Теперь у меня есть персональная страница на Я.ру — Марк!

Я.ру - это новый сервис Яндекса, на котором делятся с друзьями самым интересным, знакомятся, дружат или ссорятся, вывешивают фотки, комментируют свои, чужие записи, обмениваются ссылками и рассказывают о своем настроении.

Надо сделать вывод, однако, вывод, что среди юристов города Новосибирска началась какая-то странная эпидемия заявления более чем странных и весьма дорогостоящих исков. Вообще-то эти иски как-то напоминают методику установочных процессов. Но напоминают они установочные процессы как, простите, свинья коня.
Впрочем, судите сами:
Некто г-н П. назаключал всевозможных сделок с г-ном Л. в результате которых г-н Л. взял на себя обязательства передать г-ну П. некое строение и участок под ним. Однако, г-н Л. скрыл от г-на П., что задолго до этого г-н Л. заключил предварительный договор с г-ном Р., вкотором основным договором был предусмотрен именно договор купли-продажи того самого дома и того самого участка. Г-н П. заплатил г-ну Л. деньги (правда, зачем-то ещё он прикупил в пользу брата г-на Л. и квартирку, которая, по правде говоря, вообще-то особого отношения к делу вовсе не имеет). И когда дело дошло до регистрации всего этого благолепия в виде подписанных договоров и права собственности в УФРС, то выяснилось, что по иску г-на Р. и дом и земельный участок арестованы. И арестованы наглухо. Никакие попытки снять аресты не увенчались успехом. Тут, правда, во всём этом деле участвовало и некое ООО А, но его касательство к подобным отношениям имеет какой-то непонятный вид: оно тоже арестовывало земельный участок, но… затем этот арест был отменён. В общем-то на этом вся история и заканчивается. А, да — есть ещё решение третейского суда (как из него самого видно — окончательное, а значит, в общем порядке не оспариваемое, поскольку оспорить решение третейского суда можно исключительно в тех случаях, когда в третейской записи не оговорено, что решение является окончательным. Спорить с ним можно исключительно на стадии выдачи по нему исполнительного листа), которым г-на Л. обязали заключить договор купли-продажи с г-ном Р.

Правда, после вынесения решения суда г-н Р. уступил свои требования г-ну Б., однако никакого такого определения по поводу процессуального правопреемства никто не выносил.

Так как снять аресты, наложенные по заявлениям г-на Р. не удалось, то… г-н П. обратился с иском в суд… за признанием просто-напросто своего права собственности, а ответчиком указал… г-на Б., Хотя, подчёркиваю, г-н Б., говоря откровенно, никаких действий, обязывающих г-на П. или нарушающих его права и свободы, вкупе с представлением угроз таким правам и свободам, вообще не совершал. Разумеется, без всяких объяснений г-н П. «привлёк» ещё в дело немыслимое количество совершенно посторонних лиц.

После такого небольшого предисловия, — уф! — читайте исковое заявление. И оцените его слог и креативность. А заодно обратите внимание на одну сверхлюбопытную деталь: это заявление вообще подано не просто в суд, а совершенно конкретной судье. Лично я вижу такое впервые. И мысли в голову приходят, знаете ли, самые невероятные, извините.

 

[показать] [показать] [показать]

Как-то М.Р. Болдырев рассказал мне, что ему одна из судей почти пожаловалась на то, что на неё валом хлынули процессы, так называемого установочного типа.
Поскольку автором и разработчиком методики установочных процессов как первого, так и второго порядков является как раз М.Р. Болдырев, то он долго возмущался поведением судьи, которая заявила, что они, судьи то есть, будут делать всё, чтобы только отбрыкиваться от такого типа процессов. Возмущение его было понятно: судья просто не имеет права разбираться в том — установочный процесс перед ним или нет (с внешней точки зрения, кстати, установочный процесс ничем решительно не отличается от любого другого. И время от времени, кстати, именно М.Р. Болдырев имитировал установочный процесс, чтобы заставить судью ошибиться и именно «отбрыкнуться»). Он должен просто рассматривать дело. Установочность самого процесса относится, в сущности, не к иску как таковому, а исключительно к контексту дальнейшего осуществления прав соответствующим субъектом. А вот то, каким, собственно, образом будет использовано субъектом судебное решение — этого субъекта и только его дело. Дело же судьи состоит не в том, чтобы урегулировать всю жизнь и дальнейшие деяния лица, а состоит исключительно в рассмотрении самого дела и вынесении по нему обоснованного и законного решения. Будет ли взыскатель затем

Читать далее...

