Кошечка бегает, глазом сверкает
Когтем об пол ненароком шуршит
Складно мешочек пуховый ей сшит
Бог ее смотрит и взглядом ласкает
Мышку на радостях ей попускает
Мышка заранее вся и дрожит:
Чем же я хуже? — бессильно взывает
А ты и не хуже — ей Бог говорит
Лучше даже

***
Вот мышка побежала и споткнулась
Да и на спинку вдруг перевернулась
Лежит на спинке лапками болтая
И я как раз тут подошел
И к ней нагнулся пузик щекотая
Она же говорит мне: Данке шён
И я ей отвечаю: Битте шён
Она опять мне тихо: Данке шён
А я опять ей тихо: Битте шён
Она уже совсем замирая: А что "битте шён"? --
А то что вот другой рукой никак ножичек острозаточенный в кармане
подлом не отыщу

Дмитрий Пригов

У меня такое странное чувство, что я — это уже не совсем я. Это чувство не теперь появилось, а, возможно, весной ещё, или даже раньше. Чувствую, что из меня постепенно вылупляется другое существо: крайне эгоцентричное и весьма недоброе; такое существо, которое, скажем, не станет вредить из пустой злобы, но, если заденут его интересы — очень даже будет!
Нет, никаких сравнений с куколкой бабочки, скорее это насекомое-наездник, личинка которого живёт в другом насекомом и жрёт его внутренности. Снаружи ничего не видно? А и не должно: гусеница как гусеница!

А вообще, у меня сейчас такое состояние: хочется себе всего да побольше.
Да, так: мне, мне, мне, мне, мне и ещё раз — мне! Побольше разных знаний, навыков, чужих людских положительных эмоций (обращённых, конечно же, на меня; всякие маньки, светки, юльки — пусть обойдутся, им это меньше нужно, чем мне), писем (конечно же, ко мне), всяких вещей, да уйму всего!

Как вышеперечисленное сочетается с желанием забиться в какую-нибудь щель и не высовываться как можно дольше (а ещё лучше — иметь на спине раковину, словно у улитки и прятаться туда при необходимости) и ни с кем не разговаривать — не понимаю, но это сочетается.

С приветом, ваша Аня (или Кай с осколком зеркала в глазу, или крошка Цахес — и то, и другое!)

Об этом надо было рассказать раньше. Не сейчас, а именно тогда — в феврале 2007 года, когда впечатления были свежи, а теперь… Впрочем ладно.

…В тот день профессор Владислав Александрович Пронин (мой любимый преподаватель! Кстати: вот одна из его книг и одна из статей) устроил собрание поэтического кружка нашего университета. Это, собственно, было первое и единственное собрание, на котором я побывала, и последнее собрание, на котором председательствовал Владислав Александрович. А потом кружком стал руководить кто-то ещё, но это для меня уже было совсем не интересно. Возможно, этот «кто-то» — весьма достойный и замечательный, но всё равно — немило!

Нас собралось несколько девушек и бородатый юноша, все — стихопишущие. Ещё был поэт Максим Лаврентьев, окончивший Литинститут; его пригласил Владислав Александрович, который в Литинституте преподавал.
Я думала: сначала Максим прочтёт что-нибудь из своего, побольше, а уж потом и мы все прочтём по чуть-чуть, а потом — побеседуем и обсудим, но вышло не так: Максим один часа три читал свои стихи. Что тоже было весьма мило и душевно (пишу без иронии!). А потом подарил каждому из нас по экземпляру своего сборника (стихи, которые он нам читал, были оттуда!). Слушала, потом читала: понравилось многое, но не всё.
Из того, что понравилось (цитирую из сборника!):

Не говорите о поэте,
Пока он жив, что он велик
В посмертном ультрафиолете
Подделка выявится вмиг.

И то, то возбуждало толки,
Поднимут грубые на смех.
Границы видимого тонки
Лишь для немногих, не для всех.

Но даже слабому поэту
Не говорите колких фраз —
Великолепную поэму
Он пишет, может быть сейчас.

Ведь что такое вдохновенье,
Как не изменчивость сама,
Случайных звуков столкновенье,
Игра судьбы, а не ума.
Ещё стихов и картинок!

Это цитата сообщения 095 Оригинальное сообщение

Так. Надоело.



