"Я рассказал бы тебе всё что знаю.
Только об этом нельзя говорить".

Если бы ты спросила, если бы я не ценил свою свободу больше своей.
Если бы швы на моих губах не проходили через мои собственные грехи.
Если бы мне только дать тебе знать, что я думаю каждый час, лишенный тебя и твоих глаз.
Если бы мои вздохи не были так замкнуты в клетки сложившихся и упавших надежд.

Я сказал бы тебе всё и перестал бы быть, реши ты так.

Казалось, что становится легче
Но ночь не отпускает, обволакивает изнутри, полностью
Утро как похмелье, мучительно хочется найти хоть крупицу того, что принесет облегчение.
Но всё не то, оно не может заменить ночных мыслей, взглядов через ночь, с улыбкой и горечью на губах.
И не хочу, чтобы это уходило, но как это выдержать.

Стыдливым и плохим вором я сую нос в чужие души.
Прочесть стих как подглядеть за кем-то в душе.
Увидеть мысль - будто зеркало так извернуть
Что больше то не я. Что будто вижу суть.
Все бегство из себя, откуда быть чему во мне.
Все потерялось, и судьба.
Курить, плечо, и дождь в окне.

Одну жизнь не просто продержаться. Вчерашняя боль с тобой и послезавтра.
Две жизни промежает что-то большое. Серьезное. Большая боль.
Череда песчинок в одних часах бывает разной жизнью. Крупица - жизнь, и жизнь - мгновенье. Одна боль или много новых, разных. Новое ощущение боли как новая боль, которую всё ещё ощущаешь.
А есть ещё чужая боль. Близкая тебе, потому что ты не позволил себе отдалиться. Квадраты и кубы боли складываются в промежутки жизни, дни и годы, когда ты что-то помнишь и почему-то не забываешь.
Забыть не значит вылечить, скорее свыкнуться.
Простить не значит помочь.

Под рукой холод стены, зачем я только их трогаю. Уши сжаты, между ними мечутся переборы, раскаты и падения.
Мечется и по полу, мешается в ногах и шелестит спиралью вверх.
Тенями скатываются сны, с небесных горок, в окна и глаза.
Дом вывернут на изнанку, крестом коридоров расходится в пустоту поля, граница которого - лесная темнота. Я на перекрёстке, среди прозрачных стен, практически снаружи, немыслимо внутри. Трясусь стоя, дрожу сидя, окунаю пальцы ног в снега, ковром крадущие проносящиеся мысли. Я сер и черен, счастлив и потерян. Рукой черчу над головой, символ за символом. Их совсем не видно, пусть даже чертятся искрящимся потоком. Они не пропадают, до них нет никакого дела через секунду после. Танец тянется, расширяя коридоры, их пустоту и обшарпанные рамы на окнах. За ними тот же лес, другой стороны нет, хоть нет и кольца. Сон застаёт меня изогнутым, голова касается земли. Темнота возвращает стены, смыкая их одеяльной теснотой. И тишина.

Десять дней назад было 11 лет, как я начал писать на этой странице.
Мне до сих пор нравится многое из того, что получилось,
Мне кажется, что не мало здесь того, что удалось - не слова, но образы. Не мысли, но ощущения.
Или наоборот.
Многое было не пустым, пускай и скудным в своей форме. Может, больше для меня, чем других, но не так-то и много здесь кого-то побывало за эти одиннадцать лет.
Мне приятны отзывы, как любому творцу приятен отклик на его творение.
Это всё громкие слова - творчество -, но и ладно, пускай будут такими.
Здесь было больше из написанного мной, чем где-либо ещё, чем кто-то мог увидеть, обратившись к другим страницам меня.
И это всё хорошо. И так было, долго и хорошо.
Не буду обещать публично, что здесь появится больше всякого, что сюда и только сюда я буду выкладывать сотворённое.
Не буду вам, дорогая страница, но может буду себе. Хотя бы иногда.

Красная линейка и блеклый мячик.

Здравствуйте.
Мы очень давно не виделись.
Мне самому хочется вытереть ноги перед входом, хотя казалось бы - это же мой дом.
Сейчас я выдернул и сохранил в другом месте всё стоящее, что здесь было.
Вру, конечно, сохранил практически всё подряд.
Есть ещё пара мест, откуда тоже стоит выкрасть, вроде однодневных ли.ру.
Всё будет отредактировано, приведено в норму, в норму видовую, формовую и прочую.
Раз уж я не могу сейчас просто пить и наслаждаться процессом, буду пробовать наслаждаться итоговым результатом.
Вероятно, эти белые (они только у меня белые, интересно) страницы ещё пострадают и увеличат свои ряды за счёт моих мыслей.
Вероятно.
Спасибо, что зашли.

Острие оставило след на щеке
Он ожидал этого, но боль впилась будто новая подруга, охочая до свежих ощущений.
Рубаха мокла от крови и пота, движения сливались с музыкой - его ошибка.
Звон и ругань стали, четкие шаги и плавные изгибы, что может быть лучше
Умереть
Падая с обрывов в пучину, он мечтал схлестнуться в эти секунды, с кем угодно, с лучшим из тех, кто чувствует
И теперь он падает, один, вечно рядом с кем-то
Одиночество в толпе, одиночество личности и того эгрегора, что не пожелал уйти
В самое сердце, до земли.
Улыбка и последним звуком - шелест шпаги в позицию. Честь вам, дорогой друг.

