Он не любил, когда его называли бомжом, но однако понимал, что таких людей, как он, прохожие не жаловали. Да, они кидали ему какую-то мелочь, благодаря которой он каждый день бывал относительно сыт и досконально пьян. Да, его сильно опухшее от вечных пьянок лицо было небрито, заполнено дурной кровью и имело нездоровый бардовый оттенок.
Но он действительно ненавидел, когда его называли бомжом.
Лучше бы назвали вором, ведь каждый день, сидя на паперти, он бросал завистливые взгляды на голубой ящик, висящий в двух метрах от него. В него верующие каждый день бросали деньги, эти деньги сильно дразнили его любопытство. Он хотел содержимое голубого ящика, но не мог его получить: каждый вечер все забирал батюшка в черной рясе, на восстановление храма. Можно, конечно, было и умыкнуть, как бывшему вору-рецедивисту это было несложно, но только один раз, ведь тогда бы все догадались, кто это сделал. И прощай родная паперть, прощай.
Поэтому он каждый божий день сидел на крыльце, опустив голову и вперив свой взгляд в асфальт, где у его ног лежала старая облезлая шапка, сверкая редкими кругляшками медных монет. Он видел только эту шапку и обувь, обувь, обувь, чужую обувь. Коричневые, синие, черные, ботинки, сапожки, туфли, лакированые, с бляшками, ремешками и прочей ерундой...
Он не хотел смотреть людям в лицо. Ему было стыдно и неудобно видеть лица тех, кто, бросая ему милостыню стыдливо оглядывался по сторонам:" Не увидит ли кто?" Или наоборот, бросил молодой человек медяк, перекрестился с азартом, мол, смотрите, какой я верующий , и вошел в церковь с девушкой в короткой юбке и с распущеными волосами.
-Сегодня рады и таким.- бормотал он, глядя вслед этой паре, но тут же ронял голову.- Нет уж, лучше смотреть на обувь. Вдруг, народ догадается, что я не инвалид, не ветеран, не пенсионер, и даже не истинно верующий- тогда, глядишь, и милостыню перестанут давать.
Сегодня был хороший день: ясный и прибыльный. Два червонца мелочью, столько он зарабатывал за неделю, ведь кидали в шапку только медь, а тут этой меди...
-Посижу ка я еще немного,- подумал он, глядя на красные детские сандалии, пробежавшие перед ним,- сегодня, по-видимому, какой-то церковный праздник, значит подбросят деньжат еще. Люди в такие праздники особенно щедрые.
-Мама, а это кто?- услышал он над собой детский голос.- А почему дяденька плачет?
-Дочка, оставь дяденьку в покое, он не плачет, он побирается.- ответила какая-то женщина наставительным голосом,- Пойдем в церковь, и не трогай его, а то чем-нибудь заболеешь.
-Мама-а-а,- тонко заголосила девочка,- ну мне его жалко. Давай, дадим ему что-нибудь...
-Пойдем, поставишь свечку... Ты сама хотела поставить свечку,поэтому веди себя прилично.- нравоучительным тоном сказала женщина.
Красные сандалики исчезли вслед за высокими каблуками...
Он впервые за весь день поднял глаза, когда раздался визг тормозов и неподалеку от храма остановилась машина.
-Иномарка.- подумал он, совершенно не зная что это такое, но чувствуя, что обычно люди в таких машинах не ездят.
Вышел из нее человек в черном пиджаке с короткой стрижкой, уверенно прошагал несколько метров до крыльца храма и, остановившись, истово перекрестился. Расдался какой-то хруст, человек в пиджаке с трудом выволок из кармана пачку зеленых банкнот и с довольной улыбкой всунул ее в голубой ящик. Его черные, словно покрытые смолой ботинки зашагали по ступеням и скрылись внутри.
Теперь он знал, что содержимое голубого ящика просто бесценный дар судьбы, его случай, которого может больше и не быть, его шанс покинуть паперть, бросить такую нищенскую жизнь, стать человеком.
И никто.., никто никогда не назовет его бомжом.
"Итак, вот он- ящик. Два метра.., два метра до новой жизни. И четверть часа до того, как ящик заберет служащий храма."
Он потянулся, украдкой оглядываясь, к ящику, уже ощущая его тяжесть, уже зная, куда бежать.
"Вот он, вот гвозди, на которых он висит, но их легко сорвать. Это не проблема.- мелькнуло в голове.- Рвануть на себя, спрятать под одежду. И бегом... Бегом..."
Он уже протянул руки...
Перед глазами неожиданно возникли красные девчоночьи сандалии:
-Дяденька, а мне вас жалко,- произнес уже знакомый детский голос,- а меня зовут Мария, а вас как?
Он промолчал, опустил голову, как будто извиняясь за свои нехорошие мысли.
-А почему вы меня боитесь?- спросила девочка.
-Я не боюсь, но твоя мама будет ругаться...
-А мы ей не скажем, что мы с вами разговаривали,- почти шепотом, но с серьезным видом сказала она,- хотите, я вам что-то подарю?
-Спасибо.- ответил он в полном смятении.
-Возьмите это,- она взяла его ладонь и положила туда одну копейку, потом радостно, словно хвастуясь, добавила,- моя мама говорит, что на эти деньги можно купить все, что можно, весь земной шар...
Он второй раз за день поднял глаза: девочка пяти лет, с коротко
Читать далее...