4 июня 2007 года  должно стать чёрным днём для противников государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним на основании решений третейских судов. В этот день Конституционный Суд Российской Федерации принял определение, в котором прямо указал на ст. 28 ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», причём указал именно на то, что

Мораль же из этого определения такова, что споры относительно того — являются ли решения третейского суда основанием для государственной регистрации как договоров, так и прав, подлежащих государственной регистрации закончен, и ответ таков: являются. А кому мало законоположения ст. 28 ФЗ «О государственной регситрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» и ст.ст. 11 и 12 ГПК РФ

— пусть читают определение Конституционного суда № 377-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Алтухова Александра Павловича, Алтуховой Галины Федоровны и других на нарушение их конституционных прав частью 1 статьи 4, статьей 42 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и абзацем шестым пункта 1 статьи 17 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»» от 4 июня 2007 года:

Читать далее...

„ Цур тобi, пек тобi!“

 

„ Преступное использование несовершенства законодательства…“

 

„Пылая праведным гневом, он sine ire et studio сел писать юридическую статью,“ — так или примерно так мне захотелось описать процесс написания статьи, появившейся в одном из изданий и содержащей ссылку на статью «Произвольная подсудность» в газете «ЭЖ-Юрист» №34 (август 2007). Смысл попавшейся мне статьи сводится к следующему: автор видит злоумышление и злоупотребление правами в действиях тех лиц, которые используют приёмы для изменения подсудности спора по сравнению со ст. 28 ГПК РФ, скажем, или ст. 35 АПК РФ, соответственно.
Натурально, автор призывает всем миром броситься, очертя голову, на всеобщую борьбу с таким «злом». При этом, указанный автор статьи (в отличие от автора статьи «Произвольная подсудность» в «ЭЖ-Юрист» проф. В.В. Яркова) вовсе не утверждает, что сами по себе способы, а точнее, только один из замеченных для этого способов, незаконны. Он говорит совершенно о другом и при этом «пылает праведным гневом». Вернее сказать, что это ему только кажется, что гнев его праведен, а на самом деле… Впрочем, давайте по порядку.

Автор статьи описывает дело следующего класса. Пусть между предприятием «Чёрное море» и предприятием «Белый пароход» возник спор, в разрешение которого «Чёрное море» решило заявить иск в суд о взыскании с «Белый пароход» некоторой суммы денег. В принципе, по общему правилу (но только, простите и заметьте — по общему!) истец должен обращаться в суд по месту нахождения ответчика. Пусть истец не желает обращаться именно в суд по месту нахождения ответчика и он проделывает следующее: любым допускаемым по закону методом, он вовлекает в правоотношения между собой и ответчиком ещё одно лицо, скажем, ООО «Аццкая сотона» и предъявляет иск к двум ответчикам — к предприятию «Чёрное море» и ООО «Аццкая сотона». В этом случае, разумеется, подлежит применению правило ст.36 АПК РФ, согласно которому праву истца принадлежит выбор по крайней мере между двумя судами: по месту нахождения одного и по месту нахождения другого ответчика для подачи своего искового заявления и рассмотрения дела по существу.

Ну и что? — да, в общем-то, ничего особенного, метод даже и не слишком хитрый, можно придумать и помудрёнее. Ничего противозаконного в нём лично мною не усматривается вовсе. В конце концов каждый вправе защищать свои права любым допускаемым законом методом. Но вот автор как раз что-то такое усматривает, так как сразу же, вопреки обязательной для всякого цивилиста презумпции добросовестности и разумности, делает предположение, что изменение подсудности спора в этом случае происходит для передачи дела в коррумпированный суд или коррумпированному судье. Предположение, надо отметить, настолько сильное, что захватывает дух.

Отмечу сразу, что в статье «Произвольная подсудность» г-н В.В. Ярков, хоть и

Читать далее...

Читать далее...

Чрезвычайно интересная точка зрения была выражена коллегией по гражданским дела Новосибирского областного суда. И причём во всё том же самом весьма примечательном деле, в котором федеральный судья Л.А. Куранова (ур. Андреева) согласовывала весьма своеобразным образом решение по телефону в присутствии участников процесса, совершенно не стыдясь совершенно срамной картины и своей, мягко скажем, удивительной реплики о том, что она сначала решит, а только затем подумает как обосновать. Ни дать-ни взять: известная сцена суда в Зазеркалье.
Мы уже излагали фабулу этого дела и, между прочим, спросили читателей о том, какое решение вынесет областной суд по приведённой уже кассационной жалобе.

Тут мы приводим изумительное по своему содержанию кассационное определение того самого Новосибирского областного суда по тому самому делу. И при этом предлагаем обратить внимание вот на какой захватывающий дух его отрывок:

 

Неожиданно, правда? Обратите внимание: доводы жалобы совершенно не соотнесены ни с материалами дела, ни с законодательством, следовательно, из написанного надо понимать однозначно — нарушение логики в судебном акте при даче оценки обстоятельствам, имеющим существенное значение для разрешения дела по существу, не есть основание для отмены решения, а кассационная инстанция по невероятно глубокой мысли автора этого текста не может переоценивать уже данные судом первой оценки обстоятельства.

