромым и с огромным носом. Тогда впоследствии вы будете приятно удивлены.
Ну, по крайней мере, не будете разочарованы.
он говорил ей: не уходи. я люблю тебя, я дышу только тобой. а она не верила: доктор, он меня любит? не знаю, вскрытие покажет, - сказал доктор и вскрыл черепную коробку. там были все. кто угодно. но только не она. она рассердилась и ушла. а он умер. при более подробном вскрытии, её, и только её следы были обнаружены в его лёгких. она оставила там кружку, какие-то деньги и укрепляющий лак для ногтей. за своими вещами она не пришла. наверное, думала, что забыла их в чьей-нибудь ещё черепной коробке. дура.
Каждый в своей жизни может встретить человека. И если посмотреть - то вы разные, очень разные. А потом вдруг обнаруживается, что все ваши выступы и впадинки, все шероховатости нас, таких разных, подходят друг к другу один в один, без зазоров. И оказывается, что ты уже не целый. Оказывается, что тебя - только кусочек. Потому что целый ты - только когда с ней. И ты даже не половинка, потому что половинка - это когда поровну. А ты именно кусочек, потому что центр твоего мира уже не в тебе. И твои мысли все - уже у неё. И делать всё для неё хочется. И с ней - всё настоящее. И счастье тоже.
А я-то думал, Вы счастливая,
когда одна на склоне дня
Вы шли - такая горделивая -
и не взглянули на меня.
А я-то думал, Вы счастливая,
я думал, Вы счастливей всех,
Когда смотрел в глаза игривые,
когда веселый слышал смех.
Глаза то нежные, то строгие,
но в них тревога, в них беда.
Наверно, Вас любили многие.
Вы не любили никогда.
И мысль одна неодолимая
Вам не дает ни спать,ни жить, -
Что это мало - быть любимою,
что надо любящею быть.
Нарядны Вы. А лучше б в рубище
Вас нарядила жизнь сама,
но дав взамен блаженство любящей
самозабвенно, без ума.
Прямая, гордая, красивая..
Я слышу Ваш веселый смех.
А я-то думал Вы счастливая,
Я думал, Вы счастливей всех.
Сказать «Я тебя люблю» – все равно что сказать «Я хочу быть с тобой, а когда тебя нет рядом, мне плохо и мне тебя не хватает». Сказать «Я люблю тебя» – значит сказать «Когда я смотрю на тебя, что-то смягчается во мне и я хочу обнять тебя и прижать к себе».
Это значит сказать: «Когда мы занимаемся любовью, я переношусь в другую часть себя, которая раньше была мне неведома и где я чувствую себя удивительно хорошо».
Это значит сказать вместе с индейцами яномами: «Ya pihi irakema» – «Я заразился твоим существом».
Это значит сказать: «Часть тебя вошла в меня и живет во мне. Потому что я вижу тебя во сне, потому что я ощущаю твое присутствие, даже когда тебя нет рядом. Потому что я больше не могу представить себе, как это – жить без тебя». И после того, как мы искренне говорили все это, вкладывая в слова всю душу, после того как мы в основном повторили это в ЗАГСе или в мэрии, мы разводимся – больше чем в половине случаев...
из интервью с Алексеем Баталовым, вопрос об Ахматовой.
- <...> Когда пришел из армии, оказалось, что штатской одежды у меня нет, ходить не в чем. И Анна Андреевна отдала мне свои сбережения со словами: "Купи себе какую-то одежду". А я взял и купил себе подержанный "Москвич" - первую в своей жизни машину.
- Как отреагировала на это Ахматова?
- Так, как могла отреагировать только она. Посмотрела на машину, которую я поставил под окном, и спросила: "А что, пиджака не было?".
