Он лежал и смотрел в небо. Он делал это тысячи раз, но никогда прежде не видел неба в таком настроении. Оно не было счастливым ярко-синим, и не было мрачным, нахмурившимся, с низко нависшими темно фиолетовыми облаками, вид которых давит и угнетает. Сегодня небо мечтало. Оно было бледно-голубым, слегка затянутым бледной пленкой, мягкое, доброе, милое, как только что уснувший ребенок. Облака были белыми и пушистыми, они были похожи на горы мягкого пуха, которые словно просили, чтобы в них кто-то упал, но были они настолько воздушными, что этот кто-то точно провалился до самого дна....
А в небе парил гордый сокол, имя которому было Ветер. Он то гонялся за облаками, то вдруг, начинал сдувать всех людей с берегов, то гордо проносился над кустиками, ласково требя их своим крылом по голове. Кустики, маленькие безбашенные детишки, они с восторгом наблюдали за гордым, стремительным и целеустремленным полетом прекрасного сокола, иногда они подпрыгивали, словно желая вцепиться Ветру в перья и улететь куда-нибудь, испытать то щемящее чувство полета, свободы, огромной скорости, когда знаешь, что все три измерения свободны для тебя... Но их заботливо хватала за ноги мать Земля. Всех нас она держит за ноги...
Он лежал и смотрел на все эти игры с восхищением и завистью. Как ему хотелось расправить крылья и полететь... Но он не мог, увы, не мог воспарить птицей над этим грешным миром.... Единственной радостью в этом мире у него была вода. Она всегда старалась утешить его своим ласковым прикосновепнием, иногда она, веселая, игриво ластилась к нему, а иногда просто мечтала в месте с ним, задумчиво и неподвижно... Как ему хотелось иногда провести рукой по ее роскошным волосам, приобнять ее... Раньше вокруг него часто затевали свои игры веселые мальки, ведь для них он был таааааким большим, старым и мудрым... Но мальки скоро выросли, превратились в больших степенных рыб и, наверное, попались на крючок редким рыбольвам.. А он провожал их тоскливым взглядом и мечтал...
А иногда на его плечо садились чайки, и он рассказывал им свои истори... Вот уже десять лет он тут жил...
Да он помнил, как он впервые увидел этот мир. Как ему резко ослепил глаза яркий багровый свет крадущегося за горизонт светила, а в уши блаженной музыкой ворвалась колокольная служба в церкви, которая была где-то недалеко... Весь мир тогда казался ему удивительно новым и интересным... Сперва он просто часами наблюдал за небом... Оно было удивительным, и каждый день - все новым. Но потом он понял, что изучил его до малейшей морщинки, он, как хороший друг, научился угадывать его настроение... И все это сильно приелось... Но и тогда он думал, что мир и без того полон удивительных открытий. Чайки, лес, ветер - теперь он знал их всех...
А на берегу сидели редкие люди.... Он помнил, как они поразили его тогда. Особенно их песни... Но сейчас он знал, что даже песни людей не всегда бывают новыми...
Как он хотел покинуть всю эту разнообразную рутину!!! Сорваться с места и, разбрызгивая во все стороны испугавшуюся воду, улететь, как чайки...
А люди на берегу веселились. И даже небо развеселилось глядя на них... Но Ветру это не нравилось. Ветер не любил людей. Он сдул с их лица улыбки, и они поспешили убежать подальше от злой хищной птицы...
А он все лежал, хлестаемы крыльями разъяренного сокола... Он смотрел людям вдаль, пытаясь понять, что там, за небольшим далеким забором.... Или за лесом... Он ощутил вдруг тоску, одиночество со страшной силой навалилось на него и сжало его сердце... Он хотел заплакать. Но не мог даже этого. Ибо он был проклят

