"...– Я вам вот что скажу, студент. А вы запомните – пригодится. Большинство человеческих поступков, в том числе самых отвратительных, объясняются глубоко укорененным убеждением, будто жизнь – великая ценность, а смерть, твоя смерть, – событие огромной важности. Это величайшее заблуждение. Природа и весь окружающий мир ежедневно нам демонстрируют, что жизнь чепуха и смерть чепуха, цена им копейка или максимум гривенник. Живешь ты или умираешь – не так много значит. Если усвоить эту истину и не ерепениться против нее, существование станет много проще и достойней. Вот именно, юноша: достойней. – Он смотрел Антону прямо в глаза, но непохоже, чтоб видел собеседника. И обращался, скорее всего, не к нему, а к самому себе. – Разумеется, я не знаю, что такое смерть – конец всему или переход на другой этап. Но в первом случае смерть вообще не имеет никакого смысла. Конец так конец. Прямо скажем, невелика потеря, учитывая наши жизненные обстоятельства. Если же смерть – переход в иное состояние, то некоторый смысл в ней, конечно, есть. Однако не больший, нежели у двери, что ведет из одного пространства в другое. Чего ее так уж бояться, двери-то? Предмет несложный, сугубо функциональный. Глупо из-за страха перед какой-то там дверью совершать предательство или иные гадкие поступки. Глупо упираться руками, хвататься за косяк, орать благим матом: «Я не хочу в следующую комнату! Оставьте меня в этой еще хоть на денек, хоть на часок!» А всего и дел: распахнул дверь, да вышел…"

"...Нет смысла делить землю по квадратным метрам. Каждый может владеть всем миром одновременно с другими. Они не осознают это потому, что из ясности ума, жизненного опыта и приобретенной силы не смогли синтезировать мудрость. Они должны искать и найти направление. Но они слишком заняты борьбой, чтобы остановиться, оглядеться и понять, как наиболее правильно использовать эту силу....


"...— Книжный червь, источивший тысячу умных книг, не станет мудрым, он станет жирным. Источник мудрости он превратит в навоз, так как у него нет понимания того, что еще с этим можно сделать. Владеющий знанием часто не обладает пониманием. Эти знания подобны заученному шифру — память занята, а толку никакого. Он может быть неплохим теоретиком, но в реальной жизни, на практике, он реагирует как глупец, потому что его непонимание никуда не делось — оно лишь оказалось запачканным бумажной пылью. Столкнувшись с неожиданной ситуацией, такой «знаток» будет действовать исходя из своего невежества. Мудрый человек — его полная противоположность, он не перегружен информацией. Его глаза не застилает пелена псевдоясности, он открыт и искренен, у него ясное зрение, его реакции непосредственны и спонтанны. Он живет в настоящем, осознавая происходящее вокруг. Его поступки рождаются из этого осознавания, в его делах видна мудрость. Знание поверхностно, а мудрость глубока.
— Он сказал мне, что жизнь — это река.
— Пожалуй, в этом он прав.
— Как? Просто река и все? — Артем был в недоумении.
— А что, разве не так? — улыбнулся Орува.
— Но какова ее цель?
— Жизнь дана вам как дар, как пустой сосуд — наполните ее достойным содержанием..."

...американцы по своему ценностному аппарату как раз «крестьяне» и есть. А кто они еще с мудростью типа: «Если такой умный, почему ты еще не богатый?». Не было у них никогда аристократии, так как они никогда не дрались насмерть, до последней капли крови, за свою землю. А истинные аристократы только так и появляются — в бою, в атаке, в лишениях и самоотдаче. Даже если их при этом и не именуют всякими там графами и баронами. Коммунисты всё это прекрасно понимали. Стишок Александра Межирова «Коммунисты — вперед» читали? Вот он как раз об этом. Об аристократии. Ибо не в названии дело, а в том, какое бремя ты на себя взвалил. По бремени все считается. И пока в той же коммунистической партии хотя бы существенную часть (большинством они там никогда не были) составляли коммунисты, которые так же, как кавалергарды при Бородино, как капитан Остен-Сакен в схватке с эскадрой капудан-паши Эски-Гусейна, как штабс-капитан Нестеров, бросивший свой безоружный самолет на таран вражеского, шли вперед, невзирая на пули, у них еще был шанс, несмотря на все людоедство их режима, вести страну за собой. А вот когда они стали устраивать свадьбы в Зимнем и роскошествовать на элитных госдачах — быстро повторили судьбу тех, кто только числился аристократией, но давно перестал ею быть…
А у америкосов за всю их историю никакого бремени, кроме самообогащения, не было. И революция у них была туфтой — не ради чего-то серьезного, жизненно важного, предельного, когда еще шаг, и всё, а из-за того что метрополия, подишь ты, цены на товары подняла. Денег меньше получать стали за свои товары — вот и восстали. И с тех пор только за это и воюют — за деньги, сначала тщательно все просчитав, учтя все возможные потери и выведя положительный баланс. И пока положительный баланс не сложится — пальцем не пошевелят…

