--Михалыч--
Простой замечательный человек.
Михалыч довольно известный человек в одном Лавре*, и в то же время, его мало кто хорошо знает. Мне довелось петь с ним около трех лет (с перерывами) в одном деревенском хоре.
Михалычу уже за семьдесят, но о его прошлой жизни известно совсем немного. Ходили слухи, что Михалыч пел когда-то много лет в патриаршем хоре в Елоховском соборе, еще при покойном Пимене, а потом, в свое время, Михалыч был поваром в старой Лавре, и поэтому до сих пор имеет пропуск в братскую трапезную. Но время архиерейских хоров и патриарших богослужений прошло. Что было, то было.Сейчас, вот уже больше десяти лет, Михалыч подвизается на одном сельском приходе, расположенном в получасе езды на электричке от Лавры. И почти все десять лет, практически безсменно, он управляет хором, хотя то, что он делает, сложно назвать дирижированием. Рука, которой Михалыч судорожно трясет перед Октоихом**, закрывает текст, что мало способствует стройному пению хора. Но, это собственно и не так важно. Главное – все совершается по-братски.
Что бы ни происходило, в любое время года, в любое время суток, Михалыч стойко добирается до храма. В ледяной ноябрьский дождь, в весеннюю распутицу, в зимние холода и метели, в летнюю удушающую жару. Отбиваясь порой и от глупых собак, что косяками бродят возле дороги, и от назойливых подвыпивших жителей деревни, которые принимают его за священника и начинают раскрывать душу, жалуясь на свое житье-бытье.
Идти пешком для пожилого человека тяжеловато, церковь от железнодорожной платформы отстоит довольно далеко, больше чем на три километра, а автобусы практически не ходят. Утром промелькнет разве что "скотовозка" набитая старухами. Одно только утешение, что иногда подбросит мил-добр человек на попутке.
Деревенское богословие.
Особенности приходского богослужения иногда приобретают очень интересные формы. Народу на сельскую всенощную ходит мало. Если точнее, то один-два человека. Остальные присутствующие заняты. Тетя Женя - за ящиком, Иван Васильич приглядывает за подсвечниками, Анатолий – сторож. Были еще батюшка в алтаре и Михалыч (нередко один) – на крылосе. Настоятель, помазав прихожан святым елеем, мог спокойно развернуть в алтаре на аналое свежий выпуск какой-нибудь газеты, и, углубившись в чтение, пропустить время возгласа ектении во время канона. В таких случаях Михалыч порой приходил священнику на помощь и мог сам запросто дать начальный возглас. Потом, конечно, батя уже подхватывал продолжение.
Опаздываем, отцы!
Чем ближе конец службы, тем острее встает вопрос электрички (надо успеть!). В зависимости от хода службы, корректируется чтение первого часа. Его длина может варьироваться от полного прочтения, до полного опущения. Обычно же с «Милость и суд». Редко с кондака праздника (собственно отсюда пошло выражение "с кондачка"). Если нужна машина, то Михалыч, повернувшись с часословом к немногочисленным прихожанам, держа в обеих руках часослов, крутит им, как рулем, давая понять людям, что было бы очень неплохо подбросить певчих до станции. Полагаю, что на случайных людей это производит сильное впечатление, близкое к шоку.
Бывали и казусы. Как-то, после окончания литургии долго ждали Михалыча, который брал для хора «копеечку». За это время все прихожане на машинах, славяще Господа, разъехались по домам. Мы же остались, пока Михалыч добрых двадцать минут точил лясы с настоятелем. Мы не хотели уезжать без него, неудобно.Сам же Михалыч после раздачи "слонов" уехал на какой-то машине, с водителем которой он заранее договорился во время причастия. Потом оправдался перед нами Михалыч тем, что, дескать, «Господь своих не оставляет».
Как-то раз по зиме, Михалыч мучался грыжей и взяв вынужденный отпуск, не смог пойти на службу. Он попросил меня взять для него в храме святой водички. Сначала Богоявленской, а потом, на следующий день, и Крещенской. Конечно, у меня с Михалычем сразу возник диспут на тему великого освящения воды. Я вроде убедил его, что чин освящения один, следовательно и вода-то одинаковая. Сам Михалыч, хитро прищурившись, поглядывал на меня и согласно кивал головой, поглаживая седую бороду.
На следующий день, возвращаюсь вечером с прихода и захожу к Михалычу. Он мне показывает в своем «предбаннике» две стоящие на холодильнике пятилитровые баклашки. Вот,- говорит,- Крещенская, а вот и Богоявленская! Был, говорит, в Лавре, взял там. А сам довольный! И хитро-хитро на меня, с эдаким ленинским прищуром глядит.
Много после этого, когда я уже не пел в одном храме с Михалычем, я приехал на именины к отцу настоятелю. На обратной дороге разговорился с басом. Он поведал забавную историю, произошедшую на днях. Оказалось, то ли в храм, то ли самому Михалычу был пожертвован старый советский (!) телевизор, который, все-таки, в итоге достался Михалычу. Проблема была в доставке этого телевизора к месту жительства. И Михалыч с легким сердцем ответно пожертвовал его уже для баса, со словами –
Читать далее...