- Осенью легла пыль.
- Осенью угас пыл...
- Солнца потускнел жар!
- Осенью весь мир жаль?

Размерами ноги вымеряем твои следы. Ты где-то совсем рядом, сидишь за деревом и как-будто не прячешься. Мы обходим дерево с одной стороны, а ты уже с другой. И как-будто так и должно быть. А там, за лесом, дети делают зарядку. Движения в такт, как маленькие миленькие мыленькие роботы. Ты проецируешься от нас, от наших пошлых мыслей. И нам надо бы сесть под деревом и уснуть, чтобы ты ушла, потому что мы не имеем права тебя нервировать. Прости нас, мы - забитое залипшее племя.
***
Человек лежит на полу вагона. Мы смотрим в книгу. Через три остановки его выволокли милиционеры.
***
Я рисую тебе скобочки. И сам улыбаюсь. Не могу просто так скобочки рисовать.

Вибрации они везде, да.
Я слышал, что они - это голоса.
Я посылаю вибрации своего дыхания и кому-то кажется, что это не мое дыхание, а дыхание вообще.
Еще я слышал, что нельзя пачкать новые вещи и
бегать по кругу, а то вспотеешь зря.
Оказывается, мои руки сделаны из меня.
***
Сломанные наушники лежат на столе среди разбитых кружек, горшка с засохшим растением, картами игральными. Паутиной накрыло мои руки. Щекотно. НА прищепках висят сухие майки, ветер колышет их, закрывает взгляд. Пространство скукожилось до 10 подушечек пальцев на руках "точка"

Я посылаю вибрации,
посылаю вибрации на.
посылаю вибрации на!

Он поднялся на четвертый этаж, лифт не работал. Видимо, он с самого начала не заработал, так и остался, как склеп борьбы с ленью. Постучал в дверь. Она открыла.
- Привет.
- хм. привет. зайдешь?
- я молоко принес.
Видимо она редко улыбалась. Встретила в старом свитере, джинсах. В комнате было холодно. Я искал кухню. Хорошо, что газ, мне так было теплее. Пока я готовил, она с интересом смотрела мне в спину.
- Почитай мне.
- Про ворона?
- Ну да.
Потом она читала.
А я бежал.
Как-то вот так.

на берегу на боку лежал рыжий корабль,
"Закрой глаза, мы полетим с горы вниз",
а потом пришли люди,
и стало страшно.
А все от того, что люди плохо пахли.
Пахли окурками, молоком и огурцами.
Исчезла вся легкость, наступила осень на гланды.
А те люди только рады,
Мы с ними стали играть в нарды.

"Открой глаза, мы почти долетели"
"Бабочки" - вдруг я вспомнил.
"Застеночный" - подумал рыжий клоп обо мне,
щелкая каналы щипцами.
"Баночки" - вдруг вспомнила бабушка.
А варенье убежало и стало снова страшно.
А все от того, что дождь смыл ощущение времени. Поэтому она и сидит у окна, все смотрит на капли.
Кто она? она - это что-то. Не спрашивайте, я и сам не знаю..

- Давай, я буду писать на стене свои мысли, а ты подписывай внизу, что думаешь. Тогда и другие тоже начнут.
- Но зачем мне подписывать, если я могу сказать тебе об этом?
- Не нарушай правила стеночной игры. Ты не должен мне говорить. и мне бы хотелось сохранить это для себя в будущем.
- Ладно, я могу написать. Но буду чувствовать себя не уютно, потому что для меня это будет выглядеть не естественно.
- Ты ни-че-го не понимаешь.
Она осталась писать что-то простое и внятное на своей стене. Он отошел чуть дальше, посмотрел на ее бегущую по стене руке и, облокотившись на дерево в тени, стал думать, что теперь он оказался куда в более не уютном положении.

Отправил письмо. Вот теперь буду ждать, пока дойдет. Я обычно оставляю письма под кирпичом в старом здании завода. Я знаю, что она придет и обязательно его прочитает. А пока я буду пить чай и смотреть в чужие окна. Забавно, я об этом писал в письме, ну, то есть, что буду сидеть, чай пить и ждать. КОгда я жду ответа, я могу приходить по несколько раз в день, чтобы проверить. Не потому, что я такой не-умеющий-ждать. Я о ней ничего не знаю, кроме того, что видел ее глаза и то, что скорее всего, она пишет письма обеими руками. В голове кто-то постучался, пойду открою.

Кондуктор взмахивает волшебной палочкой, трубачи поправляют ситцевые платья, контрабасист натягивает вторую струну на сломанный стул.
- Все, что вам нужно - это сильные руки и полная свобода подчиненности моим рукам, точнее волшебной палочке.
По разноцветным рядам пронесся шорох - скрипачи поправляли хлопковые чепчики.