"Сорок два года прохладные реки жизни несут ладью моего тревожного самосознания навстречу бескрайним просторам океана всемирной бытийности. Иначе говоря: большинство уважаемых людей моего возраста в разные исторические эпохи считали нелогичным жить дольше. Видимо, поэтому я к себе отношусь без должного пиетета. Мне нравится жить. Мне нравится ходить в походы, смотреть кино, есть пекинскую утку, играть в регби, читать книги и тискать свое многочисленное потомство. Мне нравится слушать упреки моей возлюбленной половины. ..."
И. Охлобыстин Блог

"....– Все дело в системе ценностей. В смещении понятий. Ориентиры утрачены. Фундамент разрушен. Мы висим в пустоте. Паранойя быть неправильно понятым превратила людей в немых ублюдков, предпочитающих молчание откровенному слову. Свобода слова – фикция, потому что свободное слово может быть истолковано неверно. Нельзя бояться говорить вслух, потому что твои слова могут быть неверно истолкованы ленивым, неграмотным недоноском. Он сочтет это нарушением своих прав. И общество равных прав отрицает свободу слова, на деле провозглашая ее. Свобода без свободы слова – просто игра слов. Сильный и слабый, умный и глупый, больной и здоровый – они не могут видеть мир одинаково. Тигра не заставишь есть соевый концентрат. Корова отказывается от сбалансированного и экологически чистого корма из биопланктона. Свободное общество равных возможностей – пустой звук. Земля – умирающее животное. Новая экология. Новая география. Новая политэкономия. Новая военная доктрина. Новые системы ценностей. Порождаемые всем этим общественные нормы, противоречащие природе человека. Гомосексуализм как средство снижения рождаемости. Государственная поддержка программы увеселений как средства снятия социального напряжения. Культ свободного секса вместо живого общения. Виртуальная реальность как средство говорить то, что немыслимо произнести в реальном мире. Наркотики вместо свободы. Твое счастье может нарушить равновесие твоего ближнего. Не показывай своего отношения к происходящему. Не демонстрируй радости, зла, ненависти, любви. Балансируй. Не бросайся в крайности. Не затрагивай сомнительных тем. Замкнутый круг недоверия и недоговоренностей, смещение понятий красоты, добра и зла. Религия – система семинаров на тему: «Хочешь быть счастливым – будь им». Ложные учения на тему возврата к природе – новый вид политического бизнеса..."

