Интервью Юрия Шевчука радиостанции "Эхо Москвы"
Расшифровка:
КОРР.: Почему Вы на этот марш именно пришли?
Ю.Ш.: Я же там ответил, на этом марше, что эти выборы мне не оставили другого выбора. Вот и все. Это была трибуна всех несогласных. Я за то... Я, конечно, не Мао Цзэдун, который трактовал, чтоб расцветало тысяча цветов и тысяча школ, но я считаю, что каждый человек имеет право сказать свое собственное мнение о происходящем, являясь гражданином России. А так как просто огромное количество «очкариков» не имели возможности этой – я вот нашел вот такую возможность – пошел на «Марш несогласных», и сказал там, не все, конечно, что хотел. Я не рассказал там о том, что у меня душа болит наблюдать – вот просто наблюдать, сидеть вот на своем диване, блин, и наблюдать, как разрушают город, как уничтожается действительно духовность, какие-то идеалы, без которых страна не сможет жить, просто не сможет – она будет… это будет не Россия, а «обезьянник» просто. О многом я не успел сказать с этой трибуны. Но я об этом говорю в своих песнях, в своем творчестве. Туда меня позвал какой-то – уж простите за пафос – гражданский долг. Во-вторых, мне очень неловко за своих коллег за многих, которые как-то, получив свою пайку от правительства нашего, теперь ее отрабатывают сплошь и рядом на всевозможных «корпоративниках», и так далее. И хотел сказать молодежи, что рок-музыка даже в нас стариках – она жива и есть, и ворочается, и дышит, и плачет, и рыдает, и дерется, и она есть. И нам не безразлично, что происходит в нашей любимой стране. О многом я хотел сказать на «Марше несогласных». О многом я не сказал. Но, я об этом буду говорить всю свою жизнь. Так что, не волнуйтесь, Вы услышите.
КОРР.: Юрий Юлианович, вот по поводу рок-музыки. Вы считаете, что она может сейчас повести за собой какие-то массы и, например, привлечь сторонников «несогласных».
Ю.Ш.: Ну, какие массы… Ну, рок-музыка в свое время в России родилась как новый звук. Она не то что родилась, она рухнула в Россию – рок-музыка. Это новый звук, который отличался от всех старых. А всегда молодому человеку необходима какая-то основа нового, чтобы ее принимать, какую-то антенну эту. Для меня это была электрогитара с фуззом... И когда я услышал – я вообще в стойку встал, и мое все поколение. Потому что это было необычно. Это совершенно не сочеталось с тем, что звучало по радио, телевидению и так далее, с площадей и улиц, с дворов нашего города, наших городов необъятной России. Ну, совершенно другой звук. Он был свободен. Он был… Ну, вот почему мода существует? Почему Вы вот так одеты, а не в бальном платье сейчас пришли? Вот так же и звук. Есть здесь мода, как, может быть, категория философская. Вот этот звук – он был философией целой. Потом он оброс словами, потому что мы взрослели и, естественно, выражали протест против того, что нам не нравилось, не нравилось нам очень многое. И мы уже понимали, что невозможно вот так строем пройти сквозь игольное ушко в светлое будущее. Мы задумались о личности человека, о том, что это такое – вот в нас эта личность, о внутренней свободе. О многом мы задумались. И это была наша рок-музыка. И рок-музыка в России, может быть, не создала действительно каких-то вершин музыкальных, да? Но по поэзии – это чудо. Тот же БГ, тот же Башлачев, тот же Майк Науменко, Егор Летов, я – да вообще таких людей очень много. Классиков дала рок-музыка – классиков слова и хорошей мелодии, и хорошей музыки тоже. Я тогда просто, приехав единожды в рок-клуб ленинградский, я балдел от этой стихии любви и братства. Все были пьяны, но не от вина, вот действительно, а оттого, что мы вместе дышим, мы вместе хотим добра – стране, себе, друзьям, людям, любимым. Мы бросали в зал свои песни. У меня есть песня «Бросли слова как незрячих щенков», в этот век, в это время – это красотища была такая, единение. Мы все были вместе, как Костя Кинчев пел. А сейчас мы все не вместе. А Цой прозорливый он сказал: «Но никто не знает, в каком» - я помню, после премьеры этой песни «Алисы». Вот сейчас мы все не вместе. Мы все индивидуалисты. Но, правда, какая-то часть наших индивидуалистов как-то оказалась на одной сцене, а другая часть индивидуалистов – на другой. Одни – вот я и Миша Борзыкин – были на «Марше несогласных», а другие были на вот… на кремлевском вот этом... на лобном месте – да, это было лобное место их, конечно.
КОРР.: И Андрей Макаревич, и Александр Васильев («Сплин») там выступали. Вы как относитесь к их выступлению там?
Ю.Ш.: Иронично, иронично. Очень иронично. Понимаете, вот это всё, вот это вот: «Нам
Меня дико прут его работы...
надеюсь и вам понравится)