В колонках играет: Тишина, лишь довольное мурчание кота на системнике

LI 5.09.15
[700x523]

1 декабря. Первый день зимы... На улице прохладно и слякотно, а через месяц меня ждет сессия. мне осталось закончить еще две контрольных, но для этого нужно еще кое-что уточнить в институте, но там все как вымерло. Словно нейтронная бомба попала, правда избирательная - остались только студенты и какие-то непонятные личности на кафедрах, которые и понятия не имеют где мне искать нужных людей. Пол дня убил на беготню по этажам и поиски, в конце концов психанул и вернулся домой.
День весь испорчен окончательно, -накладка на накладке...Ну да ладно, может следующие зимние дни порадуют чем нибудь приятным ) Например, я смогу за выходные закончить эти чертовы контрольные и в понедельник сдать. Посмотрим, чем черт не шутит ))
В колонках играет: Дэн-Назгул - Брантозябра
Текущее настроение:

LI 5.09.15

Игорь Паршин
* * *
Он стоял на пороге одичалой ночи
Строитель замков из сахарного песка
Зритель невидимого повелитель огня
Что створил саламандру из тела свечи
Хранитель мертвых морей
В его зрачках горели погибшие звезды
30.11.1998
В колонках играет: Мельница - Двери Тамерлана

LI 5.09.15

Игорь Паршин
* * *
Моя мать - Земля. Мой отец - Огонь.
Мой брат Меч открывает глаза.
Моя сестра Боль - накрывает стол,
И тетка Мара стелет постель.
Яро зовет, но мой путь на закат.
Моя жена Смерть остудит мой вздох,
Март 2005 г.
В колонках играет: Мельница - Оборотень

LI 5.09.15

Тусклое солнце уныло светит в стороне от моих окон. Теневая сторона дома не дает его чахлым умирающим лучам проникнуть в мою квартиру. Газ отключен - в соседней квартире устанавливают счетчик, потому грею руки об свернувшегося на коленях кота, втайне мечтая о чашке горячего чая. Как же я не люблю две вещи - мёд и толстые шерстяные носки, но приходится есть первый и носить вторые, потому что наступившие холода уже успели одарить меня первой в этом сезоне простудой. Тоскливо смотрю на улицу - тополь с раньше времени облетевшей листвой грустно качает ветвями от резких и неожиданных порывов ветра, что гонит над асфальтом пыль, целлофановые ленты и выцветшие конфетные фантики, оставшиеся от чьей-то свадьбы. Тусклая позолота пожухшей травы устилает клумбу у подъезда. Сегодня утром первая изморозь посеребрила листву уснувших вечным сном однолетних цветов. Тупая застаревшая боль в груди занудно говорит мне о том, что сегодня или завтра пойдет дождь, который смоет с лица города последние оставшиеся краски, превратив его из златокудрого молодого мужчины в хмурого и скучного старика. Сгоняя с колен кота, тащусь на кухню и вскоре возвращаюсь оттуда со стаканом воды и горстью разноцветных "колес". Антибиотик, витамины, обезболивающее... Хмуро отправив все это лакомство в путешествие по пищеводу, морщась, запиваю водой. Ну, здравствуй, осень... Теперь я готов упасть в твои объятия, только не сжимай слишком крепко, не души своими холодами и дождями, дай больше воздуха уже истосковавшимся по теплу лёгким. Холодная квартира молча наблюдает за мной глазами черных гвоздей, что вбиты в стены предыдущим хозяином. Зашторив окна, бреду к постели. Подушка холодна, как кожа глубоководной рыбы, но я умащиваю на нее свою тяжелую гудящую голову и закрываю глаза. И даже там, во сне - умирающие солнечные лучи преломляются в луже, покрытой сверху первым тонким льдом, низкое темное небо в разводах серых облаков так похоже на змеиную чешую, и седая мать-осень задумчиво улыбается, сгорбившись в кресле-качалке. В ее хрупких иссохших пальцах быстро снуют спицы, из-под которых вьется длинный невесомый шарф из паутины, в которую вплетены сухие листья и остатки чьих-то холодных снов. Обессилено прислоняясь плечом к стволу спящего дуба, я смотрю на нее и снова повторяю пересохшими губами: "Ну, здравствуй, матушка-осень"...

LI 5.09.15

Е. НАЗАРЕНКО

Хочется верить - мы встретимся вновь
Раньше, чем станет холодною кровь,
Раньше, чем встанет меж нами беда,
Раньше, чем мимо промчатся года.

"Ладно, приятель, садись, не скучай,
Мы на диете - но вот тебе чай,
Хочется верить - не стрельнешь в меня..."
И незнакомец присел у огня.