"...Главная причина трусости — неизвестность. Человек не знает, что ему предстоит, и трепещет. Иному надо сказать: «Ну, чего ты боишься? Что с тобой будет, в конце концов?»
Всего ужаснее — трусливый старик. Ему нечего терять, а он боится. Ну что, в конце концов, ему грозит? Потеря положения? Смешно. Состояния? Еще смешнее. Жизни? Она уже прожита. Трусливый академик — это нонсенс.
И еще одно соображение: любой плохой человек для самого себя, внутри себя — прав. Он не мог бы жить, сознавая себя плохим. Он воздвигает систему самооправданий, своего рода внутренних укреплений.
Суди о нем не снаружи. Войди мысленно в его душу, постарайся понять, на чем он укрепил свое равновесие. Как он сам себя видит и чем себя оправдывает?
Умение влезать в чужую шкуру — грустный дар, которым награждает человека жизнь. К сожалению, этот дар чаще достается старым, немощным, обиженным жизнью, чем молодым и дееспособным.
Я убежден: даже самый плохой человек податлив на ласку и одобрение. Восхищайся им (только искренне!), и он будет с тобою счастлив и добр.
Часто мы начинаем считать людей плохими, несимпатичными только из лени. Жизнь наша перегружена впечатлениями. Каждый новый человек, с которым она тебя сталкивает, требует внимания, а оно у нас не безгранично. Нельзя вместить в себя всех и каждого. Поэтому мы торопимся невзлюбить человека, который ни в чем не виноват, попросту подал заявку на наше внимание. Объявив кого-то неприятным, мы как будто снимаем с себя вину за невнимание. Мы рады придраться к любому поводу, чтобы не полюбить человека. Одного мы не любим за то, что он толст, другого за то, что шмыгает носом, третьего за пристрастие к уменьшительным. Часто меня удручает мысль об изобилии недоброжелательства, среди которого мы живем. Нашего к другим людям и других людей к нам. Невольно вспоминаются строки из «Скупого рыцаря»:
Да! если бы все слезы, кровь и пот,
Пролитые за все, что здесь хранится,
Из недр земли все выступили вдруг,
То был бы вновь потоп — я захлебнулся б
В моих подвалах верных…
Так вот если бы внезапно, каким-то чудом стали слышными все заочные высказывания одних людей о других, более того — все недобрые мысли, мы бы захлебнулись в море недоброжелательства. Каждый из нас по-своему в нем повинен..."

Алексей "Иванов Блуда и МУДО"

"...Если человек или общество прагматично остаются в рамках утилитарного – то это не человек и не общество. Смысл существования – в роскоши. Если нету роскоши, то всё остальное бессмысленно. Искусство, религия, фундаментальная наука, туризм, филателия, макияж, цветы, кошки и внебрачные связи – это всё роскошь, ради которой и стоит упахиваться. По-настоящему ценно только то, что выше утилитарного, что выше себестоимости. Мы есть не то, что мы едим, а то, чего мы не сможем сожрать..."

Он немец с польскими кровями, но пишет классно, как написали в одной из рецензий...2 Несмотря на порою шокирующий натурализм, его тексты полны лиричности, даже своеобразной сентиментальности. Буковски по праву считается мастером короткой формы, и единственный в его позднем творчестве сборник рассказов..."


– Гениальность, вероятно,- это способность говорить глубокое просто.


– Ни один мужчина,- сказал он,- не может звать женщину своей. Мы ими никогда не владеем, мы их лишь ненадолго заимствуем.


Потом опять зашел под душ. Если ты писатель, беда вот в чем – главная беда: свободное время, чересчур много свободного времени. Приходится ждать, пока не припрет, чтобы смог писать, а пока ждешь – сходишь с ума, и пока сходишь с ума – бухаешь, а чем больше бухаешь, тем больше сходишь с ума. Ничего блистательного в жизни писателя нет – да и в жизни бухаря тоже.

"...На следующий день за завтраком я завязал знакомство с одним пожилым господином, который скучал, дожидаясь, пока спустится его жена. Ему хотелось с кем-нибудь поболтать, и он пригласил меня за свой столик. Он заметил, что я отказался от кофе, как только бросил взгляд на чашку.

— Вы ведь, конечно, итальянец по происхождению?

— Да.

— Тогда вы, наверное, умеете готовить лапшу.

Такой несколько неожиданный поворот заставил меня улыбнуться.

— Лапшу — нет. Только макароны.

— Пусть будут макароны, если вам угодно. Значит, вы умеете их готовить?

— Конечно, да. Но макароны — это не просто добавка к соусу. Это нечто гораздо большее.

— Вот как?

— Они изначально представляют собой настоящую вселенную, всех превращений которой не подозревает даже самый утонченный гурман. Любопытное отображение чего-то нейтрального и в то же время чрезвычайно замысловатого. Целая геометрия прямых и кривых линий, полнот и пустот, которые могут варьироваться до бесконечности. Наивысшее проявление формы. Подлинное ее царство, в котором именно форма обусловливает вкус.

