В колонках играет - Поколение дворников и сторожейНастроение сейчас - Пора разойтись по домамМой динамик свистел на привычный мотив:
Про героев, которые нынче в чести,
Чье квадратное сердце, скакнув из груди,
Навсегда поселилось в мозгах.
Он сопел и болтал про иные пути,
Про волшебный корабль, что построен почти...
Было время, я тоже с восьми до пяти
Ежедневно крепил берега.
Но, по счастью, мне вреден был правильный стиль,
И мне было позволено встать и уйти.
С этих пор я себя не обязан нести
На алтарь Городов Из Песка.
Но динамик не знал. Он сопел, бормотал.
Там ковали железо и лили металл
На бумагу. В итоге меня он достал.
Он добился, поганец, того, что я встал
И прихлопнул его, дурака.
1988
* * *
Вечер крался, как тигр к оленю.
Не спеша наползали тени,
На горячий узор ступеней
Выдыхая полдневный пыл.
Воздух двигал листву растений,
Повисал, опьяненный ленью,
Как насытившийся упырь.
Мошки вьюжились в исступленье.
На ладони и на колени
Невзначай оседала пыль.
Солнце скатывалось полого.
Звуки вязли в тягучем соке.
Через темные ноздри окон
Душный ветер вбирался в дом.
Полз жучок по девятой шлоке.
Затоптался на третьем слоге,
И, отброшен незлым щелчком
В ерш травы на краю дороги,
Там пропал.
И — наивный логик —
Ты подумал, что все — от Бога,
Распрямил затекшие ноги
И закрыл осторожно том.
Было небо белей бумаги,
А по тропке, что вдоль оврага,
Уходила упругим шагом
Не нашедшая плоть и кровь.
И в качании древней раги
Облетал островками влаги
В теплый сумрак столетний кров.
А беспутный наследник магов,
Раздвигая людскую накипь,
По ступенькам взбегал в метро.
1988
* * *
Если я кормчий на судне моем,
Значит, ты — ветер, летящий беспутно.
Но почему ясноглазое утро,
Только помедли, — окажется днем?
Только помедли — окажется днем,
Душным и влажным, текущим устало
В настежь раскрытый оконный проем
Запахом дерна и криками галок?
Запахом дерна и криками галок
Вместо терпчайшей вихрящейся пены?
Ах, почему, почему, непременно,
Волны, уйдя, оставляют так мало?
Вместе мы влагу соленую пьем.
Мне ль удержать своенравное судно,
Если ты — ветер, летящий беспутно?
Если я — кормчий на судне моем?
1988
* * *
Я — слуга смешных запоздалых слов.
Тех, что путаны и тонки.
Что же ты смеешься, мой Птицелов?
Разве боль моя — пустяки?
Разве боль моя — это мне в укор?
Разве слезы мои — вода?
Извини. Я часто вступаю в спор…
Но ты только скажи мне "да",
И я тотчас крылья сложу свои,
И наброшу на плечи сеть.
Ведь кому-то ж надо из нас двоих
Первым с жердочки засвистеть.
Да и что считаться нам! Я готов
Не испытывать воли чувств…
Но ты так смеешься, мой Птицелов,
Что и я вот-вот улыбнусь.
1988
* * *
Когда ночь навалится тяжело,
Пригибая лицо к груди,
И не будет слез и уйдет тепло,
Все уйдет, что может уйти,
А останется только дверной проем,
Безнадежный, как скрип колес.
И не будет света в дому твоем,
Как не стало тепла и слез.
Только — ткань, отрезавшая окно.
Только ты — ничком, у двери.
И темно, до рези в висках темно,
И холодная дрожь внутри.
И нельзя уже ничего отнять,
И желанье только одно:
Чтоб на кухне кран перестал ронять
Капли в раковинное дно.
Вот тогда, сиреневой дымкой лет,
Я, незванный, войду в твой дом.
Сяду рядом, на плечи — пушистый плед,
На затылок — тепло? — ладонь.
Кто наплел тебе, что ты здесь одна?
Что ушедшее — позади?
Спи! Не будет впредь ни ночей без сна,
Ни тягучей тоски в груди.
Только сон приносит душе покой.
Разве больно тебе? Ничуть?
Спи. Проснешься завтра уже другой.
Спи?
Прижавшись щекой к плечу,
Ты уснешь — уйдешь в семицветный дым
И струение теплых грез,
Где не ищет жадно твои следы
Трехголовый Аидов пес.
И ты будешь—ветер над сном-рекой,
И—бегущий навстречу путь.
И я буду твой охранять покой
До утра…
И еще чуть-чуть…
1988
* * *
Постучи в мою дверь.
Я, быть может, сегодня открою.
Раньше слышалось мельком,
А нынче, сквозь длинные годы
Позабыл о тебе.
И какая ты стала теперь, я не знаю.
Да и сам я совсем не похож на героя.
Не идальго, а мельник, скорее.
Но ты все ж постучись ко мне в дверь
И я, может, сегодня открою.
— Заходи. Я заждался. Что, нынче дрянная погода?
Ничего. Мы друг друга согреем!
Нет, не так!
Я почти онемею. Протяну тебе руку, смешавшись,
И скажу совсем тихо:
— Ну, здравствуй. Свобода!
Вот и свиделись.
1988
* * *
Маленький человечек
На узком карнизе башни.
— Мы увидимся вечером
Только ты ни о чем не спрашивай.
Злые и искалеченные
Вдумчивей, но капризней.
Маленький
Читать далее...