Солнечному зайчику, чтобы светил вечно
Как прекрасен ночной город! Нет, я не говорю о тех маленьких, забытых богом городишках, потерянных на кряю дремучего леса, которые ночью скорее пугают, чем манят. Но не говорю я и о больших столичны городах, с неумолкающим шумом и постоянным запахом то ли выхлопных газов, то ли канализации. Нет, откиньте в сторону песни подростков, вечно орущих что-то под гитару, говор людей, пьяных и не очень, забудьте про вечный гул и лязг машин. Оставьте в воображении лишь тишину и свет.... И вам откроется новое.
Вы услышите, как тихими шажками крадется солнце за горизонт - дарить надежды и радость другим людям, оставив город подумать над тем, что преподнесло оно им. А в алом небе - темно-синие, с легким розовым оттенком, зактаные горы... А кругом - море, огромное море наивных мечтаний и надежд, детских переживаний и обид, которые мы никогда не замечаем, и которых так много в этом грешном мире... Слышен даже легий шум прибоя, с которым эти надежды ударяются о скалы и разлетаются брызгами разочарования...
Вы услышите, как с тихим серебряным звоном льется на листву фонарный свет, делая их того самого волшебного оранжевого света, который согревает и дарет веру. Веру в лучшее, во что-то светлое... А в листве тихо шепчутся с ветром птицы - наверно просят своего любимца, чтобы он принес завтра небольшой дождик - было жарко и очень душно, деревья истосковались по влаге и птицы это знали.
А еще вы усоышите потрясающую, ни с чем не сравнимую мелодию, с которой светят, переливаясь, неоновые рекламы - они ведущие в этой потрясающей симфонии...
Да, люди могут убить все - но они никогда, никогда не смогут убить Красоту. Она всегда будет жить, будет жить в небе, в ветре, в деревьях, а если люди истребят и их - то в их же творениях все равно поселится Красота. Она будет скрываться и прятаться но каждую ночь будет сливаться в неповторимую симфонию звука света, симфонию, которую невозможно услышать. Ее лишь можно почувствовать. Сердцем.

Шел мелкий, тоскливый дождь, и все вокруг было серо. Дождь не был сильным проливным дождем, или ливнем с грозой и молниями, который, как злой гений, хлещет и держит в страхе все вокруг, он не был ласковым грибным дождиком, под который так приятно попасть. Это была скучная, серая морось, которая все вокруг окрашивала в такие же унылые серые тона – и асфальт, и лежащий еще местами зернистый грязный снег, и дома… Ничто, ничто не могло сопротивляться его нашествию, все поддавалось этому унынию… Деревья, они еще не успели одеться в яркую, буйную листву, они стояли, с какой-то отчаянной покорностью под этим дождем, как смертники перед палачом – в серых робах, даже казалось, что у них связаны руки, без слез на глазах, с каким-то тупым и отсутствующим взглядом – будь что будет, исправить уже ничего нельзя, да и нет сил плакать и страдать, и толку от этого никакого нет… Дождь не хлестал их незащищенные тела, он просто шел…. Не было ни единого порыва ветра, не было ничего, что могло бы их пошевелить… Дома, такие разные и яркие под солнцем тоже стали серым, одинаковыми, унылыми, они тоже уже ничему не сопротивлялись и смотрели на мир пустыми взглядами окон. И ни в одном окне не горел свет, не бросал синие отсветы телевизор – все покорялось общей серости и тоске… Да и сами небеса, породившие этот ужасный дождь не были тяжелыми и фиолетово-свинцовыми, они были такими же серыми и скучными, как все вокруг, их ровня пленка нигде не разрывалась ни одним лучиком солнца, не было даже видно его диска, среди этой тоскливой пелены. Даже собаки, которые пробегали иногда, почти разрывая носом смесь льда, земли и воды под ногами, были одинаково серыми, их шерсть была грязной, промокшей и свалявшейся. Окна, пустые окна, по которым монотонно барабанил мелкий дождик, они завершали эту картину всеобщей тоски и уныния... С лица случайного прохожего, идущего куда-то с цветами этот моментально стер улыбку, и ему захотелось поскорее дойти до нужного дома, который внешне был таким же скучным, как и все остальные, поскорее окунуться в веселую атмосферу праздника, где ему были рады... Но кругом были лишь скучающие дома...
А в одном из таких домов лежала собака. Она почти ничем не отличалась от тех бродяг, которые время от времени пробегали под дождем, поджав хвосты, низко опустив головы к земле и чуть ли не волоча носом по каше из земли и не до конца растаявшего еще льда, только шерсть ее, хотя и серая, была вымыта и расчесана, а не свисала колтунами. Она лежала на балконе, несмотря на дождь, который ывмочил ее уже до нитки и грустными, тоскующими глазами смотрела улицу. Хозяин ее был на работе, и собака знала, что он скоро должен вернуться, но тем невыносимее было ее и без того мучительное ожидание. В душе у нее была тоска, страшная, глубокая тоска, которую, кажется. ничто не может прогнать, дикая, ужасная тоска, когда хочешь биться головой о стену, но даже не можешь шевельнуться... У собаки была огромная душа, в которой умещалось очень многое и сейчас все это пространство было заполнено скуой, она скучала без хозяина, и любовью к нему, но только сейчас эта любовь была не элексиром, который придает сил и заставляет жить, сейчас это был яд, кислота, которая мучительно травит сердце... Это состояние и порождало невыносимую, мучительную тоску... В огромных карих глазах у собаки стояли слезы...
Когда на лестнице раздавались шаги, собака поворачивала голову и замирала, ее мышцы напрягались, она ждала, что раздастся тот самый скрежет ключа, отпирающего замок, и она со всех своих четырех лап кинется в прихожую встречать того, кого она так ждала... Но звука этого не раздавалось, и собака снова с разочарованием клала голову на вытянутые передние лапы и смотрела на улицу... А на улице шел тоскливый серый дождь, он и не думал прекращаться...
Вдруг собака увидела прохожего. Она подумала, что это ее хозяин, и, не в силах больше сдерживаться, она в порыве радости вскочила сразу на все четыре лапы и залаяла.... Но прохожий, спешивший куда-то даже не оглянулся...
Тоскливый серый дождь, который монотонно барабанил по пустым окнам, звучал в унисон с отчаянным воем плачущей собаки...