Все началось, когда я сыграл не ту ноту на треугольнике. Вообще, кондуктор нежно выражал свою симпатию к моему инструменту и ко мне - в основном, из-за полной подчиненности моих рук его свободной палочке, или как там он говорил. Но день не задался, утром лил дождь - я размочил ботинки и отклеились подошвы, днем жарило солнце - моя рубашка успела выцвести, пока я клеил ботинки, и под вечер стало так темно, что даже в очках я умудрился уткнуться в плечо пробегающему страусу. А со страусами шутки плохи, скажу я вам. В общем, я слажал.

Но теперь о главном - я не сожалею об этом. Куда важнее мне было сыграть свою мелодию, даже если у меня была в запасе всего одна нота. И когда мне представился такой шанс - я умудрился все сделать, как надо.
Да, теперь я работаю случайным прохожим. Надеюсь, что снова смогу устроиться кленотрясом. Чую, скоро полетят. Ну, все, вроде.

Рву нервы смущения, звоню по телефону:
- Алё! Это Урюпинск? Вам не нужны местные распиздяи? Что? Перебор уже? Жаль, до свидания.
Под окнами бьется виноград, стебли точит о стекло окна, витражи затухают. Мне кажется, еще чуть-чуть и я впущу виноград к себе в комнату. Местные врачи звонят по местному телефону:
- Милый человек, у вас язык воспален! Вам нужно срочно к нам!
- cwer!
- А я же что и говорю! Высылаем к вам карету!
Припираю дверь, карета не может въехать - слишком узкий проезд. Господи, да пробейте же дыры, что так сложно догадаться?!

Мой друг вышел на улицу, шел дождь. "Улыбнись!", - прокричал он и ухмыльнулся. Он сел на мокрый асфальт и расчехлил гитару.

Sitting in an English garden waiting for the sun.
If the sun don`t come
you get a tan from standing in the English rain.

Взорви Лондон, мой друг! Ухмыльнись так, чтобы небо забилось в истерике.

Усталый человек лежал на белом столе, он слушал сердце. Оно билось в ритм пальцев хирурга.
- Так как ты говоришь, кофе было? откажешься ли ты от своих слов? ( еще 2 кубика)
- Было-быдло. А если был, то быдл.
- Твоя последняя просьба. ( сестра, почему вы так мало вливайте кубиков?)
- Хочу, чтобы на всех домах вместо окон были цветные витражи.
- Ну тогда, вы поживете еще. Вы должны увидеть, что этого никогда не будет. (Сестра, температура тела?)
- Images of broken light which dance before me
like a million eyes
They call me on and on across the universe

Прислушиваюсь - слышу, играет. Гитара ревет, нет, он ревет, как гитара. Гитара, ревет, как он. Тишина. Листья клена опали. Вот. Теперь вижу через запотевшее стекло его плечи, его опущенный взгляд. Хожу около окна, холодно. Руки тру(труруки). А он играет, не слышу о чем поет. Стекло толстое, снаружи запотело, а изнутри копоть. Видать, укладывает гитару. Достает сигарету. Спичек нет, ох. Достаю зажигалку, чиркаю на морозе, у него сигарета задымилась.
- Спасибо, - едва слышу его через стекло.
- Не за что, - кричу сам и рисую на окне знак спирали.
Вот и весь разговор.
Прислушиваюсь - слышу, настраивает гитару. Ох, струна лопнула. Ну, погнали...

Была зима. Я пил глинтвейн и прятался за ливнем снега. Она пришла незаметно и стала смотреть, как я пытаюсь перепрыгнуть через лужу.
- Глупый, смотри там есть лужа, но поменьше, иди через нее, все равно уже мокрый, - отчетливо пробежало от ее губ до моего уха.
- Я вам/тебе благодарен, иду, спасибо за указанный путь, - и густо покраснел.
Ох, я умел тогда краснеть, чтобы позабавить смотрящих на меня существ.
Незаметно мы оказались в кафе, тот самом кафе, где столики еще грязные от предыдущих клиентов и чай теплый.
- Я буду хлеб, напиток на твое усмотрение, - буркнула она в грохоте скрежетания ручки официанта о бумагу.
- Молоко и хлеб, еще принесите свечу, у вас холодно, - нашептал я на ухо наклонившемуся официанту.
После кафе мы сидели на тротуаре, я считал проезжающие машины и пытался понять, чем пахнет моя спутница.
Миндалем, табаком и свитером. Свитер мне понравился больше всего.
Но стоит закрыть глаза, как она уходила. Я продолжал сидеть, чтобы потом пойти и найти новую лужу.
Я ее тоже не знал, я даже не видел ее рук. Они были всегда в карманах. А когда она пила молоко, я просто отворачивался, чтобы не смущать ее застенчивых рук.