 

Остаётся только добавить, что по сложившейся традиции текст судебного акта во второй инстанции ваяет судья-докладчик. В данном случае это — ф.с. В.Б. Быкова (ур. Франчик), которая уже отличилась своим несколько своеобразным, в смысле подхода к этике и логике, поведением.
На мой вопрос к нескольким нашим общим знакомым — вполне ли владеет указанная дама аппаратом логики и, в частности, modus ponens, меня все как один заверили, что указанная судья никогда дремучей глупостью не отличалась.
Лично я так и не могу понять: чем же отличается эта судья — склонностью к вынесению заведомо для неё незаконных судебных актов (то есть к совершению деяния, предусмотренного в качестве преступного ст. 305 УК РФ) или к проявлению всё-таки непроходимой глупости. Впрочем, какая, в сущности, разница?!

 

Итак, внемлите новому слову в области правоприменения в Новосибирском областном суде:

[показать]
[показать]
[показать]

Интересно и то, что в этом деле

Читать далее...

Мне высказали претензию. Такую себе нешуточную претензию по поводу публикаций в этом журнале. Точнее, претензий было две: одна была от федерального судьи, несколько истероидного характера женщины с намечающимися на боках складками и причёской à la бабетта, а вторая — от прокурорского работника, мужчины лет тридцати-тридцати двух, коренастого, с рыжеватыми волосами, постриженными на манер немецкой молодёжи тридцатых годов прошлого века, и колким взглядом. И тот и другая были недовольны моим журналом. Претензии состояли в том, что я публикую в журнале критику на некоторые судебные акты (однако, собственно, критику оба были ещё готовы снести) и, что самое ужасное, с их точки зрения, — сами судебные акты, подвергаемые критике.

Вообще-то я сам никогда особым терпением не отличался и всякого рода нападки, если полагал их необоснованными, выслушивать до конца даже и не склонен. Послать я могу быстро и бесповоротно, нащёлкав репликами по носу так, что отчихаться пострадавшему от такого реприманда удаётся не сразу, а то, что впоследствии соответствующий человек начинает в разговорах со мною будировать, лично меня волнует крайне мало. Но в данных случаях я не только выслушал всё сказанное и той и другим, но даже и вступил в содержательную дискуссию. Мне было до крайности интересно услышать аргументы, которые выскажут и та и другой, причём независимо друг от друга, поскольку и та и другой никак не могли в норме слышать соответствующую аргументацию идеологов семидесятых годов прошлого столетия и слушать на кухне передачи BBC «что происходит на Руси» просто потому, что тогда оба находились в том возрасте, когда идеология, а тем более — полемическая аргументация, отнюдь не воспринимается.

Поразительным в наших разговорах мне представилось то, что два человека независимо друг от друга служащие по ведомству государственной власти (правда, неизвестно — является ли вообще прокуратура частью системы государственной власти, но и та и другой отведывают из кормушки, в которую им от вольного сыплют корм налогоплательщики, и та и другой, включая и прокурорского работника c сомнительным свойством власти, почитаются за государственных людей) привели примерно один и тот же основной аргумент: то, что тут в журнале публикуются кое-какие решения, разрушает авторитет суда и, следовательно, имеет антигосударственную направленность. Это вам, простите, не идиотизм с рептилией. Это вам, — а особливо ж тем, кто помнит шестидесятые и семидесятые, — сюжет, который будет, кажется, покруче «Фауста». Это, — да простят меня непонимающие! — слишком серьёзно, чтобы можно было пропустить мимо ушей.

Я возразил на такой довод, каюсь — не без провокационной задней мысли, что глупости в публичных актах, коими, без всякого сомнения являются судебные акты, если кого и позорят, так всенепременно только и исключительно их авторов, но никак не государство. И получил замечательный ответ от обоих: эти авторы — носители государственной власти, а потому, их позор это позор государства. С таким аргументом мне трудно было не согласиться. Действительно, если, скажем, судья, даже в своё свободное время, сняв штаны, почнёт стучать чечётку на площади перед Оперным театром, то его непотребство так или иначе, но станет касаться не только его персонально, но и государственной власти в целом. Не спорю, «Валька Полстакана» — фигура государственная, тем более, что совершенно невыборная, хоть бы она и имела право на личную жизнь. Просто потому, что она при государевой должности состоит, и эта её личная жизнь оплачивается, вообще-то известно чьими денежками. Поскольку, наконец, eх ungue leonem cognoscimus. Тогда я задал вопрос о том, почему, собственно, именно я должен беспокоиться о блеске и славе государственной власти. И получил очень похожие ответы. Оба мои собеседника стояли на позициях, что я должен это делать, поскольку я живу в этом государстве. И я уточнил: „И каждое моё дыхание должно славить теперь именно это государство?“ „Да“, — последовал ответ. Моё возражение, что государство ещё не есть его власть, а гражданское общество, в котором я живу, ещё не есть и государство, и, кроме того, хорош я или плох, но вообще-то всякое гражданское общество и государство вкупе со всеми его властями и прокурорами только что и служит для меня с той целью, чтобы обеспечивать и защищать и мои права и мои свободы, разбились, наконец, о замечательные ответы.
Прокурор сказал: „Софистика!“
Судья парировала:

Читать далее...