…Стоять ночью на кухне, с температурой и с бутербродом в руке, плакать без звука и слез, потому что внезапно стало ясно, что воздух везде один. Нет, не был он черно-белым в те время, когда нас еще не было на свете. И он не будет другого оттенка, даже если мы выучим добрый десяток языков, разбогатеем, объездим всю Европу, научимся писать и фотографировать лучше всех и завоюем Манхэттен. Он был и будет одним и тем же, и, просыпаясь через десять лет в какой угодно гостинице какой угодно столицы, мы не будем ощущать себя иначе. Даже если мы изменимся тысячу раз, сменим имя, фамилию и все зубы, воздух все равно останется тем же – воздухом одной и той же, хоть и изменившейся жизни. Я раньше мечтала о плеере. У меня не было денег, я стреляла сигареты у знакомых и мечтала о плеере, фотоаппарате и о чем-то там еще. Я думала – куплю плеер, пойду куда-нибудь в единенное место, в сумке у меня будут болтаться любимые More, какая-нибудь книга и блокнотик с ручкой. И все будет совсем иначе, как в книгах или как на фотографиях, в любом случае – просто иначе. Я заработала немного денег, купила себе все необходимое, теперь плеер у меня есть, но мне совершенно не хочется идти куда-то и слушать там под деревом музыку, потому что я знаю, что ничего это не даст, там все равно буду сидеть я, и я буду помнить о том, что я – это я. Мы можем сколько угодно мечтать о дальних странах, об уютных домах и о себе, какими мы могли бы быть, и, возможно, будем в будущем. Может быть, мы даже получим то, о чем мечтали. Может быть, нам даже будет хорошо. Но это все равно будет наша жизнь, а не как_в_сказке. Кажется, мне не хватает слов, чтобы все это выразить. Я просто хочу умереть, и поверить в то, что смерть – это длинный-длинный сон. Во снах бывает то, чего не бывает в жизни. Во снах бывает страшно, но страх пополам со сказкой лучше, чем.
Нет, я не собираюсь ничего с собой делать, но если когда-нибудь все потеряется, я буду знать, куда мне идти.
А как минимум двенадцать иностранных языков и признанья всех моих достоинств я все равно хочу. Пусть и без всякого смысла.
Я знала девушку, которая жила на грани нервного срыва. Она любила и ждала, рассыпала непричесанные мысли по стылым утренним вокзалам и делала из сырых слов цукаты. Она писала стихи. Стихи получались хромые и сутулые – их гнули к земле тяжелые метафоры. Девушка-море, девушка-ноябрь.
Я знала девушку, подглядывавшую за жизнью в замочную скважину. Я знала девушку, одинокую до безобразия. Я знала девушку, живущую в хитиновом мире. Девушку-улитку, девушку-время.
Я знала девушку, догонявшую солнце. Девушку-клёш, девушку-ментол.
Я знала всех этих девушек, они и не догадывались о моем существовании. Девушки-эго, девушки-полоборота.
Сейчас я слежу за судьбой довольно странного персонажа. Она смотрит и видит. Она слушает и слышит. На полке пылится ее плеер. Она читает книги в каштановом море в самом центре города. Она ждет, верит и никуда не спешит. Ей интересна изнанка, она разглядывает швы и потайные пуговицы. Ей неинтересна игра, ей интересны ее правила. Девушка-вопрос, девушка-тире. Я никак не могу построить логические мостики и канатные дороги, но я очень рада за нее. У нее есть нечто большее, чем сны и навязчивые дежа-вю.
Интерес к медицине есть знак: пациент еще жив
И способен уверовать в то, что пропишут врачи.
Расскажи мне, сестра, об устройстве артерий души,
Назови мне лекарство - сосуды ее полечить...
Пусть обнимет мне руку упругостью черный манжет.
Стрелка движется ровно. Давление сил на нуле.
Третий месяц, сестра, третий месяц - исчерпан сюжет,
Третий месяц не знаю, что держит меня на земле.
Ежедневно спускаюсь в разверстое горло метро,
Ощущая себя фрикаделькой в холодном борще...
Вероятно, по жилочкам бродит диковинный тромб,
Недоступный рентгену, анализу, сути вещей,
Вероятно, меня поразил неизвестный микроб, -
Захотелось быть маленькой, слабой, не знающей цен
На любовь и иллюзии, не разбивающей лоб
О шершавые плоскости прочим не видимых стен...
Не устраивать сцен. Доверять, откровенничать,
плакать навзрыд...
А казалось бы - возраст, условия, город: живи да живи!
Понимаешь, сестра, третий месяц - болит и болит...
- Не хватает любви, дорогая моя. Не хватает любви...
А представляешь, в один прекрасный день, мы заплетем с Тобою дреды, соберем рюкзаки и уйдем? Поедем автостопом в Другой Город, встретим на трассе прекрасных людей, они научат нас создавать фаер-шоу и не бояться огня. Мы запутаем все следы, забудем, куда держали путь и однажды проснемся где-нибудь в Лондоне, а может быть Владивостоке...
В наших глазах будет солнце, а в карманах - целый мир, и несколько мелких монет разных стран...
Или, может быть, мы найдем в себе силы и будем вставать по утрам? В такую рань, когда светофоры на улицах все еще мегают круглым желтым глазом, а первые трамваи, потягивая провода и жестяные усы лениво ползут из депо. Мы будем делать зарядку, бежать по утреннему парку наперегонки и обливаться холодной водой. По выходным, собрав снаряжение в рюкзаки, а силу воли в кулак, мы со смехом будем ловить первые электрички, идти километры пешком, туда, где на большой поляне крепкие и красивые люди собирают радужные парапланы, или, может быть, карабкаются вверх по неприступным карельским скалам. Я стану стройней, Ты - шире в плечах. На наших щеках заиграет румянец, а в глазах - утреннее солнце. А вместо фенек запястья опутают цветные стропы...
