Здравствуйте.
Всех – с Крещением!
В храме было, как всегда, – на литургии во время Причастия толпы народа, жаждущего набрать побольше благодати в бутыли и баклаги, наперли так, что почти снесли столик с запивкой. Непривычно тихие, со сложенными на груди крестообразно лапками, напуганные крещенской людской стихией дети сбились в кучку, как стайка ангелочков, и беззащитно смотрели на меня снизу вверх треугольными глазами.
А стремящаяся к духовной жизни толпа была в этом году как-то особенно напориста, агрессивна и ожесточенно перла, доведенная, думаю, пьяными попами на 600-х мерседесах, брегетами и происками голубых епископов.
Катехизировать или миссионерить было напрасно, угроза назревала нешуточная, и я, поставив Таню Маленькую разливать запивку, мысленно попрощалась с вежливостью, а затем с криком: "Простите Христа ради!" ринулась в самую гущу, как в иордань, и стала продираться ко входу, тесня и расталкивая локтями народ божий и наступая всем на ноги. Благодаря нешуточной массе мне это удалось, и входную дверь мы накрепко закрыли на ключ. Так и стояла я там, у входной двери, каменной плотиной и впускала людей в храм, к вожделенной святой воде небольшими порциями.
Сила крещенской толпы была невероятна! "Вот же какие у нас люди! – с восхищением думала я, впуская очередную партию. – Эту бы силу, этот напор на рабочих местах проявить – да экономика нашей страны взлетела бы так, что в магазинах за покупку не брали деньги, а еще приплачивали бы покупателям..."
Но тут даже моя внушительная комплекция была несколько раз отброшена от дверей, спаси Господи, что не уронена.
Несмотря на мороз молодые миссионеры все-таки ходили на улице вдоль очереди, согревая людей пламенным благовестием и раздавая листовки.
Часам к двум сила толпы обмякла, и люди стали доброжелательней. А я смогла подумать об обязанностях – что и как говорить людям, которые приходят в храм два раза в год. Но ничего не могла придумать, ну никак, и решила: посмотрю, как о. Димитрий с народом разговаривает, вдохновлюсь, может. Тут протиснулся ко мне о. Димитрий и говорит: о ужас... О ужас, говорит, я не знаю, что рассказывать людям. Я ему сказала: идите молиться, батюшка, скорее, а то у меня тоже кризис жанра. Он скрылся, потом пришел и говорит: надо пообедать. Пообедали. И дело потекло!:)
Текли люди, текла святая вода, текла беседа... И оказалось, что все хорошо, светло и благостно, как и всегда.