И лично тебе, Назгул.
Когда-то демонов кляли, и небеса
Молили люди всё об их исчезновеньи,
Их проклинали и сжигали на кострах -
Для них то было величайшим наслажденьем.

Когда-то демоны, огня и сил полны,
На род людской навеивали страхи
И были счастливы, свободны и горды.
И с ужасом рассказывали пряхи,

Как ровно в полночь жуткий грянул гром -
То Твари Ада выходили на охоту,
Средь молний реяли, смеялись над добром,
И псы брехали, лаяли до рвоты.

А что теперь? Они среди людей
И прятать крылья вынуждены вечно.
Лишь в полночь, в полнолунье, средь полей,
Увидеть можно их полет беспечный.

И гордому скольженю не чета
Теперь уж трепетанье жалких крыльев.
В сердцах людей уж слишком много зла.
Заклятья демонов, увы, покрылись пылью.

Вот темнеет за окном, и наступает вечер... Последние огненные краски гаснут, и свечи окрашивают комнату в уютно-желтый цвет... Черные драпировки на окна... Тихая приятная музыка льется из мощных колонок... Каждый вечер одно и то же. Но это не может надоесть. Это всегда разное... Музыку надо сделать погромче... Ноги уже сами заплетаются в позу лотоса. Это трудно только в первое время. Положить ступни на колени, выпрямить спину, закрыть глаза... Больно. Очень больно. Но боль надо терпеть. Положить руки на перекрестие ног и расслабиться... Сделать музыку еще громче... А теперь почувствовать себя. Это состояниее называется "имаго" - образ. Услышать свое сердце, найти самое теплое и самое холодное место на теле... И вдруг чувствуешь, чувствуешь всей своей шкурой, как по тебе сочится приятная энергия. Почти физически ощущаешь, как она стекает с кончиков пальцев. Соединить их в кольцо, чтобы не прролилось ни капли. Отлично. Теперь музыка. Войти в ее ритм, слиться с ней воедино. Стать ей, ощутить, как она пронизывает насквозь кааждую клеточку твоего тела, ка она уносит за собой, и открыыть для себя новое, уввидеть ее. Перед глазами - различные какртины. Другим кажется, что ты видишь лишь цвета, но нет, нет, это сюжеты, непонятные сюжеты, окрашенные каждый в свой цвет. Светло-лиловый "Фантазер", солнечно желтый "Salute", темно-зеленое "Равновесие", коричневая "Гравитация", светло-голубая "Свобода", целый калейдоскоп - "Имаго"... Песни Арии почти все огненные, Катарсис - цвета индиго.... Розовая "Кукла колдуна", синий "Pacific ocean"... Почувствовать, понять, увидеть, ощутить, почувствовать, понять... Жаль, что это не может длиться долго. Поток энергии слабеет, связь с музыкой рвется... Возвращаешься на землю, в комнату, залитую светом от свеч. Опять боль, ужасная боль в ногах... Но главное - это общее состояние, какая-то одухотворенность, кристальная ясность ума. Сейчас ты можешь изобрести элексир бессмертия, догазать теорему Ферма, понять атомы и Вселенную... Но все это кажется мелочным, приземленным, сиюминутным... Тебя же зовет вечность. И вместо решения мировых задач ты хватаешься за стилус и кпк... Указать человечеству на ошиби, столь очевидные тебе, показать неправильное.... И можно спокойно умирать. Ведь что есть жизнь? Это эпиграф, за которым следует Книга. Но прежде, чем прочесть ее, закрыть и больше никогда не открыыть, надо вписать в эпиграф пару своих строк.