"Хочется верить, что Светлым ты друг,
Хочется верить, что ты не из Слуг,
Зеркала нет - так гитару дадим,
И на замашки твои поглядим."

Выстрелы, драка. "Эй, есть кто живой?"
Значит, остались одни мы с тобой.
Дрался ты лихо, чем мог, тем помог.
С раной Моргульским на землю прилег.

"Черт! А тебя тяжеленько нести!"
Только иначе его не спасти.
Пусть я не лекарь, не маг, не герой -
Но за своих мы в отряде горой.

Эльфы слегка подстрелили меня.
Падаю, тупость и меткость кляня.
Хочется верить - поймут, что к чему,
Хочется верить - помогут ему.

Вроде очнулся. И вроде живой.
Кто-то знакомый стоит надо мной.
"А, это ты... Ну чего ты ревешь?
Я-то вполне, а других не вернешь."

Эльфы сказали: "Ты был решето.
Так что лечить не пытался никто.
Рана на ране, но друг твой упрям.
Он доказал это смерти и нам."

Долг нас позвал, но спросить позабыл,
Как тебе дорог оставшийся был,
Сколько собою тебя прикрывал,
Сколько себя за тебя он отдал.

Но хочется верить - мы встретимся вновь
Раньше, чем станет холодною кровь,
Раньше, чем встанет меж нами беда,
Раньше, чем мимо промчатся года.

Вместе отправимся в новый поход,
Рядом встречая закат и восход,
Хочется верить всему вопреки -
Снова коснусь я знакомой руки.

LI 5.09.15

В колонках играет - Era - Ameno

Что же такое наша жизнь? И что такое прошлое? Прошлое текущей жизни и прошлое из жизней давно уже канувших в небытие. Почему прошлое давным-давно забытых воплощений зачастую может оказаться реальней твоего теперешнего недавнего прошлого; почему не отпускает тебя и изредка руководит твоими поступками?
Когда возвращается Оно, ты стоишь на пороге открытого балкона и смотришь на улицу. Утром был дождь, а теперь ярко светит обжигающее солнце. А ты все неподвижно стоишь, смотришь и впитываешь это все всем своим существом. Цветущие акации, свежевымытую зелень деревьев, дурманящее свежий запах цветов, капли воды, разбивающиеся на множество прозрачных бисеринок о перила балкона, и шум проезжающих по мокрому асфальту машин. И ты сейчас не тот человек, который пять минут назад допил свой чай, докурил третью за день сигарету и, чертыхаясь, убедился в отсутствии воды в кране. Ты другой... В глубине души поднимается что-то забытое, занесенное пылью времени, но все еще живое. Перед мысленным взором проносятся места, в которых ты никогда не был, и люди, которых никогда не встречал в этой жизни. И ты страдаешь из-за тоски по неизвестному утраченному.
Что же это? Благословение, проклятие или душевная болезнь - знание о существовании прошлых воплощений, острые по своей реальности воспоминания о физических и душевных ощущениях, порой затмевающие настоящие, произошедшие с тобой события? Не знаю. Знаю лишь, что я - тысячи лиц, тел, имен и лишь одна душа, прошедшая через них, обреченная помнить...
О твоей теперешней жизни в любой момент может рассказать твоя память и следы на твоем теле, эти живые пока энциклопедии. Этот шрам ты получил в детстве, упав на острый гравий, этот - ожог от соскользнувшей раскаленной сковороды, тот - от лезвия в драке, а этот - от раздавленного в ладони граненого стакана. Глядя на эти строчки в книге своего физического облика, ты можешь кратко описать свою жизнь. А как узнать историю своего прошлого воплощения, если "книга" давно уже истлела под тяжелой могильной плитой в библиотеке смертей? Поэтому и так смутна тоска о минувшем, направленная на забытое в тумане Вечности. И человек всю свою жизнь и все свои воплощения будет томиться этим сладким проклятьем - памятью об ушедшем прошлом, этой нескончаемой чередой переходов от небытия к очередному существованию. Но да будет благословенно это проклятие, ибо без него немыслима сама Жизнь...

Посвящается ушедшему

Двадцать два дня до ночи

Вначале было СЛОВО.
Затем пришли МЫСЛИ.
Так возникли ДНЕВНИКИ.

9 НОЯБРЯ, 8.20 ВЕЧЕРА. Сижу и смотрю на нэцке, стоящие на столе передо мной. Какое-то странное состояние души. С фотографии под стеклом на меня грустно смотрит Виктор Цой. Мой третий глаз широко раскрыт. Я вхожу в астрал. Уже ночь. Поют ангелы.

