Кап, кап, кап, кап. Капля. Одна, вторая, третья. На нос, на щеки, на глаза. Тихий, плачущий дождь капает с белоснежного неба заляпаного темными пятнами. Еле слышно шепчет заклятия из своего гримуара, окутывает соими чарами и подчиняет себе, глаза не получается открыть, проще сдаться, чем пытаться уловить своего нового сюзерена. Отдаться на волю его преосвещенству. Глубокий вздох, второй. Замираю, вслушиваюсь в легкое шекотание в ухе. Еще одна сила. Беспомощная против дождя. Ветерок, пытается развеять этот дождь, парировать его заклинание, опустошить, и жалкой, неоправданной попыткой наложить свое. Поздно, дождь выиграл, захватил все в себя, победоносно стекает ручьями с лица на одежду, с одежды на тратуар и уносит по нему нечто неуловимое, но родное. Зачем, там и так уже мало осталось. Глаза открылись на встречу небу. Я плачу или дождь? Какая уже разница.... Тело обмякает, все члены расслабляются...
Звонкий удар нарушает минуту забвения. Лицо испуганно дергается и после секундного колебания смотрит вниз. Пальцы пытаются сделать пару движений, с трудом разминаются и тянутся вниз за упавшей бутылкой. Подносят к лицу, грамм сто еще есть. Пробка падает на землю. Замираю, вздыхаю, глоток, другой, до дна, полностью. Рвота подбирается к горлу, отнимаю бутылку от рта, дождь продолжает ласкать лицо, успокаивая, нашептывая свои заклинания. Вторая попытка. Жгуче, противно, рвет, но надо. Нужно продержаться до конца. Она сегодня прилетит, уверен как никогда. Должен защитить и уберечь от паров их яда, которым они покрывают стены, полы, потолки, столы, стулья, все, все что можно покрыть. Ядом, густым и липким, вонючим как разлагющийся труп. Не могу позволить ей умереть вот так. Бутылка падает и осколки засыпают тротуар. Должен быть в здравом уме, а главное смелом, иначе обет ее не удержит и она улетит, оставив мое тело в беспомощном состоянии. А я так хочу. Кто же все таки плачет?
Кажется дождь начал читать громче, сильнее. Надо идти. На верную гибель. Гибель на которую я сам зову прилететь. Шаг, шаг, кап, кап, кап. Ногам с трудом дается каждое движение, тело шатает, но вперед, под бой барабанов дождя. Помутненый взгляд лениво ходит вокруг. Тело уже достаточно отплыло от гавани и повернув взор в правую сторону можно увидеть куда надо идти. Этого не хочется и взгляд осматривает противоположную сторону. Как мертво кругом, листья уже не шуршат по асфальту, деревья замерли в спячке, птицы давно покинули эту пустошь, люди, и тех нету, словно чума пронеслась. И только дождь полностью вытеснивший ветер что то нашептывает. Вот только что? То ли бой барабанов призывающий идти в атаку, то ли заклинание из старинного гримуара призванное парализовать тело и отослать разум в самое сердце забвения.
Рука протирает лицо, тело поворачивается в нужную сторону и ноги не спешно волочатся к цели. Четыреста метров, еще есть время подумать, спешить уже не надо, все равно опоздаем. Опоздаем к ним, на суд. Моя птица не прилетит раньше меня, а тело не приволочится раньше птицы. Зайдем в унисон. Но перед этим будет наш последний поцелуй. Затем, затем вот этими самыми руками, которые так бесцеремонно вливали только что спиртное в организм, будет открыт последний страх, последняя книга, наш с ней личный некрономикон. Нет. Вру, эти руки ее не откроют, эту ужасную книгу откроют ее нежные крылышки, не я. Не смогу. Она сможет, я нет. Хорошо дождь, нечувствуются собствнные слезы. Или это все же дождь?
Вот оно, сердце инквизиции, фабрика по производству яда. Место, где тех кто умеет ходить учат ползать, а тех кто умеет летать убивают быстро и болезненно. Пустота смерти окружает ее, эта аура чувствуется уже отсюда, чувствуется отовсюду и всегда, стоит лишь раз связать с ней жизнь. Шаг, шаг, ближе, еще ближе. Уже хорошо видны коричневые стены, четыре этажа. Ах, четыре. Четное число только на похороны. Волна пота покрывает тело, или так только кажется из за дождя. Это величайшая церковь и кажется она готовится предать нас анафеме, а это можно приравнять к смертной казни, чем она и будет являться. Уже отсюда ясно вырисовывались отравленные стены с примесью крови еретиков. Прочь, прочь, не хочу об этом думать. Дождь, скажи свое слово, прочти самое сильное твое заклинание, ударь в свой барабан так сильно чтобы я оглох, но только не ослепи, только не позволяй мне не иметь возможности прочесть с ней наш некрономикон. Умрем держась за руки, умрем стоя, умрем гордо и надменно. В четырех покрытых ядом стенах. Плевать, пока дождь смешавшись с алкоголем защищают меня, а значит и ее, ту единственную, которую я еще способен любить.
Дождь усиливается, кажется он слышит мольбы. Стоп. Останавливаемся. Вход тут, по левую руку, надо только перейти оберегающюю границу в виде дороги и я на территории где можно надеяться только на самих себя. Голова поднимается вверх. Новые и новые глубокие вздохи, лицо ловит каждую каплю,