фото - Liskin
[700x467]

смех, падает, рвется и корчится
эти довольные лица, нет, рожи
так друг на друга похожи
Боже
сколько же можно
я умер полгода назад
пустой и холодный без страха и страсти
прохожий следящий за вереницей улетающих
бумажных голубей
сегодня я нарисован черной тушью
уходи отсюда быстрей
меня раздражает звук твоего голоса
я хочу слушать эхо колокола
старого храма в моей пустой груди
уходи
пока я не начал кромсать тебя ножницами
и подставлять твои ноги
в колесные спицы
уходи
я хочу слышать как за окном поют птицы
а ты мне про какие-то цифры, анализ и балансы
тут везде минус
все зависло_
нет впечатлений и музыка тихо
такая унылая и непонятная
коричнево-ватная
монотонно-образная как небо невзрачная
тусклая без солнца и даже грусти
просто какая-то музыка
нервно по курсу голос, ты дрянь!
и только не это!
(телефонный звонок)
прошу тишины!
взрыв
тоk_

не помню с чего начал
думать
караваном слов ломаных
ключами гремел
вообще-то мой слог не_о_чем
а так…как и всегда
я хочу, что бы просто
а получается зигzагом
и переломом
и медленно тянется прозрачная нить-пуповина
в белизну бездны
наверх, к проклятым Ангелам
тело покидает душа,
ранимая
с медовыми волосами
в самое сердце ничего и нигде
ускользает
чья-то, а может (эту строку надо вычеркнуть)
моя
метафизическая половина
война ирреальности
легкой и мягкой
солнечно-гладкой, веселой, счастливой
б е с с м е р т н о й
(это звучит восторженным шепотом)
с призрачно-прочным, и может, обманчиво-важным
а вдруг он нюхал не волосы,
а
мысли?
немые крики о помощи
вереницей слов не озвученных?
мысли репродуктивно-активные,
но мысли
без дела
бессильные
это мазохизм и насилие
над, может быть, еще живыми душами,
свернувшимися
в животе, рядом с имбирем и суши
давай-ка отпустим их в плавание
по соку забродившего винограда
с цитрусовым привкусом
я не хочу в
Прагу,
только в Испанию в
единстве тела с душой
с медовыми волосами
и белыми
флагами
а впрочем, читатели, все это шутка
(смех за кадром и аплодисменты)
и я борюсь с дурным вкусом
вы, ешьте бананы, там гормон радости
а это все - мусор

сегодня странный день.
Напряженный.
Я чувствую его внутри живота, свернувшимся комком холода.
Он остужает меня. Я чувствую как мое тело коченеет.
И ничего не делаю с этим.
Сижу на мягком офисном кресле и не могу пошевелиться.
А за окном продувает ветер. До костей пробирает деревья.
Погоду знобит.
Я забыл про все звуки, кроме звука кулера,
но это я не считаю звуком, как и щелканье клавиш.
Я замерзаю, покрываюсь коркой льда.
И больше ничего не происходит.
Мне кажется, что я на затерянном ледяном острове, блуждаю один, среди ветров.
На острове где небо и земля одного цвета.
Я соучастник пустоты. Пустота преступница.
У нее есть все, но ей нечего терять.
Для нее, я самый важный и самый белый.
Как тетрадный лист с синими прожилками или ночи в Питере
(правда я их ни разу не видел)
«Пустота, придумай мне новый мир.
Дай мне еще немного времени» - хотел сказать я ей,
но получилось только проклацать зубами.
«Пустота, соверши для меня чудо?
Пошли мне клевер с пятью лепестками, среди этой ледяной белизны,
и я загадаю желание?»
Пустота, позови мне героя?
И я дам ему имя – Весна.
Я отблагодарю тебя, Пустота,
напою соком черноплодной рябины.
Там сгруппированы все витамины..
Но не пей его на пустой желудок, Пустота.
Что ты смеешься? Я серьёзно…


(написано не сегодня, а поза-сколько-то там дней назад)

