ну такие. неужели не знаете. непременно с тонкими пальцами. растрепанные. прозрачные. и мысли пахнут пряностями. по вечерам сидят на крыше и плюются вниз. и готовы на все на все
слева направо: красив как юный ктулху, динозавр в кофте, растапопугай отвернулся и собака - коняшка, названная в честь Коняшки. а пятого не нет. пятый как сова из виннипуха - все время фотографирует.
50 воздушных шариков. я, больная женщина, надула собственноротно 2 штуки. третий смачно лопнул. и на них еще что то про любовь такое написано. никому и не подаришь.
помнится, во времена моего перестроечного детства я была всесторонне развитым ребенком. после попыток папы, в прошлом радиста, сделать из меня радистку кэт, мама, вспоминая свое балетное прошлое, захотела чтобы я стала балериной.
еще будучи в детском саду меня отдали в подготовительный класс балетной школы, где приходилось маршировать по паркетному залу в чешках и балетных пачках из ситцевых лент. из тех занятий я помню только бархатно-бордовые сидения концертного зала.
уже первоклассницей, в начале осени, мама взяла меня за руку и повела на просмотр в 1 класс уже серьезной балетной школы для взрослых девочек. ну почему же только для девочек, помнится у нас занимался один мальчик. непонятно откуда появившейся и так же стремительно исчезнувший.
вступительный экзамен заключался в том, что худощавая преподавательница проверяла мою гибкость, выгибая руки и ноги под несуществующими углами. как гуттаперчивого мальчика. а потом с помощью пыльного рояля проверяла музыкальный слух. видимо, экзамен я выдержала и меня приняли. мама сразу же повела меня в книжный и купила мне книгу "Лоскутик и облако".
сия балетная школа подразумевала 7 лет обучения, я же выдержала только 4. с каждым новым годом для меня пытка хождения на занятия усиливалась все сильнее и сильнее.ежедневные растяжки, шпагаты, потягивание носочков и часовое задирание ног у станка. гранд батманы и гранд плие, тандю батманы и жете.
в конце каждого года устраивался экзамен. иными словами в зале собирались все преподаватели и родители девочек, а мы проделывали перед ними всяческие танцевальные па. следует упомянуть 2 наиболее запоминающихся для меня.
обычно перед занятиями деревянный пол поливали из лейки, а балетки натирали канифолью. смысл этого ритуала до сих пор мне не совсем понятен. и вот, я, исполняя очередное па в виде какого то замысловатого прыжка в повороте, подскальзываюсь на политом водой полу и подвернув ногу сваливаюсь на паркет. ну тут меня конечно же усадили в зал и экзамен продолжался без меня. а я в конце получила свой заслуженный трояк.
ну, как любят говорить, у меня все не как у нормальных людей. и поэтому, экзамен в следующем году был не менее удачливым.
формой для наших занятий были белая майка и белые трусы. потом уже позже их заменили на черные купальники с белым поясом. на тот экзамен я решила шикануть. и явилась в трусах с аппликацией - розочкой. минусом в них была была только тугая резинка.
и вот, как обычно, все стоят в правильном шахматном порядке, руки в стороны, носочки натянуты, поклоны, приседания, прыжки. и в самый кульминационный момент резинка на трусах лопается. вместо расставленных в сторону лебединых рук я стою почти в центре и держа трусы пытаюсь знаками намекнуть маме, сидящей в зале о случившейся оказии. но на маму отчего то резко напала тупка и она не понимает почему я вслед за остальными девочками не выполняю упражнения, а вцепилась в трусы руками и усиленно упражняюсь в мимике. тут происходящее замечает экзаменторша и громко интересуется в чем,собственно, проблема. я дрожащим шепотом произношу "мам, у меня резинка от трусов лопнула". меня снова спасают. и я снова получаю трояк. занавес.
черно - белый пол как в черно - белом фильме.
-девушка, вы выходите?
-выходят замуж.
-девушка, вы сходите?
-сходят с ума.
ну да, эта чрезмерная свобода, как выяснилось, тоже убивает.
свободу Анжеле Дэвис!!1
тчк.
на кухне, обняв коленки, под аккомпанимент чая. из веника. один любил манекен, а другой боялся набрать случайный телефонный номер. и одеяло оживало. ведь это часто случается у тех, кто живет один.