Иначе как объяснить, что одна и та же смесь муки и воды может вызвать отвращение или блаженство в зависимости от того, какую форму она примет. Только здесь замечаешь, что у круглого один вкус, у длинного или короткого другой, а у плоского и трубчатого третий. Наверняка тут имеется что-то, похожее на любовь, что-то… как говорится… «на почве страсти»…

— На почве страсти?

— Ну да. Именно потому, что сама жизнь противоречива и многообразна, она создает такое обилие макаронных форм. И каждая из них готова рассказать какую-нибудь историю. Съесть тарелку спагетти — это все равно что вообразить себе растерянность человека, попавшего в лабиринт, погруженного в энтропию недоступной пониманию головоломки. Ему понадобится терпенье и некоторая сноровка, чтобы разобраться с этим до конца. А посмотрите, как приготовлена лазанья! Снаружи взгляду доступен лишь самый верхний слой, корка. Но наш индивид желает добраться до сути, до глубинных пластов, потому что уверен, что там от него что-то скрывают. Но прежде чем убедиться, что внутри содержится не больше, чем снаружи, он будет искать, теряться, прокопает длинный темный тоннель… не будучи уверен до самого конца, найдет ли вообще что-нибудь. Нет ничего более пустого и в то же время более таинственного, чем обыкновенная макаронина. Зато равиоли, наоборот, всегда что-нибудь в себе скрывают, причем наверняка никогда не знаешь, что именно. Это загадка в ларце, который никогда не открывается, запертый сундучок, который вечно интригует нашего исследователя своим таинственным содержимым. Знаете, некоторые утверждают, будто эти равиоли раньше предназначались для мореходов. Заворачивали кусочки мяса и прочую требуху в тонкие полоски теста, надеясь, что моряки не очень-то будут стараться выяснить, что они такое едят.
— Неужели правда? А что же тогда должны напоминать тортеллини? Кольцо? Перстень?
— Почему не круг? Просто круг. История без конца. Или петля. Замкнуться. Уйти. И непременно вернуться. Туда, откуда ушел...." Тонино Бенаквиста "Комедия неудачников"

Командующий велел соединить три большие палатки и дал ужин в честь грядущих событий. Генералу, который готовился занять место в истории, хотелось быть уверенным, что столичные и иностранные наблюдатели осознают всё значение происходящего.
– В европейских газетах часто спрашивают, зачем нам, русским, понадобились эти дикие горы, которых никогда и никому еще не удавалось покорить? – говорил Александр Фаддеевич, поглядывая на двух британских офицеров и французского capitaine de corvette[14] (я подслушал, как днем майор Честноков аттестовал всех их генералу «матерыми шпионами»). – Что-де за прок России от колоний, не сулящих никакой выгоды? Отвечу. Мы не алчны, колоний нам не надобно. Мы не плаваем за моря на другой конец земли в погоне за барышами, Африк с Индиями да Австралиями не покоряем. Весь наш территориальный рост испокон веку происходит от необходимости – можно сказать, не по нашему хотению. Такие уж по воле истории нам достались соседи. С запада нас теснили драчливые поляки, с юга – турки да разбойники-крымчане, с востока лезли шайки татар, потомков Чингиз-хана. Не мы донимали соседей – они нас. Наши территориальные расширения никогда не диктовались стремлением подчинить весь мир, о нет! Лишь логической необходимостью установить твердые границы с цивилизованными державами, которые не будут нарушать наш покой. На западе мы остановились, едва только с карты исчез вечный источник европейских раздоров – Польша. С Австрией и Пруссией нам делить нечего, за свой левый фланг мы можем быть покойны. На востоке мы дошли до океана, до великого Китая – и тоже остановились. Но на юге наше движение не может быть окончено, пока мы не встретимся с силой государства, которое способно гарантировать мирное и надежное соседство. Мы отлично ужились бы с Турцией и Персией, но страны эти скверно устроены, они не умели смирить хищные племена, что обитали в пограничных с нами землях. Оттого-то и пришлось нашему государю, неся огромные траты в деньгах и людях, воевать кавказские теснины. Там обитали и сейчас еще обитают хищники, чей промысел – набег да разбой. Если оставить их в покое (а мы это пробовали), они сами лезут на нашу равнину. Договариваться с ними невозможно, ибо не с кем. Не успеешь заключить мир с каким-нибудь князьком, а его уж свои зарезали. Да и сколько их тут, всяких мелких князей, миниатюрных султанов да самозванных пророков? Выход у нас один – выполоть сей дикий бурьян и разбить на этом месте цивилизованный газон. Какая уж тут колонизация? Колонии прибыток приносят, а нам от Кавказа одна морока да расходы. Когда завоюем – придется горских жителей за счет казны содержать, а то они без своего разбойного промысла с голоду перемрут, им ведь есть нечего.