В небе сияла полная радуга. Она, грациозно изогнувшись, упала, как мост, соединив древний раскол... Господняя милость, она нитью соединяла неширокую, но очень уж глубокую трещину, трещину в ЕГО жизни, ЕГО судьбе... Она тщетно быталась сшить два берега - прошлое и настоящее... Ярко-красное небо, казалось, покраснело от смущения, приобнимая свою семицветную даму. ОН помнил это небо. Оно было таким же, как и в тот день... Таким же алым... Не было только радуги. Да, не было тогда этой благотворствующей нити, не было надежы... Надежды, вернуть все назад... ОН сидел, запрокинув голову вверх. Да... Тогда он не видел никакой возможности вернуть все назад, попасть на тот, светлый берег ЕГО жизни... Сзади НЕГО виднелся лес. Может, днем он не был таким пугающим. Но сейчас был закат. Закат ЕГО жизни. Красивое это время - закат... Кроваво-красные небеса делали все вокруг каким-то таинственным, магическим... И страшным. Но-манящим.... Особенно - вода. Она была спокойной, такой призывающей... Прпурная вода слегка искрилась в лучах уставшего светила... Тишина и покой.. И - надежда, призрачна семицветная надежда в небе...
ОН и сам не понял, КАК к нему пришло это решение... ЕМУ вдруг показалось, что у НЕГО ест шанс... Что ОН может вернуться туда, где день... На другой берег. В прошлую жизнь.
Легкая гладь воды рссыпалась кровавыми слезами. А ОН плыл... Он стремился доплыть туда, где начинается этот дивный, призрачный мост... Мост через страшную рану. Мост, который может вернуть ЕГО туда, куда ОН так хотел, но уже не чаял попасть...
А Солнце, устав поддерживать всю эту призрачную иллюминацию, ушло, наконец, светить другим людям, дарить другим надежду... А ОН уже не плыл никуда. К НЕМУ вдруг пришло озарение - а никуда не надо плыть и стремиться.... Зачем? Это же бесполезно... Он понял, что ни за что и никогда не вернет все назад... Но отчаяния не было. Была лишь вода.... ОН запомнил ее объятия, ласковые и нежные... Вода просто несла и убаюкивала его... А ОН лишь наблюдал за ней, наслаждался... ОН видел, как вздымается вверх ее мощная грудь, мерно, легко, в такт его дыханию, ОН видел, как его руки легко разрезают темную водную гладь... Ему больше ничего не был нужно. Зачем сражаться? Зачем куда-то плыть? Может, это прохладное прикосновение воды отрезвило его? Ведь нет, нету ее, этого моста, это же нельзя невозможно. Невозможно вернуть все назад... И ему остается лишь вода... Вода... ОН увидел ее другой.... а она нежно баюкала ЕГО, и ЕМУ было легко и спокойно в этой колыбели... Да и куда ОН стремился всю жизнь вообще? Чего ОН добивался? Не этой ли гармонии? Ее... Ее он ждал всю жизнь. И ОН лежал в водной колыбели, смотрел в небо, но видел лишь черноту, убаюкивающую черноту... ОН уже никуда не плыл. Жизнь и смерть слились для него воидино..
И только в конце, в самом конце ОН прозрел... И увидел, что совсем чуть-чуть не доплыл до радуги...

В своих стихах воспела я свободу,
Что гордой птицею парила в небесах.
Как хорошо свободному народу
Смотреть на счастье, что родилось на руках.
Я вслед лечу за птицей горделивой,
Что музою не раз служила мне,
Чей гордый взгляд и нрав неукротимый
Есть символ радости и счастья на земле!

В своих стихах воспела я природу,
Природу-матушку всей жизни на земле,
Ее леса и реки, что от роду
Внушали уважениие и счастье мне.
Но вот пришла война - и все леса сгорели,
Вместо воды - кипящий яд в морях,
И в небе, там, где жаворонки пели,
Стальные птицы лишь друг друга теребят.

Свои стихи любви я посвятила,
Что заставляла думать лишь о нем,
И помню я, как время торопила -
Скорей бы он - тот миг, когда мы с ним вдвоем,
Когда мы вместе, счастливы и рады
Свиданью нашему, как летний день дождю,
Но та пора прошла - мы стали слишком стары,
И времени мы покорились, как вождю.