Спустя годы, он встал с кресла. Экран, заменяющий окно, пошёл рябью - вибрации старых половиц оживили мертвую электронику.
Он не обращал внимания на что-то конкретное, за это время его внимание научилось быть везде. Вот удивлённая пыль пришла в движение, в углу зашевелился торшер.
Годы.. когда-то это было его детищем, теперь ... даже не тюрьма, не дом.
Чем прямее становилась спина, тем больше мышцы подсказывали памяти движения. Вот рука взяла со столика сухую, ломкую пачку, шелестящие пальцы коснулись бурой бумаги. Огонёк получился раза с пятого, формулы вероятностей он смахнул с глаз вместе с первым дымом.
За "окном" на площадке дети не поделили мяч. Чтож - взмахнул он рукой - эта серая пустыня города больше похожа на правду. Проекция потрескивала на полу, обиженно, как поверивший в судьбу пёс.
К чёрту. Окурок впился в раму.

Льётся
В уши из дверей открытых
Вьётся
Шелестом, не громким, яростным и тихим
Весь в мурашках
Голый, ветра для
Открываясь
Весь пронзён. Иначе и нельзя.
Темп заместо сердца
Ритмом через кровь
И живешь, замедлив
Мысли и любовь.

Well I'm getting sentimental,
But it's too much work
What's a requiem to a jerk

Шагает моё вдохновение
С друзьями, пропавшими начисто.
Гуляет моё вдохновение
С прошедшими днями дурачица

А мне уж теперь не удастся
Поймать его с сизыми вдохами
Теперь и вино мне не нравится
Пропало бы всё меж дорогами

Тропинками старыми, глупыми
Кидаюсь, зачем? Не прикаянный
И новыми, пыльными охами
Прикрылся дурак нераскаянный

Осколок зеркала
Хрустят мои суставы
Я поворачиваю голову к тебе
Не видя, осязая, вспоминая
Я чувствую слезу в своей руке
Одарен, горечью, но честно
Прохладен вечер
Чтож
Пускай
Ты здесь, пускай задушен солитьюдом
Я там и нет у нас границ.
Пот мягких образов
Мечтаний
Вот вся та страсть, доступная сейчас
Нет больше мыслей, время покояний
Безмолвное, не нужное.
Как раз.

Рукой, зажавшей ветер, поведу я,
Очерчивая этой ночи власть.
То не моё, что не хочу терять от горя,
Не вечное, как все желания. Упасть,
Зачерпывая краски
Пускай, что все одних тонов.
Зажать их в первобытной страсти
Владеть, хоть чем-то, хоть и не готов
Жить, обладая, пусть и горстью пепла.
Терпеть всю ночь, считая угольки.
Рассвет придет, но ночь сейчас. Потеха
Сидеть и ни слезы не уронить.
Щекочет рёбра лезвие под утро,
Игра простая, слишком старая игра.
Не убегая, оставаться почему-то
И не уметь жить по другому. Жизнь - хандра.

Петля, высота, хрип и бросок на удачу, когда он уже не в себе и кого ещё искать.
Пятнами на кровати, банальная карта его винной грусти, где он был и где не был.
В школе часто слышал, что он мог бы, да что-то не делает. Не интересно, не его, зачем? как баллончиком на стене под мостом.
Не думал, протирая кеды до конца, так небрежно привязан к мелочам и мелким оттенкам. Как ещё ,когда видишь всё сразу, когда всё - твоя голова.
И в ней, и снаружи, без воздуха и расстояния.
Мысли вдребезги, лицом в ночь.

Не новая сигарета, как и горечь, стиснутые пальцы на глазах.
Тихие секунды, вторящие им на границах пузырьки в стакане.
Снова этот праздник, где он конферансье и паяц для пустоты.
Он окунает пальцы в темноту вокруг, радуясь её замедленной никчемности,
так просто радоваться, когда сжимается от ожидания и аритмичных мыслей
Глотки хвалёных капель, нитками протекают до самых больных низов
Остатки на стенах, пятна былых жизней
Лоскутами воспоминаний наставленные маячки
Шаги и чей-то смех.
Радуется, а улыбнуться не может.
Лепесток падает в карман, ждет там своей минуты
Ему не долго, он сможет.
А он шепчет пустоте.

Раскачиваясь, дотягивался
лишь самыми кончиками пальца.
Не переставал, хотел дотянуться
Расстояние не властно над желанием коснуться
Патетики сквозняк
и мягкий блеск в глазах.
Дотронуться сейчас
И завтра и опять.
вниз головой и сразу же ногами
одновременно.

Здесь рвется грудь
Под ребрами разрывы
Щемящий треск
Трещат и небеса
Мы в одночасье
Падаем в обрывы
Которых и не видели
Тогда
Закаты плагиатом боли
Слеза как роспись
Кровью на тебе
Нож он ничто
Где мы прошли с тобою
Где память наша
Спрятана в золе.

Пырни меня своею правдой
Открой глаза её седым огнём
Уже напившись горькою отравой
Нам не обняться больше будующим днем

Исхлещет ветер новою росою
Глаза как холст - пусты и холодны
Не встретимся здесь больше мы с тобою
Слова теперь как корабли пусты

Мне места нет, я скован и ущербен
Журчит расплавленная грусть в моих челнах
И новой жизни не желаю, не достоин
Распластан одиноко в простынях

Рука тянется за кружкой, но не находит предмета, поставленного на то самое место.
Глаз не видит что должен бы. Хаос окутывает и сжимает голову, цвета теряют смыслы и ассоциативные игры с тобой, со мной и всем вокруг.
Падая, растворяешься, как в болоте, как в призме на сотни частей. И ты здесь

У Жака есть Жаклин.
Жаклин была, но сейчас нет, хотя и есть у Жака.
Жак похож, Жак ассоциативен у каждого, он находится на перекрёстках во взглядах и прическах.
Иногда он может проводить до дома, когда ты сам не можешь идти и не помнишь даже куда и почему вообще надо идти.
Жаку плевать, хотя его часто трогает и трогает глубоко, Жак вообще искренен.