10 НОЯБРЯ. Была попойка. Сейчас у меня полная нирвана. Через час я буду созерцать во сне глубины запредела. Со мной говорит небо параллельного мира. На моих глазах извержение Везувия губит Помпею. Я в трансе. Больно. От шокового состояния тянет на курево. К черту все, ухожу в запой. Дай, друг, на счастье лапу мне, моя белая горячка.
11 НОЯБРЯ, 19.35. Схожу с ума от тишины. Сижу в позе Лотоса и медитирую на пентаграмм. В полной темноте с кончиков моих пальцев слетают искры. Огненный Ра, проплывая надо мной в золотой ладье, благосклонно протягивает мне руку в римском приветствии. На моих глазах рождаются галактики. Млечный путь фосфорицирует. И над всем этим - тишина. Из глаз сыплются звезды с пятикопеечную монету. Прощай, мой разум. Вот так и пополняются палаты №6.

12 НОЯБРЯ, 20.00. Какой кайф! В моей комнате разлит свет "Позорной звезды" - это "Агата Кристи" рассказывает свои истории. Черные пауки заплетают углы дымкой наркотической паутины. Третий лишний стучит в окно, а в лесу бродят санитары. Это мир сильной воли и Рока. Звучит "Молитва". Я присоединяюсь к ней.

13 НОЯБРЯ. Сижу в древнем, проржавевшем автобусе и жду отправления. Мерещатся цветные капустянки и фиолетовые марсиане. Пахнет осенью и бензином. Духота. По улицам течет расплавленный асфальт. Я мою в нем ноги.
Какое наслаждение слушать дикие вопли озверевших кошек. Я - Маугли, а это - боевая песня Багиры. Пьяный Ка свешивает свою изумрудную башку с лиан. С пальмы мне на голову падают обезьяны с бананами в руках и цилиндрах на голове. Я лежу на ветви тропического дерева и смотрю на Южный Крест. Робинзон Крузо поет Пятнице серенады. Я засыпаю - статуя острова Пасхи.

14 НОЯБРЯ, 00.30. Лунный зайчик бегает по потолку. Вот бы и мне с ним побегать. За окном бегают сонные лунатики. Тучи-клептоманы украли звезды. Луна, страдающая дистрофией, уже похожа на месяц и зовет погулять по крышам. Это ночь самоубийц и маньяков. Спокойной ночи, девочки и мальчики! Я уже иду по ваши души, Фреди Крюгер.

15 НОЯБРЯ. Я изобретаю антигравитатор, который поможет воспарить над землей. Из-под кровати выглядывает Дюймовочка, привлеченная шумом моего вечного двигателя. Тонко звенит сваренный мной пять минут назад Философский камень. Граф Калиостро вкрадчиво аплодирует мне. Эликсир долголетия булькает на газовой плите. Сушеные летучие мыши под потолком машут крыльями и воют заунывный мотив. Ко мне в гости заглянул призрак отца Гамлета. Иду поить его кофе. Затем я проводил его на улицу и поднял голову. На бирюзовом небе алели кровавые сгустки облаков. Видимо, Джек Потрошитель уже успел там побывать.

16 НОЯБРЯ. Весь день насмарку. Чертова психиатрическая клиника! Истерики и концерты по заявкам начались с самого утра. Кинг Конг был голоден и зол. Главврач заблудился в коридоре и лазил по стенам. Пропал безвести мой сигаретный НЗ. Неужели Арсен Люпен покопался в моей тумбочке? Чебурашка-Ниндзя пожевал мой любимый фикус, а его сестра - Чебураха Тортилла, - сожрала десятилетний кактус, который собирался вот-вот расцвести. Днем поступил новичок - Майкл Джексон на батарейке "Энерджайзер", а меня санитар Мурзик нарядил в смирительную рубашку. Фасон мне очень не понравился и жало ужи, хотя цвет идеально подходил к цвету белков моих глаз, особенно если их хорошо закатить. Завтра же потребую перешить ее под свою фигуру. Вечером из зарешеченного окна наблюдали праздничный фейерверк - это в небо выстреливали разноцветную краску. Под конец в небо полетели золотые короны. Когда все закончилось, весь мой нос был в саже.

17 НОЯБРЯ, 19.37. "Мне отмщение и Аз воздам". И завыла черная труба в руках бледного и прекрасного ангела. Растрескалась земля, и стали подниматься умершие на последний суд.
Так ужасна была стихия и ужасающи последствия. И некуда спастись от кислотно-щелочных осадков. Капли кислоты, падая на плечи, выжигали клеймом слова Завета.
"Но если есть в кармане пачка сигарет, значит все не так уж плохо на сегодняшний день"!

18 НОЯБРЯ. Это случается рано или поздно. К тебе приходят умершие. Они появляются из высоких стенных зеркал в черных дубовых рамах, отражаются стоячей воде. Они выходят к тебе с белыми розами в руках, и кидают их тебе под ноги. И белые цветы белоснежными птицами взмывают к небесам, а затем садятся к тебе на плечи. Но ты не боишься гостя. В его глазах - тепло и любовь. Он - это твои чувства и твоя память, твоя боль. Это - забота и предостережение. И затем он уходит обратно. Ты прощаешься. Но лишь до следующего полнолуния.