"Книга должна быть на бумаге, запах, листать страницы, живое .."
Вот что я вамскажу: настоящая книга должна быть переписана с рукописи рукой живого писца, пером и натуральными чернилами, а потом страницы сделанной вручную бумаги должны быть собраны заботливыми руками переплётчика в тёплый, живой томик, который способен согреть душу словно плед и камин одним своим соприкосновением с вашими руками .. А втиснутые мёртвыми механизмами в продукцию химических целлюлозно-бумажных комбинатов, отравляющих на десятки километров вокруг себя всё живое, свинцовые буквы - это для конвейерных детей механизированного века, - ни один, сумевший сохранить в себе трепетный огонь души, не пойдёт на подобную подмену! никакие компромиссы тут не приемлемы - ничто не заменит настоящей живой книги - трупы для трупов! и никак иначе. точка.

Upd.
А когда я нажимаю кнопочку Power на своём наладоннике, команда на чтение файла приводит в движение мириады электронов, устремляющихся к ячейкам памяти, выхватывающим из них магнитные поля сообразно запечатанному в них смыслу и преобразуя их в свет, выбрасывают его фотонами, этими крохотными собратьями самого солнца, и несут этот свет с маленького экрана в глубь сознания - и только так свет истины способен раскрыть глубины мыслей и чувств тво... Понятно излагаю? - Только живой свет. Никакой мёртвой бумаги - этого пристанища пыли, затхлости и клещей.
А ещё - весит 100 грамм и помещается в любом кармане. Вся библиотека. И можно расставлять свои закладки и сохранять цитат сколько душе угодно.
Всё.
Ещё вопросы?

Вчера на лекции профессор А. жёг: рассказал между прочим, что, когда он работал с венграми, слышал такую фразу (она, как выяснилось, вполне себе часто произносимая): "Мне восьмёрка".
"Восьмёрка, — пояснил проф, это всё равно, что наше "до лампочки"; но говорят так не потому, что восьмёрка похожа на лампочку... Просто, если её перевернуть, будет то же самое!"

Это к предыдущему посту.

Надо же, всё оказалось хорошо, а я и не знала.
Как же полезно это — ПРОСТО поговорить, а не мучиться так долго.
С другой стороны — мой огромный минус: моя чрезмерная зависимость от каких-то внешних факторов, то есть, деморализовать и привести почти в отчаяние меня легко. Плохо.

Большой пост о том, как мне безмерно и неодолимо грустно сейчас. Под катом — вербализованное наматывание соплей на кулак. Пост открытый, т.к. закрытых постов здесь нет и не будет, тем паче, что то, о чём я сейчас рассказываю, тоже часть моей жизни, и рассказ об этом также имеет право на существование. Комментарии запрещены: мне не нужны сострадание и советы, и, уж тем более, публичные!

В прошлый вторник я была в гостях у семейства Маяков, и это был уютный вечер!
Сразу показываю фотографии!
Можно смотреть!

Я долго грозилась написать портрет Л.Е., моей любимой коллеги. И сегодня, в обед, я это воплотила, взгляните-ка:
[441x699]
Сначала старалась, чтоб портрет получился как можно более похожим, но потом уже стала чудить: очки, например, нарисовала такие, хипповские.
Л.Е. в обед работала, смотрела приказы, поэтому голова на портрете слегка наклонена.
Пастель мне подарила коллега Ирена ещё весной, и сегодня подарок пришёлся как нельзя кстати.
Другая коллега, Лизавета Макаровна, тоже захотела портрет...
А у Л.Е. ещё были такие претензии: 1) "Аня, Вы меня нарисовали такой самостоятельной дамой, а я... тихая старушка!" 2) "Аня, а где МОРЩИНЫ? Мне же почти 80!"

Хи.

Не умею я шить на машинке
Зингера,
но читаю зато
Башевиса Зингера.

А более ничего и не придумывается.

Вы только взгляните, что я нашла: http://mariedesbons.canalblog.com/, такая прелесть — блог французской художницы.
Искала совсем другое и теперь буду знать, что можно найти, если набрать в поисковике фразу: "Chagrin d'amour dure toute la vie".

P.S. То, ради чего затевала поиски — нашлось!