и я понимаю, что меня уже ничему не научишь. и я переживаю за человека, которого видела всего 1 раз в жизни.-она показывала мне витрины ЦУМа. и я слушаю про план барбаросса, Еву Браун, закатанные ковры и мертвый цветок Херосимы. и очередные колкости в свой адрес. дада. это как зашуганная собака. когда на нее замахнешься ради дурацкой шутки. а она скорчится заранее. сожмется в комок оголенных проводов-нервов и поджавши хвост будет еще долго стучать сердцем.
-у тебя слишком много нерастраченной нежности
-атомная война уже была. в 1947
а я, пожалуй, всетаки напишу этому красношубому недоноску в Устюг. как нельзя откровеннее. попрошу его чего нибудь порядком поднадоевшего. вроде апокалипсиса или план порабощения мира. нет, не тот всем до боли известный. -через телевизор, фастфуд и бронетанковые дивизии. а меня непременно сразу вычислит НКВД, как неправомыслящую. заставят признаваться в любви к Большому Брату. но я тебя даже не выдам.
и еще я сегодня видела где делают небо. это 3 трубы какого то замшелого заводика на левом берегу. это они во всем виноваты.
много - не мало. и мало - не много. и я уже где то между тут и там. предложу тебе на выбор - распускать марганцовочные водоросли в стакане или экспонировать сложенные в важные слова окна с горящим светом.
буду нашептывать зазубренные с детства песенки. аля. улю. а если повезет - разукрашу фольцваген под божью коровку и отправлюсь покорять Макаронного монстра. привет, далайлама.
а вдруг я резко постарею от твоего очередного - "привет", буду кутать ноги в верблюжачий плед, смотреть Малахова и пить кефир с сахарным островком.
я не умею делать чудеса.
а ты не умеешь их видеть.
да. давай, добей меня электрошоком. это ведь так толерантно. я итак медленно инсталлируюсь в зомби. за единственным за день приемом пищи смотрю аккурат в центр тарелки и механически подношу вилку ко рту.
- у тебя проблемы?
отрицательно качаю головой как тот болванчик на столе у стража порядка.
давай я скажу им что больше никогда не вернусь. или лучше сделай это сам. ведь ты взрослый и вызываешь больше доверия.
и е мое хочется убежать подальше , оставив все явки и пароли. и очень правильное письмо. убежать с кем то очень очень нужным. но не понимающим это. куда угодно. где нет интернета, чужих компьютеров, давящих оффлайнов и неотвеченных вызовов. подальше от ежедневного сна на парах, недо_зимы, несуществующего солнца и косых взглядов.
и пусть за эти ничтожные два дня у меня ослепли глаза от слез. это как какое то новое хобби. видеть чужие пальцы в двери и давить сильнее. это все равно что видеть как убивают кого то очень очень дорогого и нужного. и не мочь отвернуть голову. потому что привязана она.
в день моей казни я хочу быть одна
по обочинам ручки. по обочинам ножки. домой приходишь - а на кухне чья то рука в трехлитровой банке отмокает. а глазные белки ходят на цыпочках и молоточками в затылок постукивают. и не нужно оттирать следы голубых кровей с грязно серого металла батареи. привыкаешь. ко всему привыкаешь. а потом с телесными ошметками отдирать приходится. до того присохнет. и сидишь долго на подоконнике и острыми локтями полумрак потыкиваешь.
[453x600]
в мирке размером со спичечный коробок. с Гагариным на крышке. со стенами, обклеенными разноцветными ватными шариками, где идолом выбрали желтую лошадку-свечку. мы будем разжигать пенопластовые костры. и корчась от всеобъемлющего счастья, нашептывать друг другу непреложные истины. а потом глянешь - а реснички опаленные.
забьюсь в пыльный гардероб. или лучше на антресоли. за шубы, изъеденные молью, за детские лыжи с одноглазыми зайцами. а по абортированной весне, когда полезут за коньками, упаду с грохотом на большой палец левой ноги. они сначала чертыхнутся пару раз. сплюнут сгоряча. прищурят один глаз. удивятся, приглядясь. и поставят в трехлитровой банке в коридоре. а когда в гости придут глазные белки - будут с чувством собственного достоинства тыкать в меня вилкой и злобно хохотать.
ириски из бычьей крови. и пачка Негрустина за раз.
изо дня в день мы умираем засыпая.
давай общаться молекулами.
запах стекловаты и проложенных ею игрушек. подвальной сырости. озона после дождя. масляной краски. зажженой спички. свежей полиграфии. и летний воздух по вечерам - как слоеный пирог.
"я слишком усердно живу. растрачиваю себя. втираюсь в асфальт как кусок мела. до еле заметной полосы"©