Хотя, кто знает. Вдруг пару лет спустя я напишу большую-большую книжку, и ее издадут приличным таким тиражом? А потом еще. И быть может еще. А потом я напишу еще одну, или, может быть, сразу цикл.
Меня повысят по службе, я увлекусь рекламой и быстренько экстерном сдам четырех-годичный курс в Универе, а тем временем Ты будешь мастером в своем деле, незаменимым работником фирмы, новатором и создателем технологий? На досуге Ты будешь выпускать альбомы эскизов для салонов тату и, читая Паланика, чесать за ухом мою выросшую кошку... И хоть в одной из квартир мы все же осилим ремонт, раздадим бедному люду добротную советскую мебель и накидаем паласов и пледов пастельных тонов на паркетные полы... Завешаем книжными полками стены, купим два кресла качалки и кучу малюсеньких бра. А на стенки повесим портреты родных и друзей. Мир будет пахнуть можжевельником и вишневым дымом, на кухне никогда не закончится чай с бергамотом.
Я буду носить вельвет и кашемировые свитера, Ты - штаны с карго и неброские футболки хороших фирм. В наших сумках будут лежать пачки железно-дорожных и авиабилетов, а в глазах отражаться улицы старых городов и полуденное майское солнце...
Когда ты вернешься из очередного крестового похода и очереди желающих с радостными воплями повиснуть у тебя на шее будут выстраиваться в змеехвостые очереди я тихонько можно сказать шепотом выйду на крыльцо с усмешкой со сложенными на груди руками буду смотреть на это свысока-свысока но ты будешь знать что я рада тебе больше всех.
Я хотела бы, чтоб люди смотрели на мир широко открытыми глазами.
Чтобы слезы на глазах появлялись только одновременно с улыбкой.
Чтобы видели радость в каждом прожитом дне.
Чтобы не делили события в жизни на "плохие" и "хорошие".
Чтобы светились своей жизненной силой - а она ведь есть у каждого.
Чтобы в дни рождения считали прожитые годы, а не оставшееся до смерти время.
Чтобы помнили то, что успели, а не то, что упустили. Даже если упустили.
То, что смогли, а не то, что не получилось.
Чтобы не боялись делать то, что кажется страшным или "а вдруг?".
Чтобы не делали того, что считают неправильным делать.
Чтобы думали о том, что совершили, а не о себе.
Чтобы помнили прошлое, а не переживали его.
Чтобы думали о будущем, а не переживали его.
Чтобы жили настоящим, а не размышляли о нем.
Я хотела бы, чтобы...
Я хочу, чтобы вы все были счастливы той жизнью, какая у вас есть. Она ведь самая лучшая.
Бродила тут по всяким хипповским коммьюнити, смотрела фотки, читала посты. Все такие волосатые. Фенечки, стоп, лалала. Фрилав опять-таки. Впишите двух девушек, ненапряжные, можем рассказать много интересного, ништяки свои. И все такое. У кого-то ведь все это есть, правда... А меня это все раздражает. Ясно почему, да? Потому что я - никогда уже не поеду стопом на Радугу, я никогда не буду проводить пьяных ночей в чужой палатке, никогда не стану играть в ручеек и не уеду на Шипот, в среду вечером, случайно, после фразы "а почему бы и нет". Я не буду плясать на поляне, не буду курить кальян на неизвестной вписке и не проснусь непонятно в чьей квартире на полу с больной головой. Моя жизнь не будет больше похожа на цветной хмельной сон - я не успела его досмотреть, как меня разбудили. Здесь тоже счастье, да. Счастье первой улыбки, первого "агу", и когда смотришь бессонной ночью, как мои сопят - счастье, да... Счастье за запертой дверью. Да, я мечтаю, что она подрастет и мы поедем с ней на Пустые Холмы и еще куда-нибудь, на автобусе, помнишь, как ты рассказывал, что мы поедем куда-нибудь далеко-далеко, на все лето, и это будет так здорово... Не знаю, здесь - постоянно нет денег, по двадцать часов в сутки работа, освободиться бы хоть на неделю и то чудо, какое уж там на все лето... Может быть когда-нибудь... Я очень хочу. Но есть только список необходимых покупок, который все увеличивается, есть список неотложных дел, который тоже не становится меньше, есть накапливающаяся день за днем усталость и всего несколько часов на сон вместе. Несколько часов, чтобы побыть рядом. Помнишь, мы проводили вместе целые дни и могли поехать куда угодно и заниматься чем захочется?... Эти люди на фотографиях, они наверное хорошие, они далеко... Мы ведь правда тоже когда-нибудь будем там?... Ну пожалуйста...