Есть такая легенда о фотовспышке, отнимающей кусочек души у того,
кого ей снимают.
Эта легенда правдива.
Так же и я...
С каждой вспышкой и щелчком фотокамеры моя душа выцветает,
становясь блеклой и пресной, как черствое несоленое тесто.
От меня остается все меньше меня, и все больше кого-то чужого, незнакомого.
Он ходит все время у меня за спиной и молчит.
Мне кажется, он чего-то ждет, и мрачно улыбаясь, потирает руки.
Мне никогда не удается увидеть его лицо, его всегда надежно скрывает тень.
А когда-то я думал, что мрак и тень – мои союзники.
А они оказались коварными предателями.
Каждая фотовспышка уносит кусок меня и, стоящий сзади ликует,
собирая душу как паззл.
Куда он складывает отнятые камерой кусочки?
В свой черный бездонный карман? Души копятся там, томятся, как в омуте.
Моя душа похожа на осень, а её кусочки на желтые осенние листья,
которые теряют замерзающие деревья.
Теряют и уныло качают голыми сухими руками-скелетами в унисон
ветру и тянут их к забытому небом теплу. Так же и я, как небо,
забыл, что такое тепло, сухой и голый. Ко мне вернулась зима.
Осколки души ранят радость и она, дырявая растеряха,
не может уследит за всеми ускользающими улыбками.
Куда они уходят?
Где они прячутся?
За вспышкой фотоаппарата?
Чем больше у меня фотографий и улыбок на них,
тем сильнее блекну я, и тем сильнее и ярче
становиться мой черный человек, идущий сзади.
Как будто моя злобная тень,
становиться мной, а я ею.
Я стою в кругу фотографов, меня окольцовывает хоровод камер и зеркал.
Я уже не вижу ничего кроме ярких вспышек света.
Слышу смех, но чужой, слышу аплодисменты, а хищные лица людей вокруг,
их жадные оскаленные рты, скрывают фотокамеры.
Мне кажется, что у камер тоже есть глаза и руки.
И они видят и знают больше, чем тот, кто нажимает на кнопку,
и могут ухватить больше, но ни чего попало, а только самое необходимое.
Щелк
Щелк
Щелк
И меня уже меньше.
Закрываю руками лицо и грудь, чтобы защитить себя, пячусь
назад, но руки стали прозрачными, и пропускают свет.
А над моей головой повисла витиеватая нить тумана, он похож
на серебристый дым и струится куда-то вверх.
Перламутровая струя вытягивается все длиннее, клубиться
мягким переливающимся облаком над головой, а сзади я слышу как родился черный человек.
Слышу как он сделал первый вдох полной грудью,
как вдохнул струю серебристого облака.
Наконец-то я увидел его глаза. Они сияли моей жизнью и моей радостью.
И услышал как он плакал от смеха и кружился, раскинув руки в стороны.
Это была вся сила моей радости. Это был предел моего восторга.
Он танцевал, он пел..
Откуда-то сверху на меня летят мои фотографии, они шелестят,
как крылья бабочек, цветные и черно-белые, я пытаюсь ловить их,
но фотографии-крылья проходят сквозь меня, как будто я привидение,
тающее серебряное облако дыма.
А он все ее плачет от смеха,
плачет и плачет от смеха
плачет и плачет
и плачет от смеха-ха-ха-хааа
и смех кружиться в воздухе
а пол кружится в танце,
а танец в плаче,
а плач в тумане,
а туман – это я

хотел, сказать что все тут вапще полное гавно,
но раздобрился и передумал, после того
как получил хороший коммент от Тифуса,хоть и на этот мертвый дайр,
так что скажите ему за это спасибо, вы, блин

мне сказали, что
книга – это анекдот
не важно о чем
у него есть начало и конец
не важно какой
а у меня от этого
сводит живот
и я без тебя – никакой
не могу
я попал
пропал, протух, завял
завис, а они все еще
пьют на бис
а я впал в депрессию/кому
мне тебя мало
и букв мало
они теряют силу
и авторитет
изводят меня на нет
и меня нет
привет
у меня проблемы
у кого какие ассоциации
со словом Вена?