В конце апреля наступила зима. Зеленые деревья, ярким изумрудом играющие на солнце, искрящиеся лужи, смех природы, радущейся теплу... Всего этого не было тут. Казалось, счастье и тепло обделило этот забытый Богом уголок. Серое хмурое небо, слякоть под ногами... Здесь не было деревьев, чтобы кто-то мог услышать их зеленый смех. Здесь не было травы. Над высокими громадами домов висели серые тучи, закрывая это место от живительных солнечных лучей. Редкие люди с хмурыми и злыми лицами проходили иногда по улице и иччезали во чреве многоэтажных громад или магазинов... Даже магазины, здесь были не такие, какими им положено быть в конце весны, радостные, улыбающиеся накрашеными губами неоновых реклам. Старые запыленные вывески, деревянные, покосившиеся и почти стершиеся,С занавешенными серыми окнами... Здесь не было их разнообразия, отовсюду смотрела лишь одна вывеска - "Продукты".
Лишь лицо одной девушки не выражало всеобщей злобу и уныние. Казалось, она была рада и противной погоде, и невзрачным магазинам... Ее живила музыка. Она не могла не улыбаться, слушая теплые, пронизанные солнечными лучами песни Джо Дассена, или гордые красивые композиции Териона. И все люди с какой-то удвоенной злобой смотрели на радующуюся девушку.
Но вдруг лицо ее помрачнело, и бодрый и быстрый шаг ее быстро спал. Торжественная музыка в ее ушах вдруг сменилась жестким, больно цепляющим Фактором...
Рельсы - рельсы,
Шпалы - шпалы...
Не в силах больше стоять она завернула в ближайший двор и, буквально упала на скамейку. Душевных сил уже не осталось, она уткнулась лицом руки, согнутые в локтях. И вдруг ей чтали видеться страшные картины.
...вокруг лежал снег, и с неба тоже сыпалась мелкая крупа. А на календаре стоял август. Солнца не было видно. Вокруг вообще не было ничего видно кроме железной дороги, пропадающей в сером снежном буране. И она стояла у этой дороги рядом с переездом, пытаясь отогнать это чудовищное дежа-вю... Но это было не воспоминание. За переездом, на другой стороне дороги стоял парень и махал ей рукой. Вот он подходит к ней и они идут, обнявшись, по железной дороге. Ей холодно и она прижимается к парню...
Это было больно, невыносимо больно... Как она хотела забыть этот миг... Навстречу им едет поезд. Она замечает несущийся навстречу состав немного раньше его... Но он отталкивает девушку в снег... Хочет прыгнуть сам...
Она не понимала, почему сейчас, несмотря на такое количество времени она вдруг снова должна это пережить... Этот чудовищный день... Это было выше ее сил. Борясь с ветром, который все усиливался, она вскочила и исступленным криком:"Сережа!!!!" помчалась к нему... Но это был не Сережа, которого она почти забыла... Длинные волосы разметались по снегу, он их почти засыпал, ветер терзал их...Было очень странно видеть его, ведь они весело смеялись с ним полчаса назад...
Она очнулась, когда первые капли холодного дождя упали ей на руки. В ушах опять играл Фактор-2... Или это все таже песня. Какая разница?
В конце апреля наступила зима.

Вот так идти и наслаждаться летом,
В душе запомнить каждый его час...
Пред одуванчиковым желтым светом
Пусть остановится карета палача!

Все слезы снесены порывом ветра,
И сердце с дождиком стучится в унисон...
Скорей же, испечем пирог из лета,
Пока оно не обратилось в сладкий сон.

Мы раскатаем тесто тех минут,
В веселии что прожиты с друзьями
А из муки другие пусть пекут -
Их пироги будто утыканы гвоздями.

Щепотку надо бы добавить солнца
Что так не уставало нам светить
И все полить журчаньем из колодца
Что так приятно вечерами пить.

И пару ложек не забыть веселья
Тогда, в грозу, с металлом на устах
Мы не боялись мучиться с похмелья,
Пускай других терзает этот страх!

Немножко вечера того, совсем чуть-чуть,
Чтоб остроты и яркости добавить,
Где с громом счастье разрывало грудь...
А чтоб начинку с вами нам составить,

Возмьем озерный блеск в ужасную жару
Когда глубины небольшие манят,
И под гитару хором все металл орут,
Чьи Арию футболки ярко славят.

Для сладости тут хватит чайной ложки -
Всего тот миг, что есть дороже всех:
Любимому сказать: "Да ты устал с дорожки!"
Обнять его, вы вместе... Вот успех!

Испечь пирог в накале страсти жарком
И обернуть тем самым ярким желтым цветом,
Чтоб в новый год, найдя пирог подарком
Сказать: "Как снежно за окном сегодня летом!"

Небольшой стеб трехлетней давности =) =)=)

Сегодня полночь на дворе,
Сегодня волки на охоте,
И хвост поджал пес в конуре,
Он чует - нечисть на подлете.

Затихло кладбище в лесу,
Где пентаграмма засветилась,
Христос проснулся весь в поту,
Вдруг понял - небо покорилось!

Припев:
Чернеет перевернутый крест,
Чего-то ждет, от жажды умирая,
Сегодня падший ангел восрес,
Землю напоив, хлынет кровь святая.