19 НОЯБРЯ. Ночь. Черная пропасть. И там, Читать далее...

Памяти друга

Город... Город... Город... Какой же ты холодный и бесстрастный. Тебя невозможно любить без того, чтобы не стать твоим узником, невинной жертвой на твоем алтаре судеб. Я ненавижу тебя и люблю, не могу видеть солнце, небо и звезды без того, чтоб не думать о тебе. Пусть будет проклят первый заложенный в тебя камень, но благословенны улицы, давшие осень моим глазам. Ты убил меня, но дал вечную жизнь в лабиринтах своих проспектов, парков, дворов и подворотен; навсегда, до самого того момента, когда рассыпятся в прах твои стены, и на их месте трижды родится и умрет слово Забвение. Тогда и я смешаюсь с твоими тенями в месте вечного успокоения, зовущемся Бездной. Ты убил мою память, но еще тысячи и тысячи звездных лет в ней будут цвести твои сады, и желто-золотистые пчелы будут давать жизнь новым плодам на их ветвях. Может быть, спустя время, дети найдут на твоих развалинах алый камень, бывший некогда моим сердцем, и он заплачет кровью, смешанной с золотым вином любви и страданий. Но помни, моя кровь отомстит за себя твоей болью, даже тогда, когда закончится Вечность.
Посмотри, под твоими мостами греются бездомные поэты, сжигая в огне свои стихи. А отчаявшиеся писатели пускают с эстакад и балконов самолетики из рукописей, которые никогда уже не увидят жизнь. Река торжественно несет на своих маслянистых волнах неопознанные трупы, а фонари сгибаются под тяжестью самоубийц. Глаза твоих цветов белы от боли, а их лепестки черны от запекшейся крови. Умри, если сможешь, и тогда узнаешь сам, что чувствовал я, когда грубые, узловатые пальцы твоих судей затягивали на моем горле петлю. Окажись сном, маревом, кошмаром, только дай мне вернуться из небытия. И пусть свинцовое небо оплавится от жара твоих жертвенных костров, расколется пополам от звона твоих погребальных колоколов, и из трещины в его тверди изольется избавление. Не мои уста призывают Армагеддон, а шорох твоих порочных ресниц, не дающий тебе услышать стон молитв из ушедших под землю храмов. О, Великий Некрополь! В твоих пределах наступает весна, и расцветшие зловещие «подснежники» украсят твое мрачное чело.
– Спокойной ночи, Город, мой отчим.
Он ответил мне шелестом ветра, и поцеловал в лоб мое надгробие.

Читать далее...

В колонках играет - "Кино" - Группа крови
Настроение сейчас - тускло-осеннее

...Вот и настала осень. Хочу поздравить Вас с сезоном живого золота, но не знаю, как Вы воспринимаете это время года. Для меня оно неоднозначно. Тяжелое и светлое одновременно. Хочу, чтоб осень скорей закончилась, и не охота отпускать ее, встречая взамен суровую зиму. Прошу у богов сил, чтоб в очередной раз пережить это время года.
Именно осенью меня посадили в катафалк на черных орлиных крыльях и увезли вдаль, а зимой все тот же катафалк, или очень на него похожий, вернул назад, ни живым ни мертвым, зависшим между двумя мирами, между светом и вечной тьмой. И теперь каждую осень я беру фломастеры и пытаюсь зарисовать ту покрытую отчаянием страницу, но на нее ложится все больше черного и красного цвета... Запах палых листьев и костров напоминает мне старое сельское кладбище, на которое я прихожу раз в месяц. А темный от дождя асфальт так похож на черный мрамор надгробий. Когда приходит это состояние, мне становится сложней оставлять это все за маской спокойного лица. Я не люблю и не хочу искать свет и успокоение в выпивке, потому нахожу выход лишь в молчаливом единении с холодным, пряно-терпким запахом поздней осени в пригородной посадке или заброшенных городских парках. Голубоватая сталь катана, самурайского меча, разрезающего на лоскутки утренний туман, ложащийся на влажные листья тяжелыми хлопьями, делит мир на маленькие кусочки, в которых отражается вся моя жизнь. И худшие из кусочков уносит подоспевший северный ветер, тащит их, сопротивляющихся, цепляющихся за ветви в порыве остаться со мной, и развеивает в пыль высоко-высоко в неподвижных свинцово-угольных облаках...

Я - Свет, я - Тьма, я приходящий и уходящий...
Все и ничто... Лишь дух единый во множестве обличий...