Ярослав Ушаков в своей работе «Тайна чёрного квадрата» замечает, что, согласно установлениям иудейского траката «Кицур Шулхан Арух», «по установлению мудрецов, следует оставить на стене напротив входной двери неоштукатуренный квадрат размером локоть на локоть (48x48 см) — чтобы всякий раз, увидев его, вспоминать о разрушенном Иерусалимском Храме». Автор предполагает, что «Чёрный квадрат» — это иудейский символ, «выставленный на всеобщее обозрение».

Леонид Кацис в работе Идеология витебского Уновиса, Иерусалимский Храм и Талмуд возводит «Чёрный квадрат» к тфилин:

Зададим себе вопрос: "Что могло значить выражение «черный квадрат на черном фоне», «черный квадрат на белом фоне» и т. п. для молодых витебских художников-евреев, проживших всю свою жизнь в еврейской провинции? Как должны были они воспринимать этот предмет (и предмет ли это?), если сами они писали: «Носите черный квадрат…»? Никак не менее 5 раз в неделю видели они, если не использовали сами, именно предмет, который представляет собой «черный куб на черном квадратном фоне». Это тфилин — ритуальный предмет, надеваемый иудеями при молитве. Понятно, что черный куб на черном фоне и даст нам искомый «черный квадрат на черном фоне». Приведем теперь формулировки Торы по этому поводу и сопоставим их с приведенной цитатой из Листка УНОВИСА № 1. Писание гласит: «И навяжи их (слова Божии) в знак на руку твою, и да будут они повязкой над глазами твоими» (Дварим-Второзаконие 6,8); или «Положите сии слова мои в сердце ваше и в душу вашу, и навяжите их в знак на руку свою, и да будут они повязкой над глазами вашими» (Шмот-Исход 13,9). Очевидно, что слова эти близки к тем, что мы видели на Листке УНОВИСА № 1.

Тот же автор фиксирует факт ношения «чёрных квадратов» некоторыми участниками супрематистского движения.

[показать]
Вон там много интересного: http://zikoff.livejournal.com/1621362.html

объясните мне, пожалуйста, что такое понимается под гламуром. у нас, я имею ввиду
спасибо

Как в Пушкина в мой мозг укрылся
Герой и странный и угрюмый...
В меня вдруг гробовщик вселился,
Не спас задор и возраст юный.

С рулеткой я хожу в пальто,
И на челе чёрнеет кепка.
Смотрю на мир, и вижу в нём,
Грусть, что собой пленяет крепко.

Певцы ушли, и разве в силе
Их образ передать металл?
Дельцы зато всё обложили,
Которым важен капитал.

Где Золушка? Где мушкетеры?
Растаяли как снежный ком!
Остались только сутенеры...
И вот я стал гробовщиком.

И не найдётся нам во встречных
Людей, кто были бы близки.
Одни серьёзны, те беспечны,
И погибаешь от тоски!

И хочется обмерить гроб,
И вырыть хочется могилу,
И помогать тем, кто усоп,
Чтобы иным не дать по рылу.

В стране, где имя большинству:
Не менеджер, так гастарбайтер,
Я многих повидал в гробу:
Я мерю истину в лопате.

Чем больше я плачу, тем больше смеюсь. Мне хочется кричать от того, что нет причин. Чем больше читаю, тем больше ... тем глубже падаю... Падаю как вода... только позволь ей подняться туда, куда не следует - она поглащает всё. Она становится часью тебя, разбавляет, но не делает пресным, а более сочным... Чем дальше-тем страшнее... На пути - огромная скала, может ее всё таки можно смыть? обойти? И я почти плачу от того, что я так думаю, но мне страшно, что так не будет. А так скорее всего не будет, если не пустить воду. Я ее налью, она уже полилась сама, но всё никак не может выплеснуться через край.