Во истину хэллуин, днем в мою любимую Вольво въехала брюнетка с мозгами блондинки...дантист вынес вердикт вырывать зуб мудрости 2 штуки, вообщем жизнь удалась!

Полностью лишенный эмоций, Кар всегда считал себя толстокожим, как носорог. На войне он действовал жестоко, предпочитая тактику «выжженной земли»: в захваченном селении сжигались дома обычно вместе с их жителями. Гуманисты в таких случаях поднимают вой, требуя пожалеть хотя бы женщин и детей. Но где же логика? Женщина обстирывает врага, кормит его и спит с ним, рожая вражеской армии новых солдат. Смерть ребенка лишает противника будущего военного гения – никому неизвестно, кем способно вырасти дитя, чья ненависть к захватчикам впиталась вместе с молоком матери. Невозможно поверить? Напрасно. Все великие полководцы не вылупились из яиц дракона, они ведь тоже были детьми – милыми, доверчивыми, зажавшими в замурзанной ручонке петушка на палочке. Оказавшись после очередной войны в далеком теплом тылу, на церемониальной должности, управляя сотней толстых, ленивых, обгоревших на солнце солдат, Кар медленно умирал от скуки. В гарнизоне его ненавидели, и это еще скромно сказано: ведь для него считалось нормальным поднять подразделение ночью, с нагретых сном циновок, и устроить десятикилометровый марш при полной выкладке. Он был скуп на похвалы для подчиненных, но щедр на затрещины.

– Вы очень одиноки. И всегда были одиноки. Я тоже. Но вас одиночество гнетет, а меня радует. Нет ничего лучше на свете, чем любить одиночество. Поверьте мне, ибо я старше и опытнее вас. Если владеешь искусством одиночества, это делает тебя сильным, свободным и бесстрашным.
Меня поразила не сама мысль, а то, что ее высказывает человек, образ жизни которого не должен располагать к рефлексии. Военачальники, капитаны, всякого рода предводители – одним словом, люди действия и быстрых решений – редко пытаются осмыслить мотивы своих поступков. Пожалуй, единственное исключение – император Марк Аврелий, а больше никого и не припомню.
– А как же… любовь? – спросила Летиция. У лорда Руперта нашелся ответ и на это:
– Любовь – это незащищенность, уязвимость, несвобода и постоянный страх за того, кого любишь и кого можешь лишиться. Я много размышлял о том, что это за штука такая – любовь. И, кажется, понял.
– Что же это за штука?
Любовь необходима тому, кто чувствует, что его сосуд неполон. Тогда человек начинает искать, чем, а вернее, кем, заполнить эту пустоту. Но разве не лучше наполнить свой сосуд самому, стать самодостаточным, свободным – и не нуждающимся в любви?

В последнее время она причесывалась аля Грета Гарбо и приобрела соответствующую томность в манерах, но на стиле письма это не сказывалось. Будучи девушкой нетривиальной судьбы (и это еще мягко сказано), Валентина получила неупорядоченное образование. Бойко тарахтела на иностранных языках, но родным владела нетвердо – особенно орфографией. Вот почему в свое время она с энтузиазмом подхватила моду писать ?поалбански?, где безграмотность возведена в принцип. Теперь эта дурацкая причуда у приличных интернетпользователей считается дурным тоном, но Валя отказываться от ?албанского? упорно не желала. Или не могла.

