Второй раз в жизни бежала так по гололеду на каблуках и думала - какую ногу я сломаю - не сломала. Хотела опять от чего то убежать - не получилось. Я никогда не умела решать проблемы по-взрослому, поэтому я бегаю: от себя, от любимых, от друзей, от сложностей. На меня смотрят, а я пытаюсь читать по губам, потому что я не слышу, что мне говорят - у меня в голове бом-бом, а они думают, что я -хороший слушатель, не понимая, что я хочу быстрее домой и укрыться одеялом.
Я уж не знаю где я и почему люди обижаются на ту, которая была мной. Половину людей я не слушаю, остальных я не хочу слушать.
Понимаешь.. здесь я не хотела ставить многоточие, но я не знаю как правильно тебе сказать обо всем том - важном, о чем я думаю двадцать четыре часа в сутки.
Опять расклеилась.

В троллейбус, в котором я уже почти засыпала и замерзала, влетел воробей. Сел на ступеньку и сидел. Смешной такой, малепусенький.
Дверь хлопнула и какой-то охламон его слегка придавил.
И вот лежит мой дружочек-воробей посреди немного оттаявшего снега, на подножке троллейбуса, все своими делами заняты /ясное дело, я тоже никогда не смотрю на ступеньку пока не схожу или не захожу/. А я его отогревала.
Да, он был грязный, мокрый, противный, неказистый.
Как и я.
В то утро.
Он отогрелся. Не сразу правда. Да и не знаю я, где он сейчас, но как я могла его бросить?
Он как и я.
Сострадания и ласки не попросит, даже замерзая и умирая.
А пальчики-то мерзнут.

пытается доказать что вечность не в геометрическом совершенстве мирового торжества, а в гердиных розах и сладких псалмах.
Его право, но я не верю.

Сегодня ночью считала баранов, которые прыгали
через перекладину. Все было хорошо, пока один
из них не развернулся и не повел стадо
в другую сторону. Долго думала, что же случилось
и под утро пришла к выводу - все овцы – дуры.

Хочу сидеть, закрыв глаза и видеть все.
Хочу, перестать всего хотеть.

В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство.

Сергей Есенин.

Мне снится Л. Мы едем в одном купе, и у нас два билета на одно и то же место. Вагон забит, и пересесть никуда нельзя.
Он галантно уступает мне место, потому что уже ночь и все спят. Кто-то из нас будет валяться с комфортом, а другой в это время сидеть где-то с краю и смотреть в одну точку. Я отказываюсь, но он настаивает, а потом уходит в тамбур покурить. Я укладываюсь и засыпаю.
Мне кажется, что он обнимает меня, и, проснувшись, я понимаю, что это правда. Он смущается и говорит, что не думал меня разбудить, извиняется.. но тут поезд резко тормозит, и я вдруг осознаю, что мне надо выходить.
Прямо в лицо – морозный воздух, поле, покрытое снегом, и ни огонька кругом. Я удивляюсь: почему я вышла в этой глуши? Поворачиваюсь и вижу его. Он тоже вышел со мной.

Есть повесть Герцена "Сорока-воровка", сюжет известный, пересказывать не буду. Но есть у этой повести еще один план образа страдающей героини. Замуж она хотела, стало быть..

Как ты думаешь мы доживём до 31-го числа? Пожалуй, да. Скорее да, чем нет.
Так проще. Проще себя успокаивать и уверять в хорошести всего вокруг.
И смотреть на мир сквозь розовые очки. Но только не на себя. Будет глуповато. Чуть глуповато.
Хочу вернуться во вчерашний день. Он был лучше сегодняшнего.
Я не устала, просто снег за окном.
Но ещё чего-то не хватает.

и дворовая кошка вышла на улицу по своим мелким кошачьим делам. И стала истошно вопить, возмущаясь подлостью этого мира.
Кошке всего полгода. Босыми лапами в снег она наступила впервые.

Очень хочу что-то изобразить из проволоки и разноцветного бисера. Как раз скоро Новый год, мои цветочки и бабочки будут очень кстати. В качестве новогодних украшений и вообще - как напоминание о том, что и лето тоже будет. Будет-будет, обязательно.

чем литературный дневник отличается от нелитературного. В этих мыслях выщипала себе брови и пошла на книжный развал Зощенко искать. И что вы думаете? Правильно, не нашла.

Иван Иванович импотент, он выглядывает из створок раскрытых дверей трамвая и повторяет: "Кажется, дождь собирается". Жена Ивана Ивановича - несушка, она несет всякую чушь.

Семь цифр домашнего номера плюс дата дня рождения равно человек. Очередной год отдаления. Каждый год пропажи. Увеличивается расстояние между местами, людьми и интересами.
"Между" встают не только переезды, влюбленности или лето, рвущее год и каждодневное общение. "Между" теперь по полгода, новые друзья, разные профессии и мысли "звонить ли вечером? поздравить ли лично с днем рождения? о чем говорить? покупать ли подарок?".
"Между" стала душевная пустота и боль от потери и страха. Страха времени, которое отнимает, но дает ли? И что дает? Равнозначны ли потери с приобретениями? Держать ли за хвост прошлое? Запоминать ли новый домашний номер, сознательно позвонив по нему 30 раз? Или просто записать в записную книжку и пойти по своим делам?

Когда-нибудь мы настолько полюбим друг друга, что, увидев, не узнаем в лицо.

Я помню, что там была река. От неё пахло сыростью. Набережная, набережная, набережная… серые плиты.
Утро.
Конец августа. Ветрено. Яркое солнце.
Ещё были узкие переулки. Старые кирпичные дома. Обшарпанные стены. Неровные тротуары улиц – камнем мощённые.
Тихо.
Людей мало. На главной площади продают цветы и фрукты. Меня, угостили яблоком.
Мне было пять лет. Бабушка привезла меня в Дрезден.

любовь - это только любовь, не меньше и не равнее

Чтобы взять руками горячий камень, необходимо принести в пальцах ветер, который, в свою очередь, рождается стремительностью рук.

Третий этаж дома, в котором нечего делать, а в квартире одни мыши с незапоминающимися именами.
Мне нравится улица рано утром, после не-сна, чтобы как днем никто не доставал идиотскими расспросами.

Схатить себя за чуб, да вытянуть из болота, пока сила еще в руках осталась.