В колонках играет - Bon Jovi "Have a nice day" Настроение сейчас - все такое же Кто меня знает, тот к курсе что у меня порой бывают приступы графомании, и вот результат одного из них - фанфик по Пиратам Карибского моря, по сути продложение
второй части.
Четыре слова про любовь.
Попутный ветер гнал фрегат с развевавшимся на флагштоке британским флагом к восточному побережью филиппинского острова Самара. Где-то на горизонте уже виднелись смутные очертания его берегов.
Море было спокойным, ласковые волны, едва слышно шурша ударялись о борт судна. На их верхушках искрилось южное солнце, заставляя щуриться непривычные к такому блеску глаза. Но Уильям Тернер уже привык к этому искрящемуся великолепию.
Он стоял, опершись на поручни и размышлял о чем-то.
Корабль в пути уже второй месяц, за это время они обогнули Африку, прошли Мыс Доброй надежды, где по легенде и затонул Летучий Голландец, пересекли Индийский океан и, обойдя Филлипинский архипелаг с юга, прибижались к острову, который указала Элизабет.
Большую часть этого времени Уилл провел с командой, сколоченной Барбоссой, конечно же на Тортуге. Насколько Уилл мог судить по обрывкам разговоров, капитан наплел им что то про Джека Воробья, Черную Жемчужину и сокровища. При последнем слове, в глазах матросов неизменно загоралась жажда наживы, желательно легкой, но и продраться за нее пираты были готовы, как с врагами, так и между собой. Самого Тернера это волновало в наименьшей степени. Для себя он давно определил истинную цель плавания.
Элизабет, вновь сославшись на жару и вред солнца для кожи, заперлась в каюте. Вред солнца... ха! Да она просто не хочет находиться с ним рядом. Такое чувство, что она боится его. Или стесняется.
Уилл вздохнул, вновь вспомнив сцену на корабле, невольным свидетелем которой стал. Страстный поцелуй... напор, уверенностьЭлизабет, которых он сам никогда не чувствовал.
Его передернуло.
Наверное, именно этот эпизод стал решающим в его планах. Элизабет ведь хотела видеть в нем пирата? Отлично. Значит, он поступит по-пиратски.
Он использует Джека, как тот много раз использовал его самого. Когода Тиа сказала, что Воробья еще можно спасти, он согласился, не зная еще, чем все обернется. Боже, каким, почти безумным, счастьем вспыхнули глаза девушки, коорую он считал своей невестой! Хоть Элизабет и постаралась скрыть радость, он успел заметить этот отблеск.
Порой, Уилл начинал сомневаться, видя, как девушка страдает, он не мог представить, как причинить ей еще большую муку. Он спрашивал, имеет ли право поступать с ней подобным образом? Но другое чувство – глухое, черное, сжигающее сердце и не знающее жалости, заглушало голос совести. И имя ему – ревность.
Уилл всегда считал себя выше животного чувства собственничества, сильнее. Говорил себе, что случись Элизабет полюбить другого, он поступит благородно и отойдет в сторону, ради счастья любимой, но, одновременно, он был убеждет, что подобное никогда не произойдет. Настал момент Уильяму Тернеру признать, что никогда в жизни он настолько не ошибался!
Нельзя не замечать очевидного вечно, как бы ни хотелось.
Он мечтал снова услышать слова любви от Элизабет, обнять, поцеловать ее. Но ничто уже не будет как прежде. Путешествие на край света станет его местью, как бы мерзко не звучало это слово.
И нет здесь его вины!
Элизабет может изменить все лишь тремя словами. О! Он ей поверит, хоть умом и почувствует ложь. Но когда так хочется верить, голос разума можно вежливо попросить заткнуться. Ну, или не очень вежливо.
На судне все занимались своими делами – мелкими моряцкими обязанностями, и Уилла никто не беспокоил. Прошло несколько часов, а он все еще стоял, глядя на горизонт. На медленно приближающиеся очертания острова. До берега, кажется, рукой подать, но бросить якорь они смогут только завтра к вечеру. Море обманчиво.
Рядом послышалось тихое, немного взволнованное дыхание и нежные, почти не загоревшие руки облокотились на поручни.
- Как ты? – спросила Элизабет.
Уилл заставил себя улыбнуться, отвечая:
- Это я должен спрашивать тебя о самочувствии...
Элизабет была прекрасна в этот день, как, впрочем, и всегда. На ней было простое платье, которое стало компромиссом между пышными лондонскими нарядами и полюбившимся ей пиратским костюмом. Сшитое из простой материи, с длинными рукавами и целомудренно закрытым верхом, но без многослойных юбок, в которых не то что пуля – пушечное ядро застрянет еще на подлете, платье оттеняло легкость и природную грацию движений девушки. Словно счистили всю шелуху корсетов и вороха тканей, сковывавших жесты. Из-под подола выглядывали носы мягких кожаных сапожек. Волосы девушка убрала под легкую бежевую шляпку в тон платья.
- Спасибо, - она наклонила голову. Светлый локон упал ей на щеку, и он привычным движением убрала его за ухо. – Я в порядке. Знаешь, нам давно нужно поговорить, разобраться во всем.
Уильям повернулся
Читать далее...