Помню как в детстве, всей семьёй Новый год справляли. Помню ощущение настоящего праздника. 31-го декабря, мы с братом весь день занимались уборкой и наряжали принесённую родителями ёлку. Родители же весь день крутились на кухне, готовили салаты, жарили картошку, курицу. Для ёлки у нас была специальная банка с песком. В банку наливали воды, затем, когда песок становился мокрым, в банку устанавливали ёлку методом вкручивания. Сколько себя помню, ёлку всегда устанавливал отец, а мама затем обкладывала банку ватой, так что её совершенно не было видно в ватном сугробе. Банку, не маму. Украшение ёлки всегда ложилось на наши с братом плечи. Мы доставали из-под шкафа ящик с ёлочными игрушками, дождиком и светящимися гирляндами. Потом брат, так как он старше меня на восемь лет, заведовал хрупкими стекляными шарами, а я развешивал дождик и распутывал гирлянды. Когда ёлка была практически полностью наряжена и оставалось лишь надеть верхушку, мы с братом по обыкновению ссорились. Дело в том, что верхушек было несколько: звезда красная, когда-то она даже горела, сине-белый стекляный шпиль, присыпанный пенопластовым снегом, и бумажный фонарик. Брат очень любил звезду, а я любил шпиль. Фонарик не любил никто. Мы ссорились, грозились сломать, кто звезду, кто шпиль, затем приходил отец и, ни слова не говоря, брал дурацкий бумажный фонарик и надевал на верхушку ёлки. Мы с братом, какое-то время дулись друг на друга, затем мирились. После чего снимали фонарик и вешали заместо него, когда звезду, когда шпиль… так проходила новогодняя подготовка. Пока мы наряжали ёлку, родители успевали накрыть на стол и где-то около половины одиннадцатого мы за него садились. На столе, конечно, был салат Оливье, Селёдка-под-шубой, какая-нибудь колбаска, домашние заготовки и конечно мандарины. Горячее обычно приносили, когда с салатами было покончено, потому что горячего было мало. За едой проходило оставшееся до двеннадцати время. Без пяти минут двеннадцать, отец доставал с балкона бутылку шампанского, медленно снимал упаковку с пробки, медленно раскручивал проволоку. Ровно в двеннадцать он стрелял пробкой в потолок и, пока по телевизору били Куранты, разливал шампанское по бокалам. Я, по-молодости лет, пил компот. После того как всё шампанское было выпито, всей семьёй мы выбирались на улицу, там мама выдавала нам с братом по бенгальскому огню и по хлопушке. Так как я боялся сам дёргать за верёвочку из хлопушки, я менял её у брата на бенгальский огонь, но с единственным условием, чтобы сюрприз из хлопушки он мне отдал. Затем родители поджигали мои бенгальские огни, брат хлопал хлопушки. Сюрпризы вылетали с небольшими тучками конфетти и чаще всего оказывались воздушными шариками, либо фигурками животных. Всё то время, что брат ползал в снегу, в поисках вылетевших сюрпризов, я рисовал в воздухе огненные фигурки горящими бенгальскими огнями. Меня это так увлекало, что я чуть не плакал, когда от последнего бенгальского огня отлетала последняя искорка и он медленно темнел в моих руках. Теперь нужно было, пока он совсем не остыл, засунуть его в сугроб и послушать, как он будет шипеть. Пшшш…
После чего мама говорила: «ну вот… праздник кончился… пошли домой…».