Foto By Liskin
[550x367]

будешь наказан скрипкой
а вены вместо струн
тонко и долго
смычком-пинцетом
мелодию одну и ту же
мне не надоедает..
я буду танцевать
в стеклянном шаре
с искусственным снегом
и притворяться
немеханическим Буддой

В колонках играет - Paul Oakenfold feat KLINT MANCELL

От дождя у меня краснеют глаза.
От тусклого неба они воспаляются.
Хмурая монотонность – это глазная инфекция.
Это вирус.
Погода шепчет, что тяжело больна.
А я наизусть знаю все тайные ходы Зимнего дворца.
У них извилистый запах секретов
и сладких запах знаний.
Мне приходят письма с других континентов с приглашением за океаны.
Я не знаю, что приглашающие прячут вместо глаз за темными стеклами очков.
Но я принимаю приглашение
и одеваю платье поверх Джинс,
и сам себе стригу волосы. Я устал от них..
Они падают красную ковровую дорожку, на старинные женские стулья с изогнутыми ножками.
Стригу волосы садовыми ножницами и чувствую запах страха и зависти.
Его источает то, что спрятано под одежной, вместо сердец, у тех, кто вокруг меня.
Я не боюсь, а бегу по коридорам дворца, так быстро, как будто от пожара..
Я - их последняя надежда на спасение.

В колонках играет - Otto Dix

когда изо рта пойдет пар
я начну учить французкий язык
и буду целоваться по французки
с Ангелами, которых
буду делать лёжа в снегу апреля, расмахивая по
нему руками в разные стороны
кто-то играет на рояле
мелодию белого
ничего не прося в замен
я устал, мало сил на дыхание
в солнечно-лунном сплетении
есть ли на свете человек, способный
успокоить меня, когда кто-то стучится в дверь?

Мой, только что родившийся котенок вырос и стал взрослой кошкой за один день. С восхода солнца она еще была меньше ладони, а к вечеру взрослой тяжелой кошкой, и уж какой-то совсем большой. Какая-то аномалия.
Я рассказал об этом знакомым, они пожали плечами, улыбнулись, но не придали этому никакого значения, как будто ничего странного
не произошло. Хотя тут все оказалось странным, с того момента как я здесь оказался. Хотя упорно не хотел этого замечать. Здесь – это в месте в котором я проснулся, хотя засыпал совершенно в другом. Все тут было знакомо, хотя я видел эти места впервые. Мной управляло какое-то внутреннее чувство, дремавшее во мне до этого момента. Ноги сами приводили меня в нужные места, хотя я не знал их названий и дороги туда. Я просто куда-то шел, и когда приходил, то уже знал, что шел именно сюда.
Первая странность, обратившая на себя внимание – это проделки времени. Для меня оно тут идет медленнее. Для меня проходил день, а для местных жителей – три месяца. Но даже этой странностью, нельзя объяснить взросление моей кошки за один день.
Второй странность была осторожность жителей, граничащая со страхом, который постоянно заставлял их смотреть вверх на небо и что-то там разглядывать. Как будто им что-то угрожало, и с неба придет опасность.
Сколько бы я не задавал вопросов, все уклончиво избегали прямого ответа. Все как один твердили, как мантру: «может быть обойдется, может быть, они ушли».
Кто такие они я узнал позже, когда они вернулись. И моя спокойная жизнь закончилась вместе с разгромленным городом, который стал моим домом. Но я забегаю вперед.
Поскольку ответа мне никто не давал, я стал изучать местные учебники истории, физики и химии, которые нашел в огромных шкафах с книгами, некоторые из них были настолько старыми и написаны на другом языке, что казалось что они принадлежат какой-то вымершей расе. Но в древности мне копаться было не интересно. А из описанных примеров в современных учебниках по физики и истории я нашел ответ на случай, произошедший с моей кошкой. Мне не хочется пускаться в долгую и сложную терминологию, опишу проще. Оказывается на мое маленькое животное было оказано воздействие извне, посредством облучения, которое вызвало её рост. Но как это облучение попало на нее, не задев нас, вот этого не понятно. Существую такие лучи, объект, на
который они воздействуют увеличивается в размерах и предел увеличения на ограничен.
Я начал рассказывать об этом своим сожителям и в этот момент на середину комнаты обрушилась гигантская железная нога, проломив бетонную крышу, как картон.
-Они вернулись, - доносились испуганные вопли соседей. –спасайтесь!!
Не успев понять что происходит, чья-то железная ручища схватила меня за туловище как, пластикового пупса и понесла в сторону моря. Шаги гигантских ног были настолько велики, что километры и расстояния преодолевали за секунды. Кода мы дошли до моря, ноги это железное существо пошло в воду. Мне казалось мы уже где-то на середине моря, а ему еще оно только по колено. Но страшнее всего было то, что он был не один. Эти гигантские машины были повсюду и в этот раз они нападали с моря. Робот высадил меня на огромное черное судно, кишащее машинами такого размера, что я чувствовал себя размером с насекомого. Быть маленьким – то вовсе не быть незаметным. За мной следили десятки электронных глаз, сканировали, примеряли. Но для чего? Мне было страшно, я дико боюсь машин.
Я пытался сбежать. И у меня удалось. Прыгнув за борт этого чудовищного судна я поплыл с колоссальной скоростью. Лавируя между железных столбов, внезапно возникающих из воды на моем пути. Это похоже как компьютерную игру. Но только бонусов тут нет, и если я умру, то уже по-настоящему. Проплывая между кораблей, я боялся запутаться в стальной леске или попасться на крючок, как рыба. Я чувствовал себя рыбой. Каким-то мутантом. Ощущение было таким как будто мое тело стало гладким и обтекаемым как у дельфина и руки стали плавниками и я несся по воде с такой же скоростью, как у дельфина. Достигнув берега я видел как люди, в панике разбегаются и прячутся кто где может, у некоторых посвились крылья. Мы стали настолько малы. Или все окружающее нас стало настолько велико, что мы, люди прятались в коре деревьев, в трещинах домов.. Вокруг все пылало, и было разрушено, а меду разрушений ходили гигантские черные металлические ноги.. Значит, все же облучение коснулось и нас! зачем они приходят? Что им нужно тут? Я так и не понял. Как с ними воевать? Как защитить свой город? и почему с этими атакам народ не дает отпора? Что это такое? Мысли лихорадочно неслись в голове, и тут со мной заговорила моя кошка..

