[368x400]
В колонках играет - Klaxons - Golden Skans
Настроение сейчас - испорченное тобой

ненавижу за то, что до сих пор люблю
и люблю за то, что до сих пор ненавижу
мы тянемся к друг другу, но постоянно нечаянно/специально отрезаем ниточки
мы тщетно пытаемся показаться друг другу умнее и круче, чем есть на самом деле
мы пытаемся стать достойными, но глупо проигрываем эту игру
да что я говорю
есть ли слово мы?
есть четкое я и ты - друзья, ловящие взгляды друг друга, обнимающиеся по ночам
есть ты и я и бесконечные смс с непонятными намеками

есть будущее
такое больное, потому.. что без тебя.

[300x401]
В колонках играет - бабкин - забери
Настроение сейчас - плахое

странна так.
в общем проста пост..
иба диз некрасивый, все некрасивое..
абстрагируемсо..
итак..
лето 2007
чем оно запомницца?
выпускным
паездкаме в мск
харошими другами
несчастнай любовью
добрай/взрослай любовью
соплями
ночьюнеспаниями
сигаретами
крышами
знакомствами
полями
дождями
улыбками
неожиданностями
он-лайнами
таблетками

какое-та савсем не веселое лето.. ждала большего..
да.
еще месяц..
да..
еще впереди море.. подружки.. свобода..
но я ничего не хочу..
ничегошеньки..

сегодня есчо один мальчик призналса мне в любви..
жутко так.. и неприятна..
патаму што типерь не знаю как с ним обсчаццаа..
чтоб нидавать надежды..
ррр.
и есчо..
йа им делаю больна, наверна..
чорт..
но4ной тупняк что ле?..
ррр..
где мой фрост?!...
хачу к нему. да

глупое счастье размером с скорлупу, но она такое нежное..
улыбаться несмотря ни на что..
улыбаться тебе..
*между нами километры городов*

«Добра не существует вовсе. Добродетель – это всего лишь один из ликов ужаса, - слышал он. – Когда человек понимает это, ему становится ясно, что наш мир – всего лишь игрушка, которой забавляется Бог».
И сразу же вслед за тем голос – а тот, кому принадлежал он, назвал себя властелином этого мира, единственным обладателем сокровенного знания обо всем, что происходит на земле, - начал рассказывать ему о людях, окружавших его на пляже.
Вот образцовый отец семейства, в эту минуту собиравший вещи и помогавший детям одеваться, - он хотел бы завести романчик с секретаршей, но опасается гнева жены. Вот жена, которой хотелось бы работать и обрести независимость, - но она боится мужа. Вот их дети, которые так хорошо себя ведут, - но это от страха наказания.
Вот девушка, в одиночестве читающая под навесом книгу, - она притворяется беспечной, а на самом деле трепещет от перспективы на всю жизнь остаться одной...
Вот юноша с теннисной ракеткой – его душа полна ужаса при мысли о том, что ему придется оправдывать надежды, возлагаемые на него родителями.
Вот официант, подающий богатым клиентам тропические коктейли, - он боится, что его могут в любую минуту уволить.
Вот студентка – она хотела стать танцовщицей, но испугалась соседских сплетен и пересудов и теперь готовится в адвокаты.
Вот старик, который бросил курить и не притрагивается к спиртному, уверяя всех, будто то и другое ему разонравилось, - а на самом деле у него в ушах шумит, как ветер, страх смерти.
Вот по кромке прибоя, взметая водяные брызги, пробежали смеющиеся молодожены – а на самом деле их снедает тайный страх, что они станут дряхлыми, немощными, непривлекательными.
Вот машет кому-то рукой загорелый, улыбающийся господин, на виду у всех подкативший в дорогом автомобиле, - а на самом деле он испытывает ужас перед неименуемым и скорым разорением.
Вот взирает на это райское житье владелец отеля, который для того, чтобы все были довольны и веселы, и сам из кожи вон лезет, и служащим своим спуска не дает, - а на самом деле в душе его ужас, ибо он знает, что, стоит лишь чиновникам захотеть, при всей его безупречной честности отыщутся в его бухгалтерских документах любые нарушения.
Прекрасный пляж, вечер такой, что дух захватывает, а в душе каждого из этих людей гнездится страх. Страх одиночества, страх темноты, которую разыгравшееся воображение заселяет собственными демонами, страх сделать такое, что нарушит писаные и неписаные правила хорошего тона, страх Божьего суда, страх людской молвы, страх правосудия, карающего за любой проступок, страх рискнуть и все потерять, страх разбогатеть и столкнуться с завистью окружающих, страх любить и быть отвергнутым, страх попросить прибавки к жалованью, принять приглашение, отправиться в незнакомые края, не суметь объясниться на иностранном языке, не произвести выгодного впечатления, страшно стариться, страшно умирать, страшно, что заметят твои недостатки, странно, что ты со всеми своими достоинствами и недостатками останешься незамеченным.
Страх, страх, страх. Жизнь идет в режиме террора, под дамокловым мечом…