Это цитата сообщения lj___doll__ Оригинальное сообщение

"Собакин сын"

[180x240]

Валяный щенок бультерьера
высота 10,5 см
Работа выполнена на заказ, в память о погибшем щенке.
Еще две фотографии у меня в ЖЖ

http://community.livejournal.com/__doll__/1074558.html

Это цитата сообщения Always_looking_for Оригинальное сообщение

Аня.

Это мы с ней в театре. Шутим, слушаем живую музыку. Я обещала ей, что расскажу вам, как всё было. Но сейчас мне ооочень лень... Прошу меня простить :)
[525x700]

Только что он влетел в комнату (каким образом: на наших широких форточках — частая сетка, чтоб кошки не выпрыгнули?) и стал кружиться вокруг лампочки. "Бронзовка" — подумал Штирлиц. Оказалось, это был клоп. Чёрно-красной расцветки.
Я этого гада в коробок спичечный поймала и в сквер рядом с домом отнесла. Брат меня сопровождал, потому как темно и страшно!

В прошлую пятницу побывала я на Винзаводе, в галерее «Проун», а именно — на выставке «Интим предлагать!» (она продлится ещё до 15 сентября; кстати, вход свободный). Там выставлялись работы французского художника Жюля Паскина и французские же эротические фотографии середины девятнадцатого века. А эротика — она всем интересна, независимо от пола, возраста, профессии и религиозных убеждений. И я не являюсь счастливым исключением!

Что касается Жюля Паскина то, когда я увидела его рисунки, испытала радость узнавания: мне довелось увидеть одну из его иллюстраций для какого-то журнала; очень понравилась, но не могу вспомнить название: на рисунке была изображена девушка в кровати с балдахином, на крыше балдахина стояли цветы в горшках, и тут же, на крыше, стоял мужчина и поливал из леечки эти цветы. Рисунок пёрышком и акварелью, правда, на выставке его не было (неудивительно, это ведь не эротика, а романтика) — жаль.

А фотографии... дамы на этих снимках с несовершенными фигурами: со слегка отвислыми грудями, коротковатыми ножками, мягкими животами (что вполне объяснимо: фитнеса не было, так что откуда взяться великолепному прессу?) и деревенскими личиками — таких полным полно и в наше время, нормально (но некоторые, не все, но ах, некоторые — очень хороши!). А в общем — трогательные. Да можно ли вообще что-то эдакое ощущать, глядя на эти старые фотографии? Они ведь уже стали скорее принадлежностью истории искусства, нежели чем-то действительно возбуждающим.

Моралистов просят удалиться от мониторов: всё увиденное может повлиять на нерушимую нравственность и тщательно хранимое целомудрие. Дети, отойдите от компьютеров, вам это рано! Впрочем, не уходите, дети: вы ещё и не такое видели!

Кирилл, конечно, джентльмен — говорю без иронии. Что не помешало ему нащёлкать фотографий, на каждой из которых я — уродина (хотя фотографирует замечательно и всё, что угодно). Аж до сих пор неприятно. Дело в том, что внешность у меня нормальная, просто нормальная, и на фотографиях получаюсь далеко не всегда одинаково хорошо — спасибо, когда просто такая, как в жизни. Некоторые видят меня красивее (Виона, Эля, Лёша Мастерков), да такой и фотографируют, и я им за это благодарна; ещё такая теория есть (кстати, думаю, что она по большей части справедливая): если тебя кто-нибудь фотографирует страхолюдиной, значит — просто терпеть не может. Так что обидно, обидно.

И поэтому — портрет Кирилла в образе кота. А в мягких кошачьих лапках — фотоаппарат.

А вообще-то, кота я нарисовала ещё за несколько дней до этой ужасной фотосессии, да ещё подумала, что у кота выражение лица похоже на выражение лица Кирилла.
И потом я получила своё — нечего насмехаться над людьми, даже мысленно. Так что высшая справедливость всё же существует! ;)

[600x418]

Мужчина пришёл к раввину и спрашивает:
− Ребе, мне жена изменяет, что делать?
− незаметно отрежь прядь от бороды любовника жены, сожги, пепел подели на три части. Первую часть смешай с питьём и дай жене, вторую — незаметно скорми любовнику, а третью — закопай под порогом своего дома.
− А это поможет?
− НЕ ПОВРЕДИТ!
(один из моих любимейших анекдотов)