может быть продолжение следует...

В колонках играет - Zeraphine[/url]

Мы все заперты в искусственном мире.
Он стерильный. Там ходят люди или не совсем в белых халатах, масках, и прозрачных очках, как в лаборатории. Дышат через респираторы.
Они устраивают семинары и собрания и общаются через какие-то прозрачные трубки.
Я хочу разжечь костер прямо по середине этой капсулы. Хочу разжечь костер и пожарить сосиски в самом сердце этой капсулы, где еду даже жевать не надо, она попадает в организм путем инъекций.
Я боюсь уколов.
Я – таблетка.
Нет, я микроб. Я инфекция в системе жизнеобеспечения.
За мной начинается охота.
Это похоже на гонки по психбольнице.
Сбесившийся пациент без штанов бегает за мной по чистым стерильным коридорам с розовой пеной у рта.
Наверное, он прикусил себе язык.
С одной стороны голозадый пациент, с другой санитары с торчащими изо рта трубками.
Я убегаю прямо в стену, и ломаю её, как Джеймс Бонд. Стены тут оказались мягкими.
Между погоней и погоней я мечтаю об осени и желтых листьях, о дожде и грязи на ботинках.
Пока я бегу, в камерах похожих на палаты или палатах похожих на камеры, вижу людей в разноцветной одежде, в джинсах, кепках и куртках, без трубочек и респираторов!!!
Машу им руками через стекло, кричу им, прилипаю к этому стеклу лицом, так сильно, что на нем остается пара моих ресниц. У меня краснеют глаза. Преследователи настигают.
Я думаю, как отсюда выбраться и о том, что, такие как они, читают книги с монитора и не пользуются наличкой, кроме того, не знают что такое бумага. Срываюсь с места, бегу дальше, поскальзываюсь на чистоте пола, теряю равновесие и падаю на какую-то дверь. Она открывается и я оказываюсь на семинаре людей с трубками, у одного из них вместо носа прозрачный хобот.
Пытаюсь показать всем своим видом, что нормальный, просто трубки дома забыл, а халат грязный. Но следом за мной в дверном проеме появляется псих без штанов, и тянет ко мне свои громадные ручищи, не говоря уже о том, что у него между ног. А может он тоже хочет выбраться? – думаю я , - и мне на плечо ложится стерильный прозрачный нос-хобот. И в этот момент я догадался, что сегодня костра мне не развести..

