Есть люди, которым их вера воспрещает отвечать на комментарии. Особенно на осмысленные и подразумевающие последующий ответ. Особенно если в них содержится вопрос. Особенно если коммент от незнакомого человека – читай не от ПЧ. Если они позволят себе ответить, то не выполнят план по пафосу, и тогда им придется сделать харакири.
Моя вера заключается в том, что 95 % населения лирушечки – тупые пезды, охуевшие от того, что можно, оказывается, читать меньше людей, чем читают тебя, и бесконечно фапать на эту разницу.

Музыка: Shiva In Exile - Breathing

Тревожная ночь. Воздух холодный для ног, но тёплый для лёгких; пахнет дымом костра, несбывшимися цветами… Откуда они взялись в городе, где никогда не было жизни, посреди апрельско-осенней ночи? Откуда берутся отголоски дыхания в комнате, и наивное предположение, что я могу тасовать реальности, как хочу? Закрыть глаза. Ветер тёплый гонит по небу рваные тучи, обнажая и скрывая звёзды, погружая с головой в какой-то осенний месяц. Что было? Чего не было? Пожалуйста… Голос сошёл на нет, угас, только пепел тлел в руке. На диване лежали брюки, на полу рядом носки, я три раза ходила мимо и три раза пугалась, видя в этом человека, а старинные часы с давно остановленным маятником смотрят по ночам в свет покосившегося фонаря. Я кладу ладони на клавиатуру и не решаюсь вбить в неё себя, боюсь холода. Между белых клавиш с буквами и знаками неуютно, лучше оторвать пуговицы от рубашки.
Были шаги по чёрной земле, запах свежевскопанный, тени, метнувшиеся в темноту при моём появлении. Шла навстречу шорохам, вздохам – никто не встретил из темноты, наверное, показалось. А дома падали капли в кувшин и я долго стояла под дверью. Потом резко распахнула её, попыталась включить свет, но лампочка в ответ на удар по выключателю тихо дзынькнула и самоубилась. Вода продолжала капать.
А наутро кофе с перцем и солью и жест – два пальца в правый висок. Подрагивание руки, потеря сознания, колыхающиеся занавески и одуряющий запах мокрой земли и дерева. Мигает свет. Может быть, это гроза: контраст чёрных туч и бледного света был так похож. Я не знаю

18 апреля 2007

Я завязываю глаза чёрным шёлковым шарфом и ложусь спать. Я – Фемида. Очень плохая Фемида. Хуже всего то, что я не знаю, что именно судить/осуждать. Я просыпаюсь поздним вечером. Я шлёпаю босыми ногами по комнатам. Я молчу. Я – шипение закончившейся старой кассеты. Я стервенею. Я дышу прохладным весенним воздухом, он проползает под занавеской, под подставкой для монитора, и ласкает руки. Я спотыкаюсь и падаю на грязный песок. Я – клоун. Я очень плохой клоун, потому что я, кажется, никого не смогу заставить улыбнуться. Я в который раз говорю: кажется, я не могу больше писать. Я отключаю способность думать на 23 часа и 55 минут в сутки и живу в книге. Я хватаюсь за сердце. Я – очень плохая актриса. И даже то, что сердце болит по-настоящему, меня не спасёт. Воздух пахнет слегка апрельским дымом, я трогаю его тыльной стороной ладони и мечтаю засыпать под гулкие фразы. Может быть, всё что я ищу – безопасность и покой. Может быть, смерть того стоит. Я люблю солнце. Я – глупый молодой вампир. У меня есть сокровище моей дурацкой маленькой жизни, и пара доказательств, они в шкатулке лежат. Я посматриваю украдкой, а потом ворую улыбку. Я – девочка-пешеходный переход. Я ставлю равно там, где должен быть минус. Из меня очень плохой собеседник, и у меня грустное счастье.
Можно взять тебя за руку?

17 апреля 2007

[400x300]

Смотрю на своё отражение в зеркале – короткая юбка, длинная рубашка, куцый хвостик, тонкие руки-ноги.
- Мм… послушай… а вот такое, - делаю неопределённый жест рукой, - вот такое кому-нибудь нужно?
- Во такое вот, с такими ногами, и с таким лицом, и такими привычками?
- Короче, вот такое, в юбке?
- Ну хотя бы для… ну для чего-нибудь.
Она наконец-то поворачивается ко мне и переспрашивает:
- Для чего?
- Для… для того что ты говоришь с буквой е.
(Она произносит слово секс через е. сЕкс)
- Для еды?

Пойти, что ли, какого-нибудь доморощенного Лектера низкого пошиба поискать?

13 апреля 2007

Что-то Борис Михайлов должного впечатления не произвел... От раскрашенных фотографий вообще волосы на голове зашевелились. (Чем-то напомнило пародию "большой разницы" на раскрашивание фильма "Семнадцать мгновений весны").

Более менее понтравилась серия "Сумерки". Но все равно снять лучше можно было.