[630x473]

- Жизнь? Иные люди? – продолжал он, скептически выслушав мое возражение на его «так и надо». – Эге! А тебе что до этого? Разве ты сам - не жизнь? Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому.
-Учиться и учить, говоришь ты? А ты можешь научиться сделать людей счастливыми? Нет, не можешь. Ты поседей сначала, да и говори, что надо учить. Чему учить? Всякий знает, что ему нужно. Которые умнее, те берут что есть, которые поглупее – те ничего не получают, и всякий сам учится…
- Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько, - он широко повел рукой на степь. – И все работают. Зачем? Кому? Никто не знает. Видишь, как человек пашет, и думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на землю, а потом ляжет в нее и сгинет в ней. Ничего по нем не останется, ничего он не видит с своего поля и умирает, как родился, - дураком.
- Что ж, - он родился затем, что ли, чтоб поковырять землю, да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять? Ведома ему воля? Ширь степная понятна? Говор морской волны веселит ему сердце? Он раб – как только родился, всю жизнь раб, и все тут! Что он с собой может сделать? Только удавиться, коли поумнеет немного.
- А я, вот смотри, в пятьдесят восемь лет столько видел, что коли написать все это на бумаге, так в тысячу таких торб, как у тебя, не положишь. А ну-ка, скажи, в каких краях я не был? И не скажешь. Ты и не знаешь таких краев, где я бывал. Так нужно жить: иди, иди – и все тут. Долго не стой на одном месте – чего в нем? Вот как день и ночь бегают, гоняясь друг за другом, вокруг земли, так и ты бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить ее. А задумаешься – разлюбишь жизнь, это всегда так бывает. И со мной это было. Эге! Было, сокол.
- В тюрьме сидел, в Галичине. «Зачем я живу на свете?" – помыслил я со скуки, - скучно в тюрьме, сокол, э, как скучно! – и взяла меня тоска за сердце, как посмотрел я из окна на поле, взяла и сжала его клещами. Кто скажет, зачем он живет? Никто не скажет, сокол! И спрашивать себя про это не надо. Живи, и все тут! И похаживай да посматривай кругом себя, вот и тоска не возьмет никогда. Я тогда чуть не удавился поясом, вот как!
- Хе! Говорил я с одним человеком. Строгий человек, из ваших, русских. Нужно, говорит он, жить не так, как ты сам хочешь, а так, как сказано в божьем слове. Богу покоряйся, и он даст тебе все, что попросишь у него. А сам он весь в дырьях, рваный. Я и сказал ему, чтобы он себе новую одежду попросил у бога. Рассердился он и прогнал меня, ругаясь. А до того говорил, что надо прощать людей и любить их. Вот бы и простил мне, коли моя речь обидела его милость. Тоже – учитель! Учат они меньше есть, а сами едят по десять раз в сутки.
[300x366]

Одиночка… А что это такое? Когда никому не нужен? Когда тебе никто не нужен? Или когда ты нужен всем и тебе нужны все, но ты один «внутри», в душе… Когда никто тебя не понимает? Или когда ты думаешь, что тебя никто не поймет? Одиночки… Параллельно изгоям, хотя второе это другое… наверное, другое…
[500x405]