Душа наша как оплетка нервы оберегает. У кого она мягкая и гибкая, у кого она большая и плотная, тот нервы свои, струночки внутренние бережет. Тот не подпускает просто плохое и острое. Летит такая стрелочка, кем-то пущенная, и прямиком в душуи Запутается в волоконцах, увязнет в них. А душа возьмет и переработает ее. А нервы в порядке. Только со временем душа кромсается и все больше на батон колбасы тупым ножом резанный становится похожей. Жалко ее. душу-то.

Какие-такие два мужских греческих имени перешли в русские имена в качестве женских?

Чокаться пластиковыми стаканчиками не звучно. А хочется. Поэтому народ трется рифлеными поверхностями и под слова "чин-чин" или "будем", опрокидывает в себя содержимое. Так и я. Трусь чем-то и создаю видимость. А стаканчик-то не вечный. Притереться не выйдет.

А сегодня во Франции и во всем мире начался день Божоле. В 2006 году это вино имеет вкус банана.
Почему нельзя все оставлять в его первозданном виде, а нужно переворачивать с ног на голову. Вино со вкусом банана. Творог со вкусом мяса. Мороженое со вкусом касторки. Человек о пяти лицах. Клубок сомнений, из которого мы плетем себе костюмчики-комбинизончики.
Эх.. А вон клубень трюфеля ушел японцу за 125 тысяч евро. Жерар Депадье обломился и остался при своих 120 тысячах. Жизнь.

Я хорошо играю на волынке. Беру в рот трубку, зажимаю губами мундштук и выдуваю из себя всю пыль. Дую и дую, и только щеки раздуваются, как паруса. А она поет. Рассказывает своим синусоидным голосом о моем. То голос повысит, когда увлечется, то успокоится и продолжит плавнее.
И такая торжественность во всем этом звучании... Как-будто гимн слушаю на пьедестале. Они один раз этот гимн, а я каждый. Когда выдуваюсь.

Перебирала фотографии. Все черно-белые. Потому что зима или березы. Каких же еще цветов им быть.
Захотелось вернуться туда, на калитке покататься и поскрипеть. И под забором в дырки.
И в сено, сено душистое с разбегу. Черно-белое.

... и сласти