…Я нашла его могилу стразу: прямо и чуть-чуть направо от кладбищенских ворот. Президент Феликс Фор. Лежал, такой худенький, хрупкий, грустный и зелёненький, во французский флаг завёрнутый.
Я подошла ближе. Посмотрела на его измученное лицо и подумала: «Зачем? Зачем я это делаю?». Если сначала мне казалось, что погладить Феликса Фора — это хорошая выдумка и вообще эдакая молодцеватая выходка, от которой никому плохо не будет, то, уже стоя у могилы, я так не думала.
Произнесла мысленно: «простите меня, господин президент! Я просто хочу немного счастья!» (сказала по-русски, так мне показалось, будет искреннее. И потом, мёртвые, если только они способны слышать и понимать, поймут всё, даже если это сказано мысленно и не важно, на каком языке). После сказанного погладила его в районе, гхм, поясницы несколько раз. И ушла. Фотографировать, конечно же, не стала — было бы двойной наглостью.

Служитель кладбища поинтересовался, нашла ли я могилу и, после моего положительного ответа, дружелюбно сказал «До встречи!» (фраза отдавала чёрным юмором, но это — не специально) и пожелал хорошего дня.

А уже в Москве, когда я рассказала о моём культ-походе на пер-Лашез, Кирилл, коллега, «порадовал» меня тем, что я гладила не того. Показал фотографию более «потёртого» в некоторых местах памятника в виде лежащего дядьки, правда не знал, чья это могила (а я потом вспомнила: это была могила журналиста Виктора Нуара; корю себя за глупость, ибо читала о нём и о Феликсе Форе у моего любимого Чхартишвили в книге «Кладбищенские истории». Читала, и не вспомнила потом). Но Кирилл — настоящий джентльмен и если и поглумился надо мною, то лишь чуть-чуть! ;)

P.S. Надеюсь, из-за того, что я не того погладила, ничего страшного не приключится. А то будет со мной то же самое, что и с Феликсом Фором на закате его жизни, да ещё и в этом году.
P.P.S. Ой, какие я тут глупости пишу! А меня ведь умные люди читают!

…А план был такой: непременно повидать в Париже Вионку 2-3 августа, в субботу и и воскресенье. Представьте-ка, что всё это чуть было не расстроилось из-за лажи с моим мобильным телефоном (смс-ку послать и получить — пожалуйста, исходящий звонок принять — на здоровье, а самой позвонить — фиг!); да и такое приключилась: я посылала-посылала смс Насте в четверг, а ответа и не было. Думала — мало ли что: вдруг Настя симку сменила, или вдруг (что гораздо хуже) с моего мобильного нельзя теперь даже исходящие смс посылать.
Ответа всё не было. Я занервничала. В пятницу вечером поведала о своих опасениях Катарине Терзич и та, под мою диктовку, бодро набрала смс по-французски и отправила со своего телефона. Ответа не было. Потом всплакнула ваша Хаферманна под южным небом: не договоримся, не встретимся, я ещё около года не увижу Виону, не поболтаю с нею, не расцелую и не смогу подарить значки собственного дизайна. Мама моя, позвонившая из России, велела не париться и спокойно ехать в субботу с самого утра на пляж. Перед сном я ещё пошевелила мозгами на тему: ехать ли в Париж просто так, не договариваясь, а просто побыть там одной; или найти способ связаться с Настей (это было бы лучше всего!); или действительно не париться и ехать всё же на пляж? Заснула в сильном огорченье. Утром пришло сообщение от Насти (с нового номера!), с вопросом, когда меня ждать. И тут же я развила бурную деятельность: посылала смс-ки на новый Настин номер (не было ответа!); бегала к русским девочкам, пытаясь звонить с их мобильных (тщетно!); заплатила, наконец за то, чтоб мне подключили стационарный телефон в моей студии — никакого положительного результата (то есть, я всё же дозванивалась, но Вионка не брала трубку, чёрт-чёрт-чёрт). Только когда в мою светлую голову пришла (наконец-то!) мысль посетить местное Интернет-кафе и накропать послание, вот тогда-то и удалось связаться! Мы договорились, и вот тогда я и тронулась в путь.