Уже немало было написано о том, что чёткость определений в законодательстве – не пустой звук. Делались сравнения нечётких определений с фантомами и уродцами, которые, отрываясь от своего создателя, начинают собственную жизнь, активно вмешиваясь при посредстве государственно-властных механизмов в частноправовые отношения.
Пришло время обсудить ещё одно замечательное понятие, которое вовсю используется в законодательстве. Речь пойдёт о понятии «услуга»? Читать далее...

Помните, ранее здесь в журнале упоминался процесс, в котором некая федеральная судья Л.А. Куранова (впрочем, для читателей сего журнала личность, кажется, совершенно известная и достославная) позволила себе в присутствии сторон процесса при открытых дверях во время вынесения решения позвонить куда-то (предположительно в Новосибирский областной суд), рассказать фабулу дела, заявить, что она решит так и так, а затем уже подумает как именно мотивировать? (Единственное, что намеренно было искажено в ране опубликованных статьях, так это то, что нами упоминался отказ в иске, а на самом деле речь шла об удовлетворении)
Вы помните, вы всё, конечно, помните…
А мне пришло время рассказать об этом всём с подробностями

Фабула дела проста:

Логически понятно, что дело состояло в проверке выполнения шести условий, описанных в дополнительном соглашении.
В очередной раз повторюсь, но эти шесть условий влекли именно и исключительно прекращение обязательства между истцом и ответчиком.

 

Вот тогда-то и отличилась судья Л.А. Куранова.
Она тут же заявила: „Вы что думаете — я всё это буду проверять? Не буду!“ Затем состоялся её достопамятный телефонный разговор, шокировавший, надо отметить, обе стороны по делу. А в итоге она просто-напросто сочинила решение, в котором написала, что дополнительное соглашение ничтожно, поскольку устанавливает обязательства… между А и Б, а они не являлись сторонами основного договора!..

На такое изумительное по глубине мысли и качеству извращения решение была принесена кассационная жалоба. Между прочим, все участники с её доводами согласились.

Читать далее...

То, что в Российской Федерации нынешнему государственному режиму гражданское общество со всеми его истинными институтами оказалось совершенно ненужным (а на самом деле и попросту — мешающим), кажется, ни для кого уже не секрет. По мысли нашего замечательного во всех отношениях Президента и его свиты суверенитет в понимании демократии именно им и этой самой свитой настолько велик, что представительство гражданского общества сводится, надо так понимать, только к организации Общественной палаты при горячо любимом Президенте России. То есть, все институты, которые не при Президенте России и в формировании коих бюрократия, кадровое управление которой находится в его, Президента РФ, руках, никакого участия не принимает с точки зрения правящей камарильи весьма желательно низвести до нулевого уровня. Лучше же всего при этом, опять-таки с их точки зрения, чтобы эти институты присутствовали, но были бы не менее декоративны, чем пресловутая Общественная палата или участие народа в формировании органов власти. В последнем случае у людей (а народ, — это к сведению тех, кто явно перепил пива в студенческие годы! — состоит именно из людей, и каждый человек, между прочим, имеет некоторые неотъемлемые индивидуальные права, осуществление которых он не обязан, между прочим согласовывать ни с какими политическими партиями, например) были отняты практически все права: и право на участие в отправлении правосудия, и активное и пассивное право выборов глав администраций субъектов федерации, и пассивное и активное право выборов в Совет Федерации, и практически все права выборов в Государственную Думу (да-да, нечего тут строить рожи — ныне выбираются не депутаты, а партийные списки, что вовсе не одно и то же).

Пришло время рассказать, например, об одном из способов атак на третейские суды.
Заметим, что третейские суды — самый настоящий институт гражданского общества. Именно так! И именно они осуществляют то, что согласно классификации Г.В.Ф. Гегеля, называется Rechtspflege. Именно они, а вовсе не государственные суды, как полагают некоторые. Для большей ясности, могу сказать, что указанное слово «Rechtspflege» переводится весьма часто как именно «правосудие».
Другое, конечно, дело, что указанному методу атаки можно и должно, без всякого сомнения, противодействовать. Необходимо противодействовать. Необходимо хотя бы для того, чтобы каждый раз показывать совершенно обалдевшему от власти чиновному сообществу и тем, кто делает ставки на него, что оно не просто не всесильно, но, к тому же, ещё и не слишком умно.