[300x400]

Под ногами хрустят косточки умирающей зимы, не вовремя вернувшейся, забывшей что-то важное. Предупредить меня? Нет, вряд ли. Кто-то запасливый и пытающийся казаться добрым подарил мне сегодняшний глоток одиночества. Пить воздух пополам с сигаретным дымом, чёрный воздух с парой жёлтых окошек вдали и россыпью звёзд. На звёзды с Запада наползает дымка, лёгкая, потом всё плотнее и плотнее. Где-нибудь она под собственной тяжестью упадёт на землю, прорвётся весенним дождём. Где он, скажите мне?

"…я не знаю, что со мной происходит, Ева, я ничего не могу объяснить себе, но все это время ты искушаешь меня, своим именем, своими сигаретами, своим лицом, я не могу рассмотреть его, как бы ни пытался, всем тем, как ты в грош меня не ставишь; все, что ты делаешь, – не правильно, все, что ты делаешь, – из рук вон, ты стряхиваешь пепел во что угодно, ты прокурила мне всю квартиру, ты вечно оставляешь зубную пасту открытой, ты ешь мясо руками, вытаскиваешь его из сковородки и ешь; ты, должно быть, вытираешь губы занавеской, ты даже не красишься, тебе наплевать на это – почему тебе на это наплевать? Тебе ничего не стоит назвать себя шлюхой, ты никогда не протираешь пол в ванной после душа, вечно там лужи стоят, можно я тебя потрогаю?
Можно я потрогаю тебя?
Можно?., что за идиотская привычка надевать свитер на голое тело, ты даже лифчиков не носишь, не нужно ничего говорить, пожалуйста…"

Я всё-таки нашла эту книгу и эти строчки.
Счастливая.
Ем подвявшее яблоко. Моё настроение - протухшее пасхальное яйцо. Эйфория в липкой грязи. От сигарет хочется выплёвывать лёгкие и летать. И не хочется думать.

9 апреля 2007

Снег почему-то не тает, лишь тёмные листики тюльпанов торчат из-под него. Они похожи на скалы. Скалы под мои окном. Небо всё ещё светлое, и потому ощущения далеко не ночи, а дня, быть может. Ночь становится всё короче, кто-то её определённо ворует. Приходит, неся за плечами большой пустой мешок – с обязательной заплаткой другого цвета – и пока я считаю дни на календаре, набивает его мгновениями прошлого, песком со спасительного берега темноты, непрочитанными строчками, всем тем, без чего не живётся. Раз за разом, оставляя всё меньше и меньше пространства. Скоро свет раскидает мои руки по полу, а над домом будут бежать облака откуда-то, складываясь в слова. Мне даже не хочется их читать.
Привыкнуть, что больно. Художественно разукрасить свою жизнь зелёнкой и пластырем, чтобы все сказали, какая красивая вышла картина. А я никому её не подарю, лучше посмакую чужие – тут да там соскоблив краску с полотнищ. День свободный от пустых побегов. Можно отдохнуть. Во что-то не верится, во что-то не хочется. Чем дальше – тем тяжелее. Сама виновата. Умные девочки не мечтают. Умные девочки ставят цели.
Я лучше побуду глупой девочкой…

8 апреля 2007

Как же я люблю играть в такие вещи. Когда мне дают ключи: походи, посмотри, НО: на кровать не присаживайся, сомнёшь накрахмаленные простыни; цветы не нюхай – запах улетучится; в форточку не высовывайся, голубей не корми, имён вслух не произноси – они того не любят. А уж если тебя угораздит отодвинуть черную занавеску с портрета, то…
Я не заглядываю, куда меня не просят, а только беззвучно ступаю босыми ногами по полу и стараюсь не оставлять следы своего присутствия. Очень не хочется натворить дел, разбить что-то особо ценное или оставить на полу хотя бы одну свою волосинку, нарушащую равновесие.
Потому что самое страшное, что может быть – укоризненный взгляд. И пусть ключи никогда от меня не отберут, но в следующий раз я приду на пепелище. А мир, который я так люблю и который для меня всегда будет дышать чем-то старым, несбывшимся, перенесётся куда-то в другое место и там раскинется скатертью-самобранкой. И некая другая особа с редким именем будет ходить там, покачивая головой (бедрами) в такт словам и вздыхая в нужном месте. Выдрессированная чем-то, что мою персону упустило из вида (общество, быть может?), безупречная, такая, на которую можно положиться, потому что она не сделает Самую Большую Глупость.
Возможно, она даже станет там хозяйкой и сама будет перестилать постель, и курить, не стесняясь взглядов пузатых чайников…
Но это будет потом, а пока что я живу. Временами. Столько, сколько длятся строчки.