Сиреневые мальчики с длинными волосами и тонкими чертами лиц летели в хороводе, окружая высокую девушку в разноцветном платье. Ее волосы когда-то были до плеч, но время стесало их длину.
- Я хочу бежать с вами! - тихо шептала девушка.
- Говори громче! - смеялись ей в ответ сиреневые мальчики.
Когда она пыталась вырваться из их хоровода, то не могла даже сделать шаг, завороженно следила за меняющимися лицами. Когда луна сменила солнце, ей показалось, что она не должна здесь находиться, все это не правильно - так она оправдывала свое нежелание.
Вечерами она прибегала домой и, взяв в руки кленовые листья, чтобы сплести венок, тут же откладывала и отворачивалась туда, где слышала гитару и надрывный голос.
Она любила добрые песни. Слушать их и подпевать про себя в одиночестве. Слушать их с кем-то и загадочно грустить.
- Мне нравится эта песня, в ней есть напор и динамичность, - говаривал один из сиреневых мальчиков.
- Мне нравится вишня, молоко и твои длинные волосы, мне кажется, что в них есть прелесть скоротечного течения, вот ты облысеешь и мне станет легче доходить до твоих облысевших мыслей, - говаривала она в таких минутах. Про себя. И приходилось молчать, потому что мальчик уже слушал следующую песню.
Днем ей нужно было что-то делать. День для того и сделан, чтобы люди показывали солнцу, что они трудятся. Она ходила по любимому городу, и там где она проходила оставались следы ее маленьких ступней.
Ну а утром я смотрел, как солнце грело ее руки. Я знал о ней чуть-чуть, самую малость, чтобы тешить свои облысевшие мысли.

[300x357]
- Я -маленький центр влияния. Вокруг меня вьются молодые люди и девушки. Я их ласкаю, я добр, я не с ними, я выше. Я стар, мои усы вплетаются в шею, на голове ковбойская шляпа. Мы кружимся в танце одурманивания. Вы думайте я счастлив? Единственное, что меня прет, это ощущение, что меня и моих последователей вот сейчас раздавит огромная нога. Я в космосе.
- Почему вы - морж?
- Потому что I am the walrus.
- Спасибо.
- God save the Queen.

Волшебные мухи мечтают, чтобы я лег спать. В голове камни. *ушел спать*

Янеж сидел в комнате. Чтобы выйти из комнаты ему нужно было прыгнуть в окно, так как не было дверей, и крикнуть простые слова "O ma". Но на окне сидели волшебные мухи, которые не давали ему выйти на улицу. Тогда он произнес длинную запрещенную фразу, стекло обволокло его ладони, но на локтях, он почуствовал, что стекло принимает свое обычное положение. Оно проникало в его руки, но Янеж тянулся наружу. На бедрах снова пришло это ощущение. "Мухи мешают", - подумал Янеж. Он вылез, целый. И тут же его пронесло в другое окно к Ему. Ема ругал его за запрещенную фразу и выбросил в окно. И в наказание пустил зеленый взгляд. Янеж прятался за столбом, потом вскочил на столб параллельно земле, взгляд шарил очень близко. Схватив левый зеленый взгляд Янеж обмотал его вокруг столба, а от второго убежал.
Тут поезд стал медленнее качаться и Янеж начал приходить в мир, в котором он не был моржом. Во рту стояло ощущение наглости зеленого взгляда. "Доброе утро, Янеж", - подумал Мир и осклабился.

слушал море.
удалил всю музыку. Почти всю.
скучал.
по осени.
по подвешенному мне на толстых струнах.
...

Пью из разбитой чашки чай и ем скукоженное яблоко. Я все ближе, ближе.

Сиреневый мальчик вышел в поле, он забыл, что такое шум дорог. Мимо гудели шмели, жужжащие о своей занятости. Мальчик сделал себе постель из соломы и лег головой к далеким голосам. Осы назойливо шептались в его волосах. Когда он открыл глаза, тучи смеялись над ним, они гнали его домой.
***
Добрая Гусеница лежала на раскладном кресле в саду, под вишней. Гнилые ягоды стучали вокруг нее, не давали заснуть под полуденное солнце. Она так хотела, чтобы вишня упала ей на голову, она жмурилась в ощущении близости падающей ягоды. Так прошел день. Ягоды падали мимо, Гусеница давно уснула. Пришла ночь.
***
Кленотряс очнулся среди ночи. Его спина застыла, выгибалась по прямой. Он выпрямился, сел в кровати. Спина застывала. Стало страшно. "Что это?" Его спина превращалась в рельсы. Они торчали из его плеч, они указывали на север. Забавно, да?
***
Ночью люди носили крынки мимо Кленотряса. Расскажу, что такое крынки. Это крышки от банок, в них можно налить варенье и носить его. Желательно мимо Кленотряса и ночью. В это время он лежит в подвале, ноги упираются в воздух, как и плечи. Он хочет помочь нести крынки, но рельсы не дают ему пошевелиться.
***
Сухие дни забились в моей памяти. Жду осени. Жду падающих листьев и ветра. Жду, пока рельсы спадут и мне можно будет снова стать скошенным растением на фоне забавных людей.