Вначале была боль.
Словно дикое животное она каждый раз неожиданно набрасывалась на худенькое тело Пэтти. Вгрызалась в него зубами. Выпускала когти и безжалостно невидимыми лапами, будто бы нарезала бледную кожу на полоски. Лишала сил. Высасывала. Иссушала слабый организм. Оставляла синяки от падений еле-еле бьющееся сердце и нарочно ясное сознание. Специально чтобы разум мучался, запоминал, боялся, когда после короткой передышки боль придет снова.
Пэтти уже свыклась с мучениями. Не садилась на высокие стулья. Быстро спускалась по лестнице. Не включала газовую горелку. И конечно не приближалась к камину. В любой момент ожидая удара женщина все чаще проводила дни напролет в мягкой безопасной кровати обложившись подушками. Она ничего не делала по дому. Не готовила. Не убирала. Слабея день, ото дня отдавая всю себя своей боли, ждала лишь финала. Когда это отвратительное животное вытрясет, наконец измученную душу одинокую и никому не нужную.
Часто лежа она пыталась вспомнить что-то радостное, что случилось в её жизни за последние годы. Но ничего не было. Не было десять лет назад. И двадцать.
Сколько она себя помнила непонимание, и неприязнь сопровождали её. Соседи сторонились. Мужчины игнорировали не находя ни красоты ни ума ни грамма хоть какой-то физической привлекательности. Друзей так и не появилось. Нанятая прислуга, пользуясь загадочной болезнью хозяйки, воровала вещи, в то время как врачи удивлялись стойкости хрупкой женщины цеплявшейся из последних сил за свою никчемную жизнь.
Но она знала, что давно могла бы умереть, если бы не садистская игра её боли. Постоянно оставляющая в миллиметре от смерти показывая грань унижая, оставляя ждать следующего своего прихода ложно обещанного быть последним.
И снова была боль.
Пэтти читала книгу подложив под голову старый набитый пухом давно погребенной в палисаднике любимой собаки льняной мешочек. Его запах как раньше тепло собачьего тела согревало. Успокаивало. Лучше чем все таблетки лежавшие на прикроватной тумбочке.
Тряхнуло как всегда неожиданно. Книжка выпала из разжавшейся ладони блеснув глянцевой обложкой в удивленных глазах. Странно, но приступ случился гораздо раньше обычного. Мгновенно по лицу потек пот. Все мышцы сжались, защищаясь, пытаясь бороться. Но сердце ухнуло, замедлилось и миллионами электрических разрядов по организму пошли судороги.
Мозг не мог больше управлять. Боль лишила его контроля. Она кидала призрачный песок в глаза до рези до слез. Ударами выжимала воздух из легких. Напоминала о не удаленных камнях в мочевом пузыре. Выдирала зубы. Дергала руки и ноги, выворачивая суставы. Наваливалась сверху, не давая сделать спасительный вдох. Обжигала кипятком внутренности.
Пэтти не теряла сознания. Беззвучно кричала, шевеля опухшими губами. Молила. Упрашивала Господа, прекратить мучить её, стонами цитируя строки из Святого Писания.
Огоньками в зрачках отражался ужас, когда боль за секунду до того как прекратить игру покинуть её всматривалась ей в лицо дабы отпечататься в мыслях, подарить испуг до следующего раза…
Но сегодня боль не посмотрела. Не прошла ужасом по глазным нервам.
Кажется, потеряла интерес. Отпустила обессиленное тело. Ушла…
За окном играло утро. Пели птицы. Комната освещалась восходящим солнцем, словно капельками холодной бодрящей морской воды орошенная отраженными зайчиками.
Пэтти проснулась.
И не узнала комнаты. Все вокруг казалось ей необычным. Хотя все вещи она помнила еще с детства. Картины матери написанные масляными красками несколько курительных трубок отца развешанных аккуратно на гвоздиках вдоль стены к двери. И её собственные младенческие каракули из альбомов. Шторки в зеленую полоску яркие насыщенные цветом. Старый платяной шкаф вечно скрипящий.
Все это привиделось ей или существовало на самом деле?
Казалось вот-вот войдут родители с большой розовой коробкой с новым платьем, как всегда было по воскресеньям перед походом в церковь. Заскрипят половицы возмущенные царапинами от когтей Бадди. Он весело подбежит и закинув лапы на постель начнет вылизывать ей лицо. Она отвернется, игриво отстранит собаку ладошками и засмеется…
А может наоборот. В другой комнате. С другой стороны дома.
Солнце садилось, рассыпаясь лучами в ознаменовании конца еще одного великолепного дня. Влажный ветер предвещал ливень к полночи. Мама целовала в щечку, укладывала маленькие детские ручки поверх одеяла. Захлопывала книжку со сказками и гасила свечку плотно закрыв окно чтобы дождь не пробрался в дом ночью. Бадди отряхивался на лестнице снова цокая давно нестриженными коготками. Девочка склоняла голову, читала молитву перед сном и смотрела на закрывающуюся за мамой дверь.
Жаль.
Все эти вещи Пэтти давно перенесла в подвал. Сразу после смерти родителей. На второй день замужества. Ведь была причина, по которой они сами явились к ней. Воспоминанием слишком явным для бреда слишком удивительным для правды.
Тяжелые руки устало потянули за откинутое в неравной борьбе с болью одеяло. Немного знобило. Немного жарко и
Читать далее...