Грохот от слов: "Не люблю! Ты мне не нужен! И никогда не был нужен!" в голове не стихал, а перед глазами все еще стояло искореженное презреньем и ненавистью лицо единственного любимого в жизни человека. И вторя помутневшему взгляду и путающимся ногам, в висках стучало: "Нет! Не верю! Это сон!". И горестно сложились на лице две дорожки для слез, но слезы не потекли - он никогда не плакал. Разучился плакать еще давно. И лишь руки судорожно сжимались в кулаки и также судорожно разжимались, отчаянно пытаясь поймать ускользающую любовь.
Стыдясь того, что не может помочь, солнце спряталось за горизонт, и на смену ему выползла тоскующая луна. Сочувственно смотрела она на него сверху. А он все шел и шел вперед. Иногда останавливался, присаживался на какую-нибудь случайную скамейку. Но тогда воспоминанья минувшего дня вновь догоняли его, и он вставал и начинал бежать дальше, постепенно переходя на шаг. Он уже совсем выбился из сил, когда увидел перед собой стену - он забрел в тупик. Боязливо оглянулся он назад, в страхе увидеть там свое прошлое, в котором он был не одинок, в котором было много путей, много дорог, но в котором было предательство, а впереди одиночество, тупик, безнадежность. Возвращаться назад не хотелось, и он зашел в дышащий на него холодом пустоты и мрака подъезд. На одном из этажей желтым, тоскливым и неприветливым светом тускло горела лампочка. Жадно выхватывала она из пустоты подъезда поблекшие, грязные, зеленые, исцарапанные стены. Зловеще ухмылялась разбитым оскалом абажура, насмехаясь над слабостью человека, над его несбывшейся мечтой, неудавшейся жизнью.
Безжалостно молчали деревянные и железные двери, суровые, строгие и непреклонные. Холодом веяло от бесчувственных и жестоких стен. Он поежился и еще сильнее закутался в джинсовую куртку. Но теплее не стало - его знобило, поднялся жар, он начинал бредить. Не желающее умирать сознание вдруг блеснуло смутно мелькнувшей мыслью - перед ним свою беззубую пасть разинул дверной проем, из которого видно было ночное, сочувствующее небо с множеством одиноких звезд. Прохладный ободряющий ветер ворвался на лестничную клеть, обдал его своим свежим дыханьем. Сощурив глаза от нестерпимо яркого света острозубой луны, слепо расставив вперед руки, он побрел в ту сторону. Это был балкон. Он уже сбился со счета и сейчас не знал, на каком он этаже. Но мимолетный взгляд вниз прояснил, что он где-то очень высоко. Не желая останавливаться, он начал карабкаться по железной холодной лестнице соединявшей балконы вверх. Руки мерзли и отказывались слушаться. Но он не чувствовал боли от содранной кожи и кровоточащих ран. Не чувствовал стекающей по рукам теплой и оттого необъяснимо нелепой в обстановке холодного вечера струйки крови.
Он добрался до крыши дома и остановился, облокотившись на столь ненужные перила, пытающиеся отгородить его от шага в другой мир. Внезапный прилив сил от появившейся вдруг в отрезвевшем рассудке мысли помог перебраться через них и встать на самом краю - на грани между прошлым, полным радости и тоски, и неизвестным будущим, готовящим радость избавленья от страданий.
Взгляд вниз - беззащитно маленький город, с его маленькими подленькими помыслами и делишками; взгляд вверх - безгранично великое небо с тысячами одиноких звезд, понимающих его состояние и острозубой, строгой и оттого какой-то близкой сердцу луной. Внизу - мелкая, подлая, гадкая, презренная земля; вверху - могучее, бескрайнее, всесильное небо.
И вдруг новая мысль в отчаянно работающем сознании: "Так я же близок небу так же, как и оно мне! Я и есть небо!". И в свете новой мысли жалкими и мелкими показались ему земные проблемы. "Прыгнуть вниз, прыгнуть вниз, к земле полной мелочности и гадости помыслов? Лишить себя избавления, отдав свое тело и душу распростертому, безобразно распухшему и изуродованному чреву земли? Небо всесильно, оно везде: и здесь вверху, где свобода, и там внизу, в темнице людской жизни. Не отдамся! Не отдамся прожорливой, ненасытной земле. Я - небо, я сам хозяин своей судьбы, своей жизни. Я - небо. Никто не в силах меня остановить, помешать мне презирать и ненавидеть никчемных людей. Бойтесь меня! Враги! Все враги! Только небу верить! Я - небо!".
Полный сил, молодой и красивый, безжалостный и отчаянно холодный спустился он вниз по лестнице. Вышел в полный близкого ему мрака и прохлады подъезд и гордо ступая по каменным бесчувственным ступеням человеческого детища начал свое шествие полное презренья и ненависти по