Я спешил домой, замерзший и голодный.
Было темно, и я боялся людей, внезапно возникавших на перекрестках,
как будто материализовавшихся из темноты.
Они странно на меня смотрели, а потом проходили мимо.
Когда я добрался до дома, то у видел в своем окне свет,
там был праздник, много народу, и фотовспышки.
Они фотографировались на память. У одного из гостей был в
руках топор, я испугался за маму, потому что у него было
что-то страшное в глазах, и побежал еще быстрее.
Лифт снова привез меня на этаж выше, хотя я ехал к себе.
Только не это, пожалуйста, только не это! Я стал ломиться
в чужую дверь, за которой была темнота, но никто не открыл,
и я решил спустится на этаж ниже.
Я бежал по лестнице, прыгая через ступеньку, подгоняемый тревогой и страхом.
Это была моя квартира.
Там гости и шумно. Они пили, пели и шумели.
Зачем они здесь? Я никого из них не знаю..
Я проник в свою старую комнату, чтобы почувствовать
себя в безопасности, запер дверь и стал смотреть в окно.
Там играли дети. К ним приехал грузовик с полным кузовом цветов,
без стеблей, и стал выгружать их.
Цветы сыпались на землю. Я не знаю зачем детям бутоны цветов.
А дети ковыряли их лопатками и делали из них куличики,
и были похожи на пчел-инопланетян, копошащихся в своих
инопланетных ульях, вершащих свои мелко-важные инопланетные дела.
Я наблюдаю за ними, мне тревожно.
Когда в кузове не осталось уже ни одного бутона,
он был наклонен там близко к земле, что упал и задавил одного мальчика.
Второй ребенок поскользнулся на куче цветков,
покатился по ней вниз, и его голова попала под тяжелый металлический кузов.
А третьего ребенка, безмятежно копошащегося в куче цветов
рядом с грузовиком, кузов случайно тот зацепил за шиворот куртки.
Я стал кричать от ужаса машинисту, чтобы тот остановился,
барабаня кулаками в стекло, почти уже плача.
Но машиной тоже управлял ребенок, он не понимал,
что натворил, и кузов поднимался выше и зацепленный
зашиворот мальчик не удержался и сорвался вниз.
В ужасе я побежал за кем-нибудь на кухню, но
в окно увидел, что детей хоронят в трех разных коробках,
какие-то странные люди в ушанках.
Я решил отвлечься и посмотреть кино. Но у меня ничего не
было, я хотел пойти к соседям в другой подъезд, но побоялся,
что не найду дорогу обратно, и позвонил, чтобы мне их принесли.
Я смотрел кино, одновременно с двумя людьми. Один находился в
другом городе мы договорили по телефону, и он долго не отвечал.
Наверное он забыл, что я на проводе, и я повесил трубку.
Он всегда меня забывает, в магазине, на улице, на остановке.
А второй сидел рядом на диване. Кино было о белой девочке,
у которой ногти росли от локтей.
А еще она никогда не спала, потому что была мертвой.
Второе кино было про пирата, похожего на Фредди Крюгера.
А третье я не успел посмотреть, потому что мне было пора лечить зубы.
Я жил в синем городе, там все было синим. Даже воздух.
Я пошел в поликлинику, но заблудился в каких-то переходах.
Люди там ходили в шортах и колпаках. У кого-то в руках были огромные сумки.
Когда все это кончилось, я пошел к Реке.
Жарко. А в руках у меня билет. Я ждал поезда.
Поезд приехал прямо к пляжу, я удивился, откуда здесь железная дорога,
но сел в поезд в тот вагон, в который успел попасть,
потому что поезд не останавливался, а просто медленно ехал
мимо станции. Я поехал на Юг, к морю..
- Это поезд номер 511, да? – спросил я пассажиров.
Мне утвердительно кивнули в ответ.
Я обрадовался тому, что хоть что-то в этом мире случилось правильно.
Я еду на Море, там, где тепло, солнце и безопасность.
- А какой это вагон? Мне нужен 21.
-Здесь их всего 17.
-Но у меня на билете написано 21 в поезде 511.
-здесь их всего 17.
И я сел на первое свободное место, оно было
похоже на старый диван из растрескавшейся клеенчатой кожи,
залепленной широким скотчем,
и поехал дальше, думая, что выйду на следующей станции и подожду новый поезд.