Для того, чтобы можно было понять — кто и как использует этот метод, а также найти способы ему противодействовать, надо внимательно посмотреть некоторые нормы законодательства. В сущности, не так уж много этих необходимых для рассмотрения норм.
Речь пойдёт о том, что для получения исполнительных документов по решениям третейских судов необходимо (разумеется, только в случае, когда указанные решения вообще подлежат исполнению, например, если они не являются только решениями о признании) обращаться в суды государственные. Законодательство, во всяком случае так, как оно написано и как оно мыслилось при его создании, предусматривает определённый государственносудебный контроль над прибеганием к содействию в исполнении судебных негосударственных решений исполнительной властью. В общем-то, это вполне логично. Тем более, что такой контроль сводится не к пересмотру дела по существу, — рассмотренное по существу третейскими судами дело государственные суды как раз рассматривать никакого вообще права не имеют, — а к проверке строго и очень узко очерченных в законодательстве оснований. Все эти основания перечислены в ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации», в ГПК РФ и АПК РФ. То, как относятся к закрытости перечня оснований проверки суды — разговор особый, федеральный судья Л.А. Куранова, например, умудрялась не только выдать исполнительный лист по решению, которое вообще не подлежало исполнению, так как было решением о признании, но и написать в определении, что она проверила не только законность соответствующего третейского решения, но и его обоснованность. Эта судья вообще довольно много чего делает чудесного и откровенно глупого и безграмотного.
Но теперь речь не о глупости, чванливой хамовитости и

Читать далее...

Как вы думаете — отчего, скажем, при аресте векселя суд может считать необходимым не только запретить распоряжаться им, но и обязать кого-либо физически передать его на хранение некоему совершенно нейтральному, ни в чём не заинтересованному человеку?
Скажете, что это, конечно, дело понятное и ясное? — А вот, простите, кому как. Грамотному юристу, хоть чуть-чуть почитавшему вексельное законодательство, как раз всё ясно. Причём ясно из одного только законодательства, заметим.

А вот ещё один вопрос на засыпку: если определение об обеспечительных мерах принимает третейский суд, то что означает обращение в суд общей юрисдикции за принятием обеспечительных мер по определению третейского суда? Ну, ответьте! — Верно: это как раз вторичный процесс, в котором государственная власть занимается обеспечением того, что решил третейский суд.
Но в таком случае, вообще имеет ли государственный суд право изменить определение третейского суда о принятии обеспечительных мер, приняв их только наполовину, скажем?

Совершенно понятно, что никак не может — мотивирует определение о применении обеспечительных мер не государственный суд, а исключительно суд третейский, который имеет перед собою соответствующие материалы по делу и доказательства. Но это ведь кому понятно? Вероятно только тому, кто вообще в состоянии читать законодательство. Например, в той его части, что государственный суд не занимается проверкой по существу судебных актов другого, негосударственного, суда, а также в той, в которой государственный суд вообще изучает только и исключительно только те обстоятельства, которые имеют значения для рассмотрения дела, находящегося в нём, по существу, а значит, ему нет никакого дела вообще — из каких таких соображений третейский суд вынес определение своё. Это не государственного суда дело. Его дело только проверить законность и наличие, собственно, такого определения. И только. Со всем остальным разбираться ему не дано.
Заявление же в государственный суд о принятии обеспечительныхмер по определению третейского суда имеет только и исключительно один единственный мотив: третейский суд вынес определение о применении именно таких, а не эдаких обеспечительных мер. И никаких иных мотивов и доводов тут не требуется. Знаете, иногда судам вообще полезно говорить себе: „А это — не моего ума дело!“.
Значит, удовлетворение частично заявления о принятии обеспечительных мер по определению третейского суда и вовсе невозможно: не имеет права государственный суд заниматься оценками того — насколько третейский суд обоснованно принял своё определение, атем более — входить в изменение того комплекса обеспечительных мер, которые третейский суд счёл необходимым применить. Ну, не имеет права, и всё тут!

А вот судье Кулиевой А.М., коя со сверхчеловеческим надрывом функционирует в стенах Центрального районного суда города Новосибирска, не только неясно, что соответствующее определение принимается не через несколько месяцев с момента поступления в суд (не важно уж какое: «да» или «нет»), а в день поступления в суд, но и то, что влазить вовсе не в своё дело, да ещё и обнаруживая изрядное невежество в вексельном законодательстве — вовсе не к лицу.

Ей, как мы писали ранее, были направлено заявление, в котором заявитель просил наложить арест на вексель и передать его на хранение третьему лицу.

Без дальних слов излагаю здесь определение, которое эта, с позволения сказать, судья вынесла по прошествии далеко не одних суток (а более, чем месяца!) раздумий над тремя или пятью листочками бумаги:

[показать]

Ниже излагается весьма короткое заявление в квалификационную коллегию судей относительно явных и очевидных правонарушений федерального судьи А.М. Кулиевой.