Сегодня будет страшный пир -
Не снизошел огонь священный,
Пролей же кровь свою, факир!
Быть может, жертва будет ценной

Припев

О, Демон, кровушку прими,
Не отнимаешь ты свободы,
Тиран на небе, ты умри,
Твои часовни стерли годы!!!
Припев

Как одиноко, страшно, пусто…
Лежать вот так и в потолок смотреть
Все думать… Чаще уж о грустном,
Чем о веселом песни мысли петь.
Пять лет прошло… Я помню, знаю,
Я помню прежнее, я помню теплоту!
Я знаю, помню!!! Память призываю…
Но вспоминаю я лишь пустоту…
Я знаю, знаю, было по-другому!
Когда-то, знаю, был уют и дом…
Я знаю, мне, как человеку дорогому,
Платили за добро мое добром…
Меня любили, было это, знаю!
Нельзя мне это никогда забыть!
Но почему-то только вспоминаю,
Огромный зал, который, может быть,
Был залом дома моего родного,
Я знаю, это был огромный дом…
Кому я вру? Нашел бы уж другого!!
А то - себе! Смеюсь же ведь потом!
Смеюсь я над собой.… И как же не смеяться?
Теперь я знаю, что это за зал!
Там суждено любимым разлучаться.
Откуда знаю? Старший рассказал!
Я знаю все. Я знаю - в этом зале
Никто-никто хорошего не ждет.
Мне новые ребята рассказали!
А Старший этот зал судом зовет.
А что же было до него? Пытаюсь
Вспомнить я, но помню я лишь свет,
Свет желтый лапочки, который, загораясь,
Дарил мне столько радости, надежд…
И, помню чьи-то ласковые руки,
Меня что так любили обнимать…
Увы, теперь я обречен на муки,
И главная задача - выживать!
Здесь надо жить уметь, иначе растерзают…
Вот Мишка маленький во сне ревет опять…
Ведь он - малыш пока, еще не понимает -
Что нужно самому шакалом стать
Среди шакалов этих озлобленных
На мир, на всех, кто не такой, не свой…
Твоих мечтаний пусть не знают потаенных!
Иначе разорвут!!! Но… разве я - такой?
Нет, не шакал я!!! О, судьба, ответь мне!!!!
Я - не шакал ведь?... Правда, не шакал?
Ответила судьба мне: "Нет на свете
Того, кто бы волкам не потакал"
Нет!! Нет, не верю я!! Скажи, что пошутила,
Скажи Судьба, что это - просто ложь!
Быть может, злобу на меня ты затаила…
Пускай!!! Но сокровенное - не трожь!
Я не шакал. Я это точно знаю.
И всем я докажу, что это так!
Пусть все увидят, как я умираю,
С холодною насмешкою в глазах.
Зачем мне жить? Ведь знаю я прекрасно -
Когда я жизни погашу своей фонарь -
Никто не всхлипнет, не заплачет, и напрасно
Надеюсь, что меня кому-то жаль.

Война, война! Зачем ты существуещь?
Зачем друг друга убиваем мы?
Ты против дружбы яро протестуешь,
И вновь в бой пацаны идти должны!
Мальчишки юные друг друга убивают....
Зачем? Ради чего? Нам не понять!
Не для того их матери рождают,
Чтоб шли они друг друга убивать!!!!!!
Ты молодость их губишь безвозвратно
И в прах ты обращаешь все мечты,
Война! И не вернуть уже обратно
Парней, что в ярой битве полегли.
Фанатов горстка, в бункерах сидящих,
Им подписала смертный приговор -
Нет жен и матерей, спокойно спящих,
И про войну, не про погоду разговор!!!
Легко из бункеров кричать: "В атаку!!!"
И мыслью, не на деле в бой идти!
А каково парням идти с гранатой
На танки, что виднеются вдали?
В своих стихах воспела мир я дружный.
Что нам делить? За что нам воевать?
Но долго плакала я, вспоминя южный
Край, где шли мальчишки умирать...

Настроение сейчас - Давно, что называется, пора...

Кхе-кхе. решила за неимением собственного сайта разместить свое портфолио здесь. Пусть будет =)

Настроение сейчас - Да как вам сказать? =)))))

Удивительно. Снова и снова перечитываю и пересматриваю Мюнхгаузена. И каждый раз вижу что-то новое. И каждый раз эта повесть отвечает на невысказанный вопрос в сердце, позволяет понять себя.
Что происходит сейчас? Это крутой уклон или просто резкий поворот? Жизнь меняется. меняется кардинально. Просыпаются призраки прошлого, а те, кого я привыкла видеть рядом, исчезают.
Я пишу? Наверно. Но те ли это мезасцены? Адрия? Само собой. Но та ли это драконица Ри? Работа... Куда меня бросит теперь? В какие бурные волны? И придется ли мне снова и снова биться о скалы?
Вопросов куда больше чем ответов. Но все равно, влюбом случае... Улыбаемся и машем!

