В колонках играет - scissors sistersя бы все-таки разделил понятия "старх смерти" (как процесса умирания)
и "страх перестать быть".
и при разделении их сразу выяснится, что с первым можно работать моментом аутотренинга и уговоров - как с нежеланием идти к стоматологу, - а со вторым нет. либо знаешь, что это невозможно, либо нет.
вот, кажется. все страхи делятся на момент переключателя между да\нет и любая промежуточная позиция ведет к краху - сороконожка задумывается над тем, как она ходит. и те, с которыми можно работать, наращивая умение - и все промежуточные моменты будут значимы.
я, может быть, ошибусь, но пока не вижу противоречия: первая категория будет касаться взаимоотношений эмоциональных, вторая - физических.
с чем бы то ни было.
когда мы говорим о пользе страха, мы переводим его и отношения, им окрашенные, в область физического - "я это еще не умею, я буду двигаться очень острожно". причем неважно, о чем речь.
и когда мы говорим о его вреде, мы делаем обратный ход - физические отношения мы переводим в эмоциональные - "я боюсь высоты и все тут!" при этом сам по себе предмет может быть хоть физикой, хоть лирикой, та же высота, то есть страх ее.
очень близко к этим рассуждениям подходит процесс поднятия в себе внутреннего держателя, особенно, если раскачиватель близок к отчаянью или безумию. со всеми остальными эмоциями приходится поступать точно так же, как и со страхом, то есть прежде всего преводить их из разряда "либо нож в спину, либо шило в задницу" в разряд переживаний, которые идут неким бэкграундом, и на уровень адреналина в крови никак не влияют.
никакая информация, поступающая в человека через органы чувств, не лишена эмоциональной (оценочной) окраски. при этом эта эмоциональная окраска может быть настолько яркой, что информативная составляющая искажается порой ровно до наоборот.
так вот, поднимая в себе держателя, раскачиватель прежде всего начинает отделять мух от котлет, то есть переводить эмоции в разряд информации - точно так же, как я описал это относительно страха. "боже, как я замерз" превращаетя в "холодно, если я не хочу простудиться, следует принять меры". при этом раскачиватель почти всегда старается снизить градус получаемых эмоций, ни нож, ни шило уже не то что не добираются до плоти, они даже одежду не рвут. и вот тут наступает та самая опасность, равно сильная как в случае со страхом, так и со всеми остальными эмоциями - получаемая от мира информация, не окрашенная эмоциональной составляющей, остается поводом для размышления, а вот источником топлива быть перестает. и внешне, и внутренне это выглядит как утрата радости бытия, и потому, что каналы эмоций зажаты или даже отведены в сторону. в качестве восполнения этой недостачи раскачиватель (ставший держателем) может начать выуживать информацию из всех доступных и недоступных щелей, пытаясь превратить ее в топливо. его аналитический аппарат при этом превращается в натуральную боевую машину, но легкости бытия это никак не добавляет. наоборот, створки схлопнуты так плотно, как это только возможно.
так вот, после того, как процесс отделения информации от эмоций отработан до автоматизма - держатель снова учится быть раскачивателем. учится возвращать себе радость бытия, но не на истерике, не на кидании из крайности отрицания мира в крайность отрицания себя, а в принятии и себя, и мира, и всего того, что такая связка может предоставить. то есть фокус заключается в том, чтобы вернуть себе шило в задницу, при этом не возвращая ножа в спину, а это, доложу вам, не так-то просто, ведь опыта в по отдельности нет никакого, это все равно, что попытаться научиться видеть в зеркале только половину себя, а потом из этой половины потихонечку нарастить целое.
итог-идеал здесь, конечно, эмоции во всей своей полноте, но абсолютно лишенные оценочной шкалы. совсем. никак не искажающие получаемую информацию.
и вот тут может идти речь о жизни без страха - без эмоционального страха, с одним физическим, то есть одновременно с верным, незамутненным восприятием всего мира и очень точным созннием, какая именно опасность может исходить от того или иного существа\предмета. мне кажется, это не есть бесстрашие, это есть лишение страха функции кнута либо пряника. совсем, навсегда. страх переживается, но не заставляет предпринимать никаких действий, кроме тех, которые действительно необходимы. не заставляет. не ослепляет. не руководит.
вот бы дожить.