информация
назойливо
не хочет
персонификация
сканирование
мечта графомана
обман
сублимация
личности
в одном мутном
кипящем омуте
медитация
сосредоточенность
отточенная
по расписанию
звонков
ожидание
сложение цифр
дат, букв
гороскопов
домов, доменов
и демонов
метафизика,
экстрасенсы,
чеки, кассы,
вирусы, спамы
и не одного полезного
только реклама
м у с о р
март/насморк
и на полке твои
оранжевые бусы
хочу продолженья
с тобой как в забвенье
и жить вечно
в поднебесной
Strange love
на пальцах
кольца
носить разучился
со счету сбился
этой весной
я не силен в арифметике
и все заново..
простыл/не побрился
веселый и злой
забыл про чай
кипятком облился
и в рифму слово «кончай»
а мне бы лучше контекст
Фрейд бы возрадовался
но он забылся
и под E карнавалил
time to dance
надвигаются
со сцены смехом
слова странные
и кто-то
об этом шепчется
в трубки, в уши,
сальных волос
губами касается
а я – гей,
а вы мои белые
на кого-Мурками-охотится,
принесите помаду,
подарю вам
букет орхидей
расхватайте
по цветку
между ног зажмите
проглотите
мои не_рифмы
и дальше блейте
и выше прыгайте

Фото: Сарбаев Денис
[333x500]

сначала я думал
что ругаться матом - круто
а я - крутой мальчик,
и я ругался, но получалось пошло
сначала я думал, что
пить и курить - взросло
а девочкам нравятся взрослые мальчики,
и я пил и курил, но это было глупо
я хотел научиться смеяться над собой
но умел только над другими
Я тер себе уши и ждал, когда меня назовут гением,
но не дожидался, и кричал об этом сам.
Я думал, что носить черное и густо
красить глаза – инфернально,
но получался только пафос
я думал, что все подходит к концу,
а оказалось, что это начало.
я хочу, чтобы прекратилась вся суета и шум,
чтобы суметь заглянуть в себя, как в словарь,
вытащить оттуда что-то новое.
Закрыться от этого мира и создать
собственный и стать его королем.
не отвечать на звонки, на письма, смс,
не тратить энергию на написание постов.
И не ждать ответа, и тем самым проверить,
без лишней лести кому оно надо, кто вспомнит обо мне,
кто поинтересуется, куда я исчез.
А потом выйти новому с целым миром в зажатой ладони
и увидеть, что изменилось здесь.

В колонках играет - panic! at the disko - build god then we'll talk

Это очень смешно, поэтому нужно смеяться.
Только не так, а громче.
Смейтесь громче, это весело.
По TV – shit и assёл.
И это тоже смешно, только я
окончательно лишился чувства юмора.
Я – Генри Миллер-II
Я – маленький толстый Будда.
И это тоже смешно.
Натираю воздушный шарик о волосы и
и вешаю его к потолку.
Шарик висит, волосы тянутся вверх.
Мир покрывает глубокое серое небо.
Безразлично-несолнечное.
Мне-конец.
Всадники апокалипсиса, блин, близко
*в этот момент я особо дико хохочу,
от абсурдности всего происходящего*
но вообще-то, это пост о тоске, о том как я
её ненавижу, и о великом вселенском тупизме.
Остается только смеяться.
Смеяться над всем.
Потому что это всё шутка.
У меня нет больше слов и
я сижу в кресле, сложив по-турецки ноги
и тяну ладонями нижние веки вниз,
пытаясь достать ими до подбородка..

я не хочу отпускать свой страх,
потому что боюсь, что от меня уйдут все образы
и заберут с собой вдохновение.
вдохновение не постоянное,
не верное, легкомысленное..
оно не бывает долго.
оно ходит от одного к другому
мается, дразнит..
я не хочу отпускать свою тоску,
потому что! потому что! потому что!
не хочу отпускать