Когда шла к вокзалу Сэнт-Рок, нечаянно задела рукой о металлическое ограждение, отделяющее тротуар от проезжей части улицы. Часики наручные мои — пополам: циферблат с одной половиной ремешка плюс другая половина ремешка. Вот что хошь, то и делай. Решила не переживать и продолжить путь, ибо не фатально. У здания вокзала встретила Хуана (вы его видели на фотографии № 4 сверху из этого поста, он в оранжевой рубашке), он, вероятно ждал кого-то. Мы немного поболтали, и я показала ему обломки часиков. Предложила починить. Хуан посмотрел, пробормотал, что попробует, но это сложно. Починил. Уф! И я от всего сердца поцеловала его в смуглую щёку (ведь этот-то язык понятен всем даже и без перевода!), Хуан был очень этим доволен, по-моему. Пожелал мне хорошенько повеселиться в Париже. Мы распрощались, и я пошла за билетами…
А с Вионкой мы, конечно встретились — часов через шесть после прощания с Хуаном (шесть, потому что пришлось ещё ждать поезда). Было отрадно вновь увидеть её милое лицо в нимбе волос медового цвета! ;)

И был вечер субботы, когда мы затаривались едой во «Франкпри», ужинали вместе, болтали о всяком-разном, и Настя пыталась укладывать вещи, чтоб ехать в Америку, а я ей помогала (скорее мешала!) потом бродили по вечернему Парижу. И был воскресный день, когда я ездила в Лувр и любовалась там на «Клятву Горациев» (да не в репродукции, как раньше, а в оригинале!) и на Мону-Лизу (что ей сделается, этой странной даме: всё так же туманно улыбается и её, как обычно, фотографируют японцы!).
После Лувра было паломничество на кладбище Пер-Лашез (да-да-да: и это вместо Монмартра, чем мне потом и кололи глаза!): я, ещё будучи в России, решила посетить могилу президента Феликса Фора и погладить надгробный памятник (скажем так: посередине) — это для лиц женска пола очень хорошо: благоприятствует личной жизни (и так всё было нормально ещё до поездки, но я решила всё же усугубить).
================================================
В воскресенье вечером мы распили на двоих бутылку любимого Виониного шампанского — Асти. Болтали и учинили друг другу фотосессию. Расслабились. А расслабиться — значит погибнуть. И… словом, когда мы с Настей приехали на Лионский вокзал, мой поезд отходил от платформы. Но зато я познакомилась с Тоней — школьной подругой Насти. И мы вместе гуляли по ночному Парижу. А потом была ещё одна ночь в студио Вионы: она заканчивала свои сборы в Америку и уборку, я же дрыхла на её кровати.
Уехала утром, на занятия сильно опоздала. Но в этом был положительный момент: когда нужно выяснять, что задано, да и прочие вещи — это хорошо: дополнительная тренировка в языке.

А всё-таки *шёпотом* мне Монпелье понравился больше Парижа: тоже старинный город, и много там разного интересного, к тому же — там ТЕПЛЕЕ!
Картинки:

Это цитата сообщения Енни Оригинальное сообщение

Анечке Хаферманн

Смерть - это нет,

Смерть - это нет,

Смерть - это нет.

Нет - матерям,

Нет - пекарям.

(Выпек - не съешь!)

Смерть - это так:

Недостроенный дом,

Недовзращенный сын,

Недовязанный сноп,

Недодышанный вздох,

Недокрикнутый крик.

Я - это да,

Да - навсегда,

Да - вопреки,

Да - через всё!

Даже тебе

Да кричу, Нет!

Стало быть - нет,

Стало быть - вздор,

Календарная ложь!

(Марина Цветаева)

А знаете, я ведь очень боялась смерти. До Франции — да, а теперь — нет. Ведь там, на юге, всё было нереалистично-красиво, как на картине. И если ты — там, внутри этого, значит и ты — нереалистичный, нарисованный. А нарисованному существу не страшны страдания и смерть. Значит, и бояться не следует!
К тому же, тот красивый темноволосый и темноглазый мужчина, что смотрит с портрета на стене музея Старого Монпелье — он ведь уже 200 лет как мёртв. А если он, такой красивый, умер, то отчего бы и прочим (даже мне!) — не?

Только, мне кажется, страх ещё вернётся, ведь всё вокруг такое... настоящее! Ага, и реалистичное.