7 апреля 2007

Усталая ночь больше не гонит по небу облака. Передо мной потолок. Лежу в темноте за креслом. Не упала, нет. Просто сползла и лежу. Мне так хочется, мне так лучше. Валяться на полу этой апрельской ночью, раскинув руки. Гудит вентилятор, и с края стола над головой свисает тетрадка. Она плывёт куда-то вместе со столом. А может, это потолок плывёт. Я не знаю. Кто мне скажет?

...Примерно через день я совершаю паломничество в одну папочку, где лежит Гадость. А потом хожу лечиться. Так сказать, созерцать прекрасное. И зачем мне это надо, я толком не понимаю, потому что чувствую себя в такие моменты полнейшим дерьмом. Я много чем себя чувствую, но редко бывает настолько противно. От себя, от всей ситуации и особенно от того что вижу.

4 апреля 2007

Дорога вчера была слишком длинной. Темнота растянула её настолько, сколько позволили сцепленные пальцы. Светили фонариком, чтобы не наступить в лужу, и за нами плыли по иссохшей траве две черные тени – до самой церквушки, до поворота. Слов моих не было, зато чужих плясок под тёмным небом хватало с избытком. Эта радость так проста, что хочется плакать и на вопросы «почему ты грустишь» я не нахожу вразумительного ответа. Наступление ночи пугает – до дрожи в руках, до беспокойных взглядов на часы. Я легла спать в двенадцать часов, так рано не бывало еще с кануна Рождества, за которым последовал тот самый день. Должна исполниться моя мечта, но вместо радости я депрессую и не хочу больше просыпаться по утрам. У меня есть доказательства моего прошлого, они материальны и замечательно складываются в слова. У меня есть доказательство того, что природа или бог, или кто-то там еще иногда ошибаются – это я сама. Я – тот самый ёжик, который воет, хотя ёжикам не положено выть.
А еще вот что странно: что-то всех тянет на кладбище и они обязательно зазывают туда и меня. Пойти? Вечера дома я не выдержу. Все за, и одно против: эти лица не вызывают энтузиазма. Нельзя откапывать своих старых покойников и выпускать былое из сундука. Но там давно ничего нет, все истлело, и можно запустить руки в пепел и просеять его сквозь пальцы, когда время или место вновь совпадёт с ощущениями. Я в раздумьях… Почему только все весны так похожи? Лишь несколько выбивающихся из ряда обстоятельств, да пара сказок и два десятка новых бед. А в целом всё по-прежнему…

Музыка: Ensiferum – Goblins' Dance
Настроение: пью валерьянку – придется разговаривать с людьми

22 марта 2007

Мурашки по коже. Странное окончание странного дня. Я всё-таки проспала эту слякоть, скользкие дороги и жидкую грязь под ногами. Проспала. Видела лишь закат за лесом, сухую пыль, летевшую за колесами автомобилей, чувствовала прикосновение к своей руке чужой руки, считала столбы и позже – звезды на остывающем небе. Они так ярки сегодня, так нереальны. Прошлая весна еще дышит в затылок, а тут уже эта, и как разобраться с ней, с собой, остановить течение времени? Может быть, проще будет вновь все на свете проспать?
Можно рассказать о самом страшном кошмаре, и даже не обязательно верить в то, что услышат. Куда важнее просто говорить, и смотреть на прямоугольники светящихся окон, прислонившись спиной к решетке в заборе. Замерзать и говорить, идти домой и снова замерзать, дома залезать с ногами в кресло и наугад включать музыку – пусть.
Я слишком долго врала себе, и слишком много раз повторяла: так не бывает, потому что этого не было никогда. Сейчас я просто сижу наедине с собой, кутаюсь в клетчатый розово-фиолетовый плед и отчетливо понимаю, что ошибалась. То, что я принимала за минутную слабость, оказалось тем, без чего жизнь кажется пустой и разбитой.
Что будет?

Музыка: Theatre Of Tragedy – Cassandra

15 марта 2007 г.

Иногда я жалею, что пишу не на бумаге. Было бы хорошо порвать на мелкие-мелкие кусочки и подкинуть к потолку. И чтобы они упали на голову и запутались в волосах, а кто-то потом вынимал бы их оттуда и ласково ругался. Бумажный мир, где можно писать, не задумываясь, имена шариковой ручкой на запястье.
Не хочу, чтобы мою улыбку стирали ластиком, растворяли в начинающихся весенних дождях. Пусть будет. Пока просто капли иногда скользят по стеклу, оставляя черточки, напоминая о себе. А значит – скоро станет тепло. Скоро я проснусь, а за окном уже весна, та, которую я люблю. Я вряд ли стану писать стихи, вглядываясь в черноту по ту сторону стекла, но зато смогу очень многое вспомнить. В папке Game Over, как мне кажется, слишком много фотографий. И их будет еще больше, желаю я этого или нет.

Музыка: Olemus – Dreaming
Настроение: кто-кого-перемолчит

12 марта 2007 г.

Мой домашний любимец, для начала

[показать]

Натюрморт из пафоса и Гарепотера.

[показать]