Идёт принцесса, обходит лужи -
Спешит принцесса готовить ужин.
Придет на кухню, поставит кофе -
Дела принцессы не так и плохи.
Закурит в кресле - увы, привычка,
Печально глядя на пламя спички.
Две чашки кофе потом, и книга -
И снова вечер короче мига.
Постель принцессу прижмёт, со вздохом -
И та ответит коротким - охом.
Погасит лампу - свою подругу -
На службу завтра и вновь - по кругу.
Мерцает светом вечерний город,
Идёт принцесса, шагает гордо.
Ничья - владыка, ничья - невеста,
Да, да, без трона и королевства.
Ведь так бывает: родишься где-то,
Глядишь, ошибся - не та планета.
Существует так много вещей, способных поднять настроение, вызвать улыбку и добавить оптимизма. Порой на них не обращаешь внимания, скептически хмыкешь и идешь себе дальше по жизни с полопавшимися сосудами на глазах и саркастической миной.
Казалось бы – мелочи, пустяки, песок на подошвах, в общем, так – фигня, не заслуживающая обсуждения. Но потом замечаешь, что это как-то действует; незаметно, но четко, словно швейцарские часы (и не та шваль, что нам тут баннеры упорно предлагают, а настоящие). И думаешь – опа, а ведь и правда, – легче стало, светлее на душе как-то. В-общем поприятнее малость. Самую чуть, но все-таки получше чем «до» было.
Глоток хорошего чая, с корицей, гвоздикой и апельсином. Горячего, без сахара и чтобы непременно из любимой чашки.
Неожиданная смс-ка от твоего оператора. Мол, поздравляем, дорогой товарищ, можете теперь аж до завтрашнего дня принимать бесплатные звонки.
Или друг встретится нежданно-негаданно. Скажет – хватит тебе мхом покрываться, давай пивка пойдем выпьем. Я угощаю.
Или мама борща наварит и в гости позовет) А ты как раз голову ломаешь, что бы еще такого съесть, чтобы готовить не долго и животом потом не маяться.
А можно просто купить себе десяток сырков глазированных и все в одиночку схавать.
Или фильм любимый купить и смотреть, в одеяло завернувшись. Форреста Гампа к примеру.
А бывает, просто в парке сидишь, грузишься, репу чешешь и вдруг смотришь, – мышь бежит. Серая такая, лопоухая. Бежит себе, а потом остановится, на задние лапы встанет и посмотрит на тебя внимательно. Она на тебя смотрит, а ты на нее. И улыбнешься и уже не думаешь о всякой фигне, а потом весь вечер ее вспоминаешь.
Или идешь себе куда-то, вдаль задумчиво смотришь, а потом зачем-то опускаешь глаза и видишь – куча собачья. Прямо по курсу. И думаешь, – а как же все-таки здорово, что я вовремя под ноги посмотрел, ведь еще бы пара секунд и все – непоправимое бы случилось. А так – перешагнешь ее и дальше идешь. И ботинки отмывать не нужно и материться нет необходимости.
В-общем много вокруг хорошего случается. Каждый день, даже по понедельникам. Надо только замечать научиться, отвлекаться от повседневности. А не зацикливаться. И не ныть.
Я ехала в метро и уснула с книжкой на коленях.
Проснулась в ужасе, прижав к себе книгу, с единственной мыслью, пульсирующей в голове:
"Господи, о чем ты думала?! Кто-то же мог украсть из нее слова!"
... Я беспокоилась, плакала во сне и в конце концов уезжала в Питер - смотреть на тяжелую холодную воду, чувствовать, как ветер поигрывает моими костями сквозь швейцарскую армейскую куртку и синий натовский свитер, и постепенно осознавать, что моя печаль ничего не значит по сравнению с всепоглощающей тоской северного моря.
- Что такое снег?
- Снег – это пыльца, падающая с некоторых крыш зимой, когда они начинают цвести вместо деревьев.
- А что на них растёт?
- Сосульки, конечно. Созревают – и падают вниз.
- Расскажешь мне о снеге? Я почти не знаю - какой он.
- Мокрый и холодный. А еще – похожий на перемолотые в кофемолке звёзды, перья ангелов, или светящееся мятное конфетти, придуманное Богом для того, чтобы люди могли создавать кофейни, джаз, пледы в клеточку, шерстяные носки и прочие прекрасные штуки, на которых держится мир. Но в основном всё-таки мокрый и холодный.