---

Определите химический состав металла «на глаз»! — Слабо? — То-то же! Потому и слабо, что Вы не работаете экспертом. Окажись Вы в звании эксперта с образованием конструктора электровакуумной аппаратуры — сразу же научились бы не только определять „визуально“ химические составы металлической посуды, но даже и видеть назад во времени на расстоянии. Знаете, так уверенно и чётко. Визуальным методом. Прозревать, так сказать.
Думаете, что я тут совсем с ума сошёл? Ну да, ну да! Конечно же, именно так я себя и почувствовал, когда прочёл экспертное заключение. Вполне категоричное и чёткое. Хотите расскажу? Хотите? — тогда слушайте.

Читать далее...

Читать далее...

Здесь публикуется одно решение по на мой взгляд интересному делу. Само по себе дело это интересно как раз тем, что оно вовсе не экзотично: В и некая зарубежная фирма S заключили договор, согласно которому В взял на себя обязательство передать в собственность S вексель определённого типа и содержания, а S — уплатить определённую сумму денег. Совершенно аналогичный договор был заключён и между В и отечественной фирмой Р. Разница между этими договорами состояла только в том, что в договоре между S и В была предусмотрена уплата неустойки. Когда же Р не передала в собственность В вексель, последний обратился в суд с иском о взыскании возмещения реального ущерба, мотивируя свой иск тем, что теперь он, В, обязан уплатить в пользу S неустойку.
Сумма иска как раз совпадала с суммой неустойки.

И суд вынес вот такое решение:

[показать]
[показать]
[показать]
[показать]

Можно обратить внимание, кстати, что в решении явно прослеживается логика анализа конструкции договора с точки зрения, изложенной в статье «Конституция договора»
Интересно знать: верно ли, по вашему мнению, рассудил суд?

То, что договор есть двух- или многосторонняя сделка, не вызывает нынче ни у кого сомнения. Другое дело, что с одной стороны, под понятие договора пытаются подводить чуть ли не любое соглашение между двумя или более лицами, забывая о том, что сделкой в смысле ст. 153 ГК РФ являются только и исключительно действия, направленные на возникновение, изменение и прекращение прав или обязанностей, причём именно прав или обязанностей в понимании самого ГК РФ, а не всяких вообще, какие только существуют на свете, например, не процессуальных; а с другой стороны, при вопросе о том, из чего, собственно внутри себя состоит договор, отвечают весьма коротко и весьма невнятно: «Из условий».
Но в русском языке под условием, вообще говоря, понимается конструкция вида: «если… то…». В реальности же в текстах договоров такого рода конструкции в явном виде встречаются довольно редко. Во всяком случае, намного реже, чем вроде бы должны встречаться, если исходить из того, что именно условия и составляют самый договор.

Ну, предположим, что те или иные тексты, без всякого ущерба для их содержания действительно можно представить себе в виде «если… то…». Предположим.
А что тогда делать с текстом договора вот такого рода: „Покупатель: г-н Золотопупенко и Продавец: г-жа Оноприйчук-Передыщева пришли к соглашению о следующем:…“? Или вот с таким вот текстом: „Покупатель обязан уплатить Продавцу 5 рублей“? Каким образом можно преобразовать этакие вот тексты, собственно, в условия?

А если по крайней мере некоторые тексты договора без ущерба для их содержания нельзя представить в виде «если… то…», то нет и никаких оснований утверждать, будто текст договора состоит только и исключительно из условий.
Мало того, можно смело утверждать, что большая часть, например, договоров дарения вообще не содержит в себе именно никаких условий… а договорами они, тем не менее, по мысли законодателя являются.

Прежде всего стоит обратить внимание на то,что всякий договор сам по себе обладает некоторой определённостью. Он и в самом деле должен определять нечто, например, определять права и обязанности, которые подвергаются изменению в результате заключения договора. Причём это могут быть как обязательственные права и обязанности, так и вещные, но в любом случае, они должны быть выделены из тотальности всех возможных прав, уже потому только, что полное изменение прав субъекта вообще невозможно — при полном, тотальном изменении прав субъекта мы с неизбежностью получаем уже другого субъекта, так как всякий субъект, вообще говоря, характеризуется в правовой действительности только и исключительно набором его прав и обязанностей. Сам же по себе субъект с помощью договоров несменяем и неуничтожаем. Из этого, кстати, и следует, что неотрывные от лица или субъекта права не могут быть прекращены именно сделками. Например, нельзя с помощью сделки отнять право субъекта на обращение в суд. Оно может быть прекращено только в результате его волевого использования самим субъектом. Да и то не в тотальности, а лишь в совершенно определённом объёме. Смотрите, и даже в этом примере проступила некая определённость.

