В колонках играет - Агата КристиНастроение сейчас - А какое у вас было бы настроение, если на днях вы чуть не сломали ногу?Темный Феникс… фрагмент.
Она стояла, прислонившись лицом к холодным прутьям решетки. Мелкий моросящий дождик иголочками впивался в кожу. Она смотрела вниз, на площадь запруженную людьми. Почти все горожане и жители окрестных деревушек собрались сегодня здесь чтобы посмотреть на казнь. Еще бы! Не каждый день увидишь как сжигают ведьму. Костер был уже готов. Еще ночью посреди площади установили высокий деревянный столб. Вязанки хвороста были аккуратно уложены вокруг. Рядом пылала приземистая жаровня. Время от времени, какой-нибудь монах заботливо подкладывал в нее дрова, чтобы огонь не погас.
Народ терпеливо ожидал начала действия, мирно беседуя и употребляя всевозможные сладости, продаваемые бойкими торговцами здесь же, на площади, другими словами, получал максимум удовольствия от предвкушения казни. Она знала что сегодня на площади будут те, кто не раз приходил к ней за помощью. Юные девушки, которым она помогала обрести долгожданную любовь. Женщины, чьим сыновьям она давала амулеты, оберегающие на войне. Мужчины, чьих детей она лечила от лихорадки. Все они будут сегодня восторженно орать в возбужденной толпе, неистово молиться за искоренение зла, а те, кому посчастливиться оказаться поближе к коридору, по которому ее поведут на костер, даже станут кидать в нее грязью.
Она не испытывала ненависти к этим людям или жалости к себе. Она не страшилась предстоящей казни. Единственное чувство, которое владело ей сейчас, была усталость. Тягучая глухая тоска, от которой сводит душу и медленно плесневеет сердце, давила на плечи. Она устала от этой жизни. Устала постоянно прятаться, бесконечно скитаться в поисках убежища, тщетно надеясь встретить родственную душу. Она всегда предпочитала открытый честный бой, бессмысленной и тягомотной игре в прятки. Именно поэтому, когда в маленькую, скудно обставленную комнатку, служившую ей последним прибежищем, ворвалась вооруженная толпа стражников, она не оказала сопротивления. Поэтому, а не благодаря бесконечным завываниям толстого, сильно пахнущего вином монаха, непрерывно читающего литанию против ведьм, кропившего ее святой водой и совавшего в лицо тяжелый серебряный крест, из которого кто-то выковырял уже, некогда украшавшие его драгоценные камни.
Потом была тесная, скудно освещенная камера в башне, грубые стражники, плохая еда. Вернее почти совсем никакой еды, потому что тот сильно зачерствевший хлеб, который приносили ей один раз в сутки, она размачивала в дурно пахнущей воде и делила с тощими тюремными крысами. Стражники знали об этом, и от этого боялись ее еще больше. Хотя и предупредили их что нет оснований бояться голую, обритую наголо ведьму, чья спина была щедро исполосована вымоченными в святой воде розгами.
Потом были допросы, постные разочарованные мины инквизиторов, которым не пришлось применять жестокие пытки, чтобы вырвать из нее признание в ереси и страшном грехе колдовства. Она смиренно и тихо стояла перед лицами обвинителей, спокойно соглашаясь со всем, в чем ее обличали, несмотря на то, что совокупление с Дьяволом, потребление крови невинных девушек и заклание новорожденных младенцев, были одними из самых безобидных пунктов в этом списке. Она раз за разом ходила на допросы, терпеливо ожидая когда у ее обвинителей иссякнет фантазия, или им надоест наконец придумывать ей новые грехи. Наконец этот день наступил. О предстоящей казни ее предупредили с вечера, очевидно чтобы дать ей возможность помучиться, но она снова разочаровала священников, встретив эту новость если не с радостью то практически с облегчением.
И вот теперь она стояла у маленького зарешеченного оконца, единственного источника света в этой комнате, и смотрела на улицу, туда, где через несколько часов должна была окончиться ее долгая бессмысленная жизнь в этом мире. Долгая, потому что казалась вечностью. Бессмысленная, потому что она так и не достигла цели своего пребывания здесь.
Внезапно с затянутого серыми облаками неба спикировала большая черная птица. Ворон. Птица сделала круг над площадью и, стремительно приблизившись к окну, опустилась на узкий каменный карниз по ту сторону решетки. Птица быстро переступила крупными когтистыми ногами, и склонив голову на бок взглянула на нее черным немигающим глазом. Она просунула руку между прутьями решетки и погладила птицу по черным эбеновым перьям. Птица не шелохнулась.
- Передай им что я скоро буду. – Тихо произнесла она. – Уже недолго осталось.
Словно в подтверждение ее слов на лестнице, ведущей к камерам загромыхали шаги.
- Лети, - сказала она птице, - тебя не должны здесь видеть.
Птица коротко наклонила голову, соскользнула с карниза, камнем падая вниз, и уже через секунду снова взвилась в непогожее небо, оставляя в душе
Читать далее...