Фотографии Alkaris : Авики =)

Из-за утёса, как из-за угла,
Почти в упор ударили в орла.
А он спокойно свой покинул камень,
Не оглянувшись даже на стрелка
И, как всегда,
Широкими кругами,
Не торопясь, ушёл за облака.

Быть может, дробь совсем мелка была -
Для перепелок, а не для орла?
Иль задрожала у стрелка рука,
И покачнулся ствол дробовика?

Нет, ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце и орлиное ранимо...
Орёл упал,
Но средь далёких скал,
Чтоб враг не видел,
Не торжествовал.

Настроение сейчас - Траурное

Ненавижу похороны. Хоронить друзей - к счастью, не приходилось. Хоронить тебя, Бродяга, довелось. Тяжко и больно. Словно что-то отрывают. И безумно непривычно.

Привет! Это друг Олкадана. Так как Вы находитесь в его кокнтакт-листе, значит, Вы были так или иначе ему близки. А значит - Вы должны знать, что в четверг, 11 сентября, он разбился на мотоцикле, врезавшись в столб на скорости где-то 200 км/ч. Мы не знаем, почему он был без защиты. Просим почтить его память. Да примет его душу Филин-покровитель...

Настроение сейчас - Отличное!



Пастор. Прошу вас, облегчите свою душу...
Мюнхгаузен. Это случилось само собой, пастор! У меня был друг - он меня
предал, у меня была любимая - она отреклась. Я улетаю налегке...


Если ты хочешь быть бароном Мюнхгаузеном - будь готов улетать на легке. Будь готов к тому, что все захотят тебя убить, чтобы сделать из твоего имени легенду и не захотят тебе дать воскреснуть.
Будь готов к тому, что будешь улетать налегке.
И не жди, что любимая Марта в последний момент крикнет: "Они положили сырой порох!", а верный Томас - тот единственный, кто вбыл верен тебе всегда, принесет с собой котомку с едой в дорогу.
Будь готов к тому, что любимая Марта, полюбив тебя, тебя убьет... А потом уйдет, имея две кареты, пешком на улицу, оставив лишь записку: "Мне все это осточертело!"
Поэтому, если ты собрался летать на Луну и торопить огонь, то запасись железными крылышками, и никогда, никогда их не снимай.
Ваша Ри.

Настроение сейчас - Утреннее =)

Демоны меня заберите, словно проснулась от долгого сна. И снова поняла, что жизнь прекрасна!!!!
Уходят в последнюю осень поэты
И их не вернуть, заколочены ставни.
Остались дожди и холодное лето
ОСТАЛАСЬ ЛЮБОВЬ И ОЖИВШИЕ КАМНИ

Где я была - я не знаю. Словно спала долгое время, пригретая солнышком под крылом могучего Серпента. Но вот крыло его затекло, он начался ворочаться, и проснулась я, Ри Крылатая =)
Проснулась, выдохнула пламя и потянулась, глядя на золотое солнце.
О жизнь, ты прекрасна!
О жизнь, ты прекрасна вполне!
Бываешь немного опасна..
Возьми мое сердце,
Храни, вспоминай обо мне
Поверь мне, что все не напрасно!

Верхом на звезде, mi torno diabolo esta...


Блин, как же это здОрово =) =) =) Ми торно дьябло эста. Как верно, черт возьми =) =) =)

И конечно, писать... Где мое перо? Вот же оно, рыжее, пушистое, длинное, с загнутой макушкой. Чернила - чувства людей всегда под рукой. Мой холст - серая реальность. Пора раскрасить

Бьет по ушам тяжелый рок.
Одно я знаю - жизнь прекрасна!
Целует дождь мое лицо,
И гладит ветер нежно, страстно...
Расправив крылья, мчаться ввысь,
Вспоров легко небесной глади
Узоры, что в один слились
На скорости различных сталий
И сердце сладко вдруг замрет
И разразится бурным смехом:
Свобода, ветер и полет
И я - грифон с пушистым мехом
И я летаю в облаках,
Расплескивая брызги жизни
Мне не лежать ни в чьих ногах,
Не петь мне по свободе тризну
А коли не по нраву вам -
То не летите просто рядом.
Я верю жизни, а не снам
Ношу я перья, не наряды.
Я сумашедшая? О, да
Вы правы, люди, я другая
Вам - серость и тоска без дна
А у меня тропа другая.
А коли вы решили, что
Вам небо и леса приятней,
Что вам смотреть на тех смешно,
Кто вешает везде распятья...
Летим! Ведь так огромен мир!
И разговорчивые камни,
И пара крепких мощных крыл...
Расскажет все опять вода мне.