Если же теперь возвратиться к договорам, то становится понятно, что в договоре, в силу его ограниченности и частичности изменения им прав и обязанностей, должны содержаться некоторые, определямые волями сторон элементы, которые вовсе не могут сводиться только к условиям, правам или обязанностям. эти элементы суть определения, которые конкретизируют абстрактность договора как просто двух- или многостронней сделки.
Следуя по этой логике далее, можно обнаружить, что воли сторон согласуются в договоре в том, что они определяют тем или иным образом либо правоотношения, которые возникают между субъектами, либо самих субъектов, для которых и между которыми возникают правоотношения, либо вещи, по поводу которых возникают между субъектами правоотношения. Но при этом при всём такие тексты договора будут именно оставаться определениями, но никак не условиями.
В приведённом примере текст „Покупатель обязан уплатить Продавцу 5 рублей“ будет именно определением, причём определением весьма сложным. С одной

Читать далее...

Хамство, знаете ли, иногда и забавляет. Тут в журнале можно найти материалы относительно одного субъекта, который, представляя интересы моего оппонента, и будучи профессиональным адвокатом, просто-таки выворачивался наизнанку для того только, чтобы всячески продемонстрировать своё неуважение к автору этих строк. Он и спиной к нему поворачивался, и зад свой демонстрировал... и реплики всякие подпускал.
Вот неполный набор вариантов поведения этого субъекта:

Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района города Новосибирска:

Стоит обернувшись задом, глядя в окно. Вопрос задаётся его затылку, спине и попе.

вопрос: "Скажите, пожалуйста, каковы предмет и основание вашего иска?"
ответ: "Читайте иск!"
вопрос: "Я читал, однако, не понял, а знать это я имею право. Ответьте мне на поставленный вопрос, пожалуйста"
ответ: "Читайте иск"
вопрос: "Я сам знаю - что мне читать, а чего не читать. Я спросил Вас другое - не что мне читать, и не что мне следует делать с исковым заявлением, а каковы предмет и основание Вашего иска?"
...

Входя в помещение на моё приветствие делает вид, что не видит и не слышит меня.

...

Вошёл в кабинет, сел рядом со мною (более свободных мест не было) на край стула, боком к судье, лицом к двери и спиной ко мне.

...

Федеральный суд общей юрисдикции Заельцовского района города Новосибирска:
задаю вопрос, относительно обстоятельства, отражённого в протоколе судебного заседания, но которое он, тем не менее отрицает.
реплика относительно меня в ответ на такой вопрос: Он дела не читал! (На самом деле дело-то я читал, а вопрос задал именно затем, чтобы убедиться, что он не оговорился)
мой ответ: "А вот это - не Ваше дело! Я сам знаю что, когда и где читать"
...

мои пояснения: "...как сказал мой коллега..."
его реплика: "Вы мне не коллега!"

минуту спустя в мой адрес: "Бомж!"

тут уже я не выдерживаю: "Вы - хам, господин... далее следует его фамилия"
его замечательный по глубине ответ (предлагаю оценить): "Я не могу быть хамом, поскольку я - не еврей!" (Впоследствии выяснилось, что этот человек живёт с твёрдым убеждением, что Ной и вся его семья были евреи. Инетересно при этом - если он так считает, и известно, что кроме семьи Ноя остались в живых только зверюшки, да прочие животные и растения, то от какой обезьянки, аль поросюшки какой ведёт свой род он сам?)
...

изложение возражения против моих доводов: "Он (имеется в виду я) считает, что он сильно умный!"
...

характеристика моего утверждения: "А то, что сказал представитель истца - глупость несусветная!"
Тут уже я прошу суд объявить замечание. Суд объявляет ему замечание, делая отметку об этом в протоколе.
...

речь в реплике: "Представитель истца не понимает разницу между процессуальными и пресекательными сроками". (глубокая мысль - замечу! особенно если иметь в виду, что срок на оспаривание приказа об увольнении он считал вообще непродляемым ни по каким основаниям, а я полагал, что такой срок вообще не пропущен. Но с другой стороны - а что, задачей судебного процесса является выяснение моего понимания?).
...

его реплика с места, означающая несогласие с моей позицией: "Идиот!"
Я в ответ сочувственно и демонстративно улыбаюсь.
...

начало моего вопроса: "Скажите, пожалуйста, верно ли я понимаю, что..."
он, прерывая: "Что за глупость! откуда я знаю - что он понимает!"
я продолжаю: "Скажите,пожалуйста, верно ли я понимаю, что..."
он, переходя на визгливый крик: "Что он (в смысле я!) издевается? Ну что за чушь - правильно ли он понимает?! он не умеет ставить вопросы!"
я настаиваю: "Если Вы дослушаете - может быть Вам будет понятен вопрос!"
тут уже вмешивается судья: "Послушайте, ну дайте же ему просто задать вопрос!"
...

Его заключительная позиция во время произнесении мною речи в прениях:

Читать далее...

Дело вокруг признанного тремя судами за посторонним лицом - г-ном О. объекта недвижимого имущества, арестованного по спору между двумя предприятиями, ни одно из которых не является на самом деле собственником, о котором писалось ранее тут и тут, получило, кажется, своё продолжение.

Только продолжение это, как бы выразиться... уже имеет свойство déjà vu.

