к деликатесам она привыкала легко и вскоре
яишницу из оранжевого солнечного желтка
могла в лицо ему запустить во время ссоры,
хлопнуть дверью навылет и пойти по мужикам.
а он, идиот, продолжал every morning
вылизывать с небосклона
излишнюю облачность, плавно переходящую в дождь,
чтоб ей не было грустно от пасмурного и злого
февралика, когда по утрам она заводила своё авто.
не то, чтоб он был неудачник
или чересчур начитался уайльда.
не то, чтоб она была сукой настолько,
чтоб использовать тыл.
но так сложилось, ма шер, и оба не виноваты.
ни я. ни ты.
2001/02/19
- Я буду писать. Каждый день.
- Как хорошо.
- Это же вроде теста. Сильно ли мы будем скучать.
- Я знаю, что это такое, когда уезжают. Неделю умираешь, неделю просто больно, потом начинаешь забывать, а потом кажется, что ничего и не было, что было не с тобой, и вот ты плюешь на все. И говоришь себе: это жизнь, так уж она устроена. Так уж устроена эта глупая жизнь. Как будто не потерял что-то навсегда.
- Я не забуду тебя. Никогда не забуду.
- Забудешь. И я тебя тоже...
(c) Джон Фаулз - "Волхв"
Ты знаешь, мне тоже снились странные сны. Дома, машины, дороги, лица. Беспомощная пустота тоненькими лапками прижимает, разглаживает швы на чертовом времени. Ночь и безумная скорость, ветер сушит слезы, и хриплый смех.
Это когда ты проваливаешься в пустоту, летишь, раскинув руки, и скоро все закончится, пройдет. Крики, где-то совсем далеко, в другом времени. Теплота змейкой растекается по венам, нежно, невозможно нежно…
И яркие огни трассы. Горьковатый запах одеколона в салоне, крики и ругань…Истеричка. Слышно как бьется чужое сердце в такт тротуару. Мне же почудилось, мне просто больно, хочется закричать, но могут услышать.
Ласковый рассвет в административном здании. У тебя глаза как ил, у меня чужая кровь на теле. Ты так осторожен, а я прячу улыбки. Кажется реки, безумно быстрые реки. И ветер разбивает стекла. Смеешься…
- Забери меня отсюда, прощу, забери! Я…не могу так больше…
- Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Абонент временно недоступен…
Я не хотела бы уйти в дожди, пытаясь спрятать несуществующие слезы, зябко кутаясь в потертый плащ. И давай сделаем так, чтобы было невыносимо жарко, и асфальт плавился. И чтобы люди в домах задыхались от духоты, и что-то съедало, скрадывало чувства. Вы будите спорить о чем-то, а может просто дышать, тяжело, то и дело, умываясь ледяной водой. И никто не заметит того, что ушла, а может и не захочет замечать. Все и без того прескверно. Тогда я схвачу ключи и выскочу из дома, босиком, чувствуя, как обжигает ноги дорога. Может быть, мне что-то будут кричать вслед, но скорее это окажется излишним. А потом ты уедешь, не знаю как я пойму это но.…Обещаю писать, каждую неделю, одно письмо в старом конверте. Обо всем на свете, кроме того, что когда-то было с нами. Ты не прочтешь, привычно разрывая листы.
Ты мне не снишся, ты мне не снишься, ты мне не снишь...
"Человек уезжает — и это оказывается непоправимым. Хлопает дверью и это тоже бывает непоправимо. Любое предательство непоправимо. Подлость непоправима. Нет, это пустой разговор. По-настоящему непоправима только смерть." (c) Э.Хеменгуэй.
Ты войдешь и поставишь чайник, рассеянно погладишь рыжего кота. А за окном играет флейтист. Ты знаешь, в темноте все мужчины серы, можно обмануть себя, представив кого-то, чтобы слишком хорошо не.…А впрочем, мы не станем сейчас, слишком рано. Зато можно пить горячий чай, обжигая ладони и смеяться, закрыть глаза, подумав, что это не случайно, и ты останешься, навсегда. В этом доме на окраине, промокшей квартире, где не закрывают окна, рядом. Здесь, где все светилось покоем. А зачем обманываться?
- Куришь?
- Да, раньше когда уходили, чужие, с привкусом поцелуев. Сейчас так же ломаю сигареты. А ещё грызу яблоки, кислые, с кровью.
Здесь по утрам смеются дети, и тепло до невероятия. Часто дождливо, небо ниже и откровенней, тоску не скрывают. Это смешно, когда запоминаешь голос, наизусть запоминаешь и ждешь. Лихорадочно и нервно, а потом улыбаешься, как будто смирилась, но помнишь.
- Знаешь, хочу украсть твой взгляд, хранить его на полке где ставят фото. А для этого нужно помнить, а для этого мало встречи.
- Ты, правда, думаешь, что запылившиеся взгляды так же красивы?
- Да нет, но люди хранят пустые фотографии. Ещё можно слова, сам голос, движения. Даже улыбки хотя здесь сложнее…
Мы сидим на полу и пьем чай из растрескавшихся кружек, ещё улыбаемся как дураки. Не друг другу, конечно же, так в пустоту. Это оказывается не сложно когда в твой дом приходит человек, небрежно разбрасывает обувь в прихожей…. И ты знаешь, что больше не вернется, разве что снова через много лет.
Абсурдная осень с запахом полыни, кофе. Ты лежишь, закрыв глаза, вдыхаешь дым и чувствуешь, как обжигает пальцы. Каждое утро улыбаешься, не играя, просто все такие смешные. Вправду же проще, хотя ты не веришь. И не встреч, ни расставаний. Только ты зачем-то пришел…
- У меня в этой жизни двойка по чистописанию, столько листов замарала. Наверное, просто оттого, что не хотела стараться. Знаешь часто бываю у одного человека… - Я отставляю кружку, запрокидываю голову и хитро смотрю на гостя.
- Часто…
-Да. У него очаровательная жена,дети. А когда-то плакал. Кричал, что ничего нельзя изменить. Смешной такой… Правда иногда думается, что было бы, если не…Я предпочитаю не останавливаться на этом, слишком все прошлое.
Да, я проживаю за каждого, кто был хотя бы жалкой тенью. Может быть, меняюсь как губка, впитывая чужой цинизм. Неважно, здесь теплое небо, по ночам падают звезды, как будто бы с хрустальным звоном. А я рассказываю сказки детям того, кто мог подарить маленький кусочек абсолютного счастья.
Мы целовались, в пустой квартире пропитанной сигаретным дымом вперемешку с надеждой, ничуть не обманывая друг друга. Смеясь над собой, отчаянно пытаясь забыться. Зная, что больше никогда не повторимся.
- Пообещай мне что будет больно…