Люди не хотят, чтобы их жизни исправляли. Никто не хочет решения своих проблем. Своих драм. Своих тревог. Не хотят начинать жизнь заново. Не хотят упорядочивать жизнь. Ведь что они получат взамен? Всего лишь огромную пугающую неизвестность.
Большинство людей, которые звонят мне, уже знают, чего они хотят. Некоторые хотят умереть, но просто ждут моего разрешения. Некоторые хотят умереть и нуждаются в поддержке. В небольшом толчке. У некоторых людей, склонных к самоубийству, почти не осталось чувства юмора. Одно неверное слово, и через неделю от них останется лишь некролог.

Он считал себя красавцем, вел себя, как красавец и, что самое удивительное, женщины относились к нему, как к красавцу. В разговорах с ними он переходил на слащавый тон, каким взрослые часто разговаривают с детьми, и это, как ни странно, тоже нравилось. Скоротечные романы его почти всегда были успешными, мало кто мог устоять перед его напором. Говорили, правда, что он просто зануда из тех, кому проще дать, чем объяснить, почему ты его не хочешь. Но кто это говорил? Завистники, которые в присутствии красивой женщины вообще замолкают или начинают нести такую заумь, что потом самим мучительно стыдно. Всем своим существованием он доказывал, что гораздо важнее то, что человек думает о себе, чем то, кем он является на самом деле…»

...." – Что такое «product placement»?
– Даже этого не знаешь? Скрытая реклама! Правильно Пушкин сказал: мы ленивы и нелюбопытны. И сами же из-за этого страдаем.
Саша сел к компьютеру, отыскал нужный файл и уступил место у монитора Леонтьеву:
– Просвещайся.
Леонтьев прочитал:
«Принцесса на Кириешках», «Бочка но-шпы и ложка яда» – вслед за теле – и кинопродуктами рекламодатели осваивают книжный product placement. Литературный PP за рубежом стал активно использоваться с 90-х годов. В раскрутке Bulgari замечен британский романист Фэй Уэлдон (роман «Коллекция Bulgari»). Писательница Кароль Мэттьюс обязалась упоминать в своих произведениях машины Ford…
В России product placement в книгах стал существовать как работающий канал коммуникаций с 2003 года. Тогда после успешного эксперимента с книгой Дарьи Донцовой «Филе из Золотого Петушка» Полина Киселева, покинув компанию «Продукты питания», создала агентство Fabula и поставила PP в книгах на коммерческие рельсы. Первое место в рейтинге Fabula занимает Дарья Донцова: она выпускает по двенадцать книжек в год миллионным тиражом. Стоимость одного упоминания марки в ее книге рекламодателю обойдется от $17 000. За ней следуют: Татьяна Устинова (четыре новинки в год, тираж миллион экземпляров), Сергей Лукьяненко (новых книг столько же, тираж полмиллиона), Александра Маринина (1-2 книги в год, 700-тысячный тираж). Упоминание бренда в книгах этих авторов стоит чуть меньше – от $12 000. Далее идут авторы 300-тысячных тиражей, от $2000 за упоминание: Евсей Незванский, Татьяна Полякова и прочие…
– Лучше бы я этого не знал, – сказал Леонтьев, дочитав статью. – Что самое противное в жизни? Упущенные возможности.
– Возможности еще не упущены, – возразил Саша. – Я сведу тебя с нужными людьми. Они оценят твое умение подавать скрытую рекламу. Но о «Полиции нравов» придется забыть.
– Да нет, спасибо. Я уж побарахтаюсь. Не выйдет – значит, не выйдет. Но не попробовать не могу. Иначе получу комплекс на всю оставшуюся жизнь. А оно мне надо?.."


Полностью с ним согласен.... Левашов В.В. Сочинить детективчикАльманах «Подвиг» № 82007Виктор Левашов

иногда и любители фэнтэзи, опускаются до характеристик человеческих чувств..... "– Любовь – это когда всю свою жизнь разделяешь с другим человеком. Когда любишь кого-то, всегда считаешь, что именно он – самый замечательный человек на свете. Это есть твое глубочайшее признание ценности этого человека, а этот человек есть отражение того, что ты наиболее ценишь в жизни. Истинная любовь – это величайшая ценность, которую только может дать жизнь. "

Это цитата сообщения maralina Оригинальное сообщение

Очень нужная вещь студенту

Где что искать