Дело в том, что предприятие ООО П обратилось в федеральный суд общей юрисдикции Заельцовского района, который наложил на указанное помещение арест по определению третейского суда, с заявлением об отмене обеспечительных мер.

Поскольку решение третейского суда не исполнено, и сам третейский суд меры обеспечения не отменил, то единственным основанием для этого может являться только п. 6 ст. 25 ФЗ "О третейских судах в Российской Федерации".

Что же в этом поразительного? - спросите вы...

Спросите - отвечу.

Ранее юристы этого субъекта уже пытались встрять в дела между г-ном О. и  ООО Д. Тогда они написали частную жалобу на определение федерального суда общей юрисдикции Заельцовского района города Новосибирска, в которой просили коллегию по гражданским делам Новосибирского областного суда просто-напросто отменить определение о принятии обеспечительных мер в виде ареста, вынесенного указанным районным судом. Тогда всё кончилось весьма и весьма просто: представителю ООО П в коллегии мягко (а может, и не очень мягко - вопрос вкуса и привычек к г-ну Ю.И. Дроню) объяснили, что третьи лица, которые не являются даже участниками третейского процесса, ну никак не могут встревать в этот процесс, тем более, что ООО П вообще никакого отношения не имеет ни только к судебному процессу в третейском суде, но и к означенному арестованному помещению.

И вот - опять двадцать пять!

Давайте же внимательно прочтём норму закона и попытаемся ответить на очень-очень простой вопрос.

Вот норма закона:

Статья 25. Полномочия третейского суда распорядиться о принятии обеспечительных мер

...

А вот и очень-очень простой вопрос:

Уже писалось в материале "Когда срывает крышу", о преинтересном случае, когда некто г-н Ш. заявил иск о признании договора комиссии недействительным на основании ст. 177 ГК РФ к своей бывшей супруге г-же М. и её контрагенту - г-же Е., полагая, что сама по cебе беременность г-жи М. в момент заключения договора даёт ему основание на такой восхитительный иск. Если прочесть тот материал, то можно в комментариях увидеть, что была сделана попытка построить модель обоснования такого вот иска, основанного на ст. 177 ГК РФ, от третьего лица, в сделке не участвующего. Ничего в такой попытке не выходило.
Но в материале было, между прочим написано и вот что ещё:

Собственно именно с этого замечания и началась попытка понять: руководствуясь какими такими соображениями судья могла вот так вот взять да и начать производство по такому примечательному иску. То есть слова "... не менее интересно и то, что..." следовало понимать буквально, а не в стиле саркастическом - действительно же: интересно!

Сегодня я был в суде у той самой судьи, с которой разговаривала другая судья, приостановившая производство по делу. И выяснилось то, что интересно в ещё большей степени. И поучительно весьма.

Как мы помним из материала "Когда срывает крышу", судья, рассматривавшая спор между гг. М. и Е с участием в качестве третьего лица г-на Ш., поговорив с другой судьёй, приостановила-таки производство по делу, узнав, что у той, другой судьи, действительно имеется иск г-на Ш.
Всё вроде бы правильно.
Правильно?
Нет!

Дело было в том, что в качестве доказательства производства дела по иску (тому самому - с беременной супругой) г-н Ш. предъявил исковое заявление о таком иске с отметкой о получении этого заявления судом. Это заявление я видел сегодня своими глазами. Отметка подлинная, а вот никаких аргументов права на иск по ст. 177 ГК РФ в нём, естественно, нет. Равно как нет ни малейших серьёзных аргументов в пользу того, что г-жа М., вступая в договор комиссии, не могла понимать значения своих действий и контролировать их. Их нет именно потому, что никаких  рассудочных аругментов в таком иске и быть не может. То есть допустить наличие самих по себе обстоятельств ст. 177 ГК РФ, конечно, можно; однако, тогда в качестве основания иска надо указать ещё и на нарушение прав и охраняемых законом интересов того самого иного лица, не участвовавшего в сделке, которое решило выступить истцом по такому иску. Совершенно ясно, что ни на каких разумных основаниях расторжение договора, порождающего только и исключительно обязательства для его контрагентов, но никак не изменение вещных прав или ограничение прав иных лиц, не участвующих в договоре нет и быть не может. А коль скоро, наличие нарушения прав и охраняемых законом интересов таких иных лиц есть обязательное условие для истца в данном случае, то указание на них есть обязательный элемент основания иска. Без этого нельзя начинать производство по делу.

Так вот, самое интересное, что судья и не возбуждала производства по этому иску. Таким образом, наши построения были совершенно верными. И верно было поведение судьи.

"А как же исковое заявление с отметкой? А как же разговор двух судей по телефону?" - спросите вы.
Вы спросите. Конечно, спросите. А я, конечно, отвечу.

Дело всё в том, что такое странное во всех отношениях (интересно бы знать - ктó его писал?!) исковое заявление судом действительно было получено. И... всё правильно: в конце концов попало

Читать далее...