Финнка! Полетели!!!

Настроение сейчас - И снова я хочу домой...

С вечера тело не оставляет какой-то мандраж - надо приготовиться, надо все собрать, докупить, все что надо, упаковать, уложить, вспомнить, что взяла и что еще надо взять... Весь вечер хочется чем-то заниматься, хлопотать - хотя и хлопотать-то не о чем. Собираюсь я за 15 минут - самое трудное - это засунуть в рюкзак спальник и палатку, дальше уже - куда проще. Балахон с надписью "Ария", купальник, нож, зажигалка, спирали от комаров - вот, в общем-то и весь нехитрый скраб. А что еще нужно, когда два дня ты проводишь в лесу? Простирнуть футболку "Юрайт", почистить и подшить камуф, зарядить фотак и мобильник, ад посмотреть расписание электричек - вот и вся процедура подготовки. И сладостно бьется сердце. Завтра.. Завтра..
Маршрутка.. Все дико смотрят на тебя - девушка в камуфляже, с обычным рюкзаком, из которого торчит палатка - зрелище странное.Да мне вот только все равно - в ушах "Наше радио". Русский рок - верный спутник жизни. С ним лего и жить, и помирать =)
Наконец, станция. быстро проходишь кассы с турникетами, сломя голову летишь на платформу, хоть до твоей электрички еще полчаса. И снова ждать, ждать, ждать, и снова бальзамом на душу льется рок, и безумно хочется расправить крылья...
И вот он - железный червь, появляется в облаке грохота.
А что впереди? Впереди час пути, спокойный час, когда можно скинуть с плеча рюкзак, и положить голову на плечо Любимому Дракону и так и уснуть, и услышать сквозь вату дремы: "... Анциферово. Следующая остановка - Подосинки".
Встрепенется вспуганной птицей сердце - пора, опра, пора...
Бесконечный простор лесных массивов, дивный запах смолы и хвои проникает в самое сердце и хочется запрыгать от восторга и закричать, а еще сильнее - встать на все четрые лапы, махнуть хвостом - и бежать, бежать вперед без устали, слыша, как перешептываются вокруг деревья, различая каждый голос в слаженном хоре птиц...
А вот, наконец, и могила охотника. В первый раз мы очень долго шли до нее - нас с Драконом вывел к ней Леший, которго мы постречали, когда весь отдых стоял под угрозой. Большой крест из металла и дерева, и веет рядом с ним какая-то печаль... Я бы лично прибила бы тех, кто смеет останавливаться на берегу в десятке метров от этого места, оскверняя тем самым память человеку Леса.
Мирно струится под ним Нерская, она словно бы приостанавливает свой бег, желая почтить память всех тех, кто погиб так или иначе в недрах этого огромного и могучего существа - Леса.
А дальше лишь выбрать место.
Поляна нас встречает приветливым солнечным лучом. Поставить палатку, пока Дракон возится с костром, вдохнуть, наконец, расправить крылья... Дома.
Здесь, в 100 км от столицы нашего государства, никакие невзгоды тебя не достанут. И можно жить, не думая о неприятностях на раоте, о том, что в кошельке всего 50 рублей, что бегал между вашими сердцами какой-то полудохлый черный котенок.
Безумный, дикий секс, когда рвет на части желание - такое острое тут, дома, когда можешь себе позволить быть зверем и сражаться со зверем, а не с жертвой. Безумие накрывает с головой, и чувствуешь лишь играющую кругом непобедимую силу.
А потом лежать, чувствуя, как сладко болят укусы на теле, как бьется в такт с твоим сердце Любимого дракона... Снова и снова вдыхать запах такой родной и милый сердцу запах...
Сидеть у огня, наслаждаясь треском дров и гулом языков пламени - так птица порою хлопает крылом. Кормить его время от времени, с радостью замечая, как разгорается он от твоего дыхания.
А ночью, потрясающе-свежей ночью, лежать - ноги в палатке, голова наружу - и любоваться на звезды, такие яркие, чистые и умытые здесь, вдали от огней неоновых реклам и ночных заведений. А потом уснуть на земле, когда подушкой служит рука Любимого Дракона, и понимать, что нет существа ближе и нужнее, чем то, что лежит сейчас рядом с закрытыми глазами, крепко оняв тебя...
А на утро доесть остатки еды - и снова собираться в город. Залить костер водой, оставить, конечно, что-то лешему да берегиням... И сказать... нет, не "прощай!". Сказать "до свидания!". мы вернемся еще, лес, как уже вернулись один раз.