… Мы пытаемся друг без друга.
Но эта попытка – вот так жить в половину тела,
В четверть поцелуя, где вместо твоих губ - прикосновение зимы,
Сплетая пальцы с ветром, а не с твоими пальцами.
Молюсь теперь:
Те, кто навсегда уходят,
Пусть навсегда останутся.
Тело моё белое по твоей простыне в мелкий горошек.
Нет больше на свете двух самых бездомных кошек.
Крашусь в рыжий, рыжий, рыжий
Воробьи бегут по лужам
Солнце слезы мои сушит
И гитарными аккордами по крышам
Бьет. Это все же весна.
Крашусь в рыжий, рыжий, рыжий…
Прежде чем ты станешь прежней,
Расскажу – какой я грешной была.
Как ласкалась другими губами,
Как захлебывалась чужими глазами,
Утешалась – не твоими – руками.
Крашусь в рыжий, рыжий, рыжий…
Рыжей гривой тряхну и заплачу.
Только это, дорогая, не значит –
НИ-ЧЕ-ГО.
Нам обеим пожелаю удачи.
Вот и всё.
До свидания – скажу. Будут встречи,
Будет солнце, море, пиво и вечер,
Будет все - что было будет.
Мы же взрослые с тобою люди.
А когда-то это все было нашим,
Мы курили сигареты и гашиш,
Наливали вин полные чаши,
Осушали их за нас.
Чаще
Вспоминать буду эти дни.
Только это не значит ничего,
Ничего это не значит.
С неразмерного счастья моего
Ты даешь мне сдачу –
И прощально целуешь в губы.
собирать в пузыри то,
что из густого, липкого,
но приятного и эфирнообразного
стало трижды переработанным высохшим гноем
или один раз перелюбить
а потом всю жизнь экономить.
А еще мне было грустно и захотелось хорошего.
Развесила по комнате листочки с надписями: Улыбнись!.
И коврик для мышки обклеила… бумагой цветной… вот.
По истории отечественной литературы дали задание (по желанию, на дополнительный балл). Написать письмо из 18 века.
Пытаясь соблюсти все традиции письмописания того времени…
Ну вот… Писала… Таким образом белый лист формата А4 превратился в письмо 18 века.
А еще у меня сегодня именины.
Точнее именины моего имени.
И меня сегодня в универе поздравляли: хоровод водили.
Это все было на истории той же самой (отечественной) литературы.
Люблю я нашу преподшу.
Она…
Ну просто…
Сказка.
Я читаю альтернативную поэзию города Владивостока.
Курю золотые Эссе, прикуривая золотой квадратной зажигалкой.
Слушаю Земфиру в новых наушниках и постепенно умирающей гарнитуре.
Хожу на каблуках…
И с офигительно переливающимся на губах блеском.
Сильно крашу ресницы, особенно нижние и они становятся похожи на лапки наглого паучка.
Неизменно надеваю на глаза очки.
Леплю непонятные фигурки из пластилина.
Каждый вечер поглощаю 50 грамм черного шоколада с молоком.
Хожу по магазинам «Счастливое детство».
Ищу места, где нет людей.
Поклоняюсь Монро.
И знаю, что я могу летать и при желании смогу улететь на луну.
Рисую солнце на бумаге с подписью «Улыбайся!».
И из параллона делаю смайлики для одногруппников: «Улыбайтесь, пожалуйста!».
Пишу посты и письма под надзором Марины Ивановны.
Тихо пою каждый вечер.
Тону в грязи собственной комнаты и мне не стыдно.
Каждый день в моей сумке появляется новая газета, которую я может, даже не прочитаю, но посижу на ней обязательно.
Верю в доброту и искренность людей.
Плюю на то, что обо мне думают друзья моих не друзей.
Бегаю по всей квартире за проворно-наглым зайцем, когда он выпрыгивает из клетки.
И называю себя Понтовой Клавой.
А кто-то за углом, назвал меня гламурной.
Замечательная Клава.
Без нарощенных ногтей, не с длинными волосами,
Не помешанная на макияже и гламуре,
ищет Буча или Дайка из Владивостока.
Для знакомства.
Для общения.
Для совместного времяпрепровождения.
[Мы расстались и я свободна, но только физически].
Простите, что не пишу.
Простите, что не бываю.
Нет возможности….
Но я всех помню.
У меня все хорошо.
Я устроилась для практики на радио…
У меня все хорошо-хорошо)))
Только устаю слишком…
На учебе…
Спасибо тем, кто меня не забывает))))
-У тебя нет своего лица. Посмотри на себя: ещё вчера ты была в зелёных листях, сегодня в жёлтых, завтра, глядишь, и вообще без ничего. У тебя то цветочки, то ягодки! Какая безпринципность! Какая аморфность жизненной позиции! Ты перекрашиваешься, ты подлаживаешься под обстоятельства и пляшешь под чужую дудку. Надо не метаться из крайности в крайность, а в любой ситуации оставаться самим собой.
Говорил пень яблоне.