" Большой лысый человек с шикарной
Кулик, прикидывавшийся собакой, конечно же, имел в виду не просто
Теперь Кулик, кажется, смирился и успокоился. Отправился в Монголию снимать на видео пустыню Гоби, увидев в ней идеальный, не тронутый цивилизацией мир, где главные ценности — лошадь, седло и кинжал. Из видеоряда, впрочем, эту мысль было никак не вычитать: там фактически ничего не происходит — такая съемка чужого мира глазами туриста.
Объясняя смысл той или иной работы, Кулик начинает со слов: «Вы мне не поверите, но я вам расскажу». За этим следует длинная телега о глобальных проблемах и судьбах искусства. Кулик теперь выглядит оракулом и провидцем, открывающим некую страшную правду, — и лишь увидев такого серьезного Кулика, понимаешь, как не хватает похотливой грязной твари, которая срать хотела на всю Европу. Тот Кулик умер, точнее, перешел на следующую стадию эволюции. Но память никуда не денешь, после каждого художника должно остаться одно произведение, и, кажется, я знаю, что останется за Куликом.
На афишах нынешней ретроспективной выставки Кулик изображен во всей красе — с бородой и нагишом. Главное произведение Кулика — это, конечно, сам Кулик, хотя остальных его работ хватило, чтобы заполнить все четыре этажа ЦДХ. Самое интересное в выставке — принцип экспонирования, придуманный архитектором Борисом Бернаскони: пространство ЦДХ превратилось в единый ландшафт с графитовыми стенами, на них —
Оть, онъ какой!
Нет под рукой дневника... Больше хочется писать эти строки черным гелем по листу, нежели чем здесь. Но уже все равно. Так сильно все равно, как бывает во время отравления (все равно что сегодня на завтрак приготовила мама). О, Боже! Мама мне ничего сейчас не готовит. Мне никто сейчас ничего не готовит. Я предоставлена самой себе. Меня это убивает. В такие периоды я понимаю, почему люди живут вместе гражданским браком - не для того чтобы иметь возможность заниматься любовью каждый день без помех, а для того чтобы не быть одинокими. Для того чтобы кто-нибудь приносил завтрак в постель или готовил макароны с сыром и помидорами на ужин. УААААА! Бля, я не могу так. Если бы я была адаптирована к тому, чтобы перестроится, а по большому счету я могу это сделать запросто. И на этих выходных я себе это доказала. Я не была одинока (Боже, катастрофическая фобия одиночества, и ведь дает о себе знать, тварь). Активно.
НО Б**ТЬ! Я ТАК НЕ МОГУ! ДА, МНЕ БЫЛО ХОРОШО! НО! Но я не этого всего хочу. Я хочу пол субботы двумя телами валяться в кровати. Потом проклинать все на свете за свою лень и спешить куда-нибудь, не успевать и все равно быть довольными. Я хочу ролы от тебя в пол первого ночи, когда вместо нормального половичка для завертывания используется все подручные средства. Блять, я хочу обжираться на ночь, потом проклинать все на свете, потом все же в ванной потереть спинку, и с абсолютным спокойствием уснуть, до этого размеренно занимавшись сексом распаренными телами во всех смыслах. И я хочу этого заветного секса утром, когда оба еще не продрали слипшиеся глаза и поэтому не видят друг-друга. А солнце, тем временем заполняет постепенно комнату своим золотом окна, выходящие ровно на восток. И глаза приходится открыть. И мне все это нужно сейчас. А не через неделю, две, или две с половиной! Я могу обойтись и без этого всего, но для этого мне нужно кое-что иметь в виду и ни на что не рассчитывать. Я могу и по другому, я просто привыкну все это делать по другому. И все будет другое. И тебя не будет. Да и нету тебя. Но я не могу ждать тебя. Я не умею терпеть и ждать. В генах у меня нет этого. Заставлять меня делать это бессмысленно, я начинаю тупо злиться. Или нет, не так. Мною начинает руководить тупая злость, в ходе которой могут пострадать невинные инородные самки. Да и что это вообще за инородные голоса самок? Нафига? Этого нет в моих правилах. А не хочешь играть по моим правилам - иди на ЙУХ! Как у Аксенова! Я что, не дотягиваю до Ариадны?
Да, нет, ведь дело не в этом. Дотягиваю, конечно, и даже лучше. Но я не могу ждать. У меня это не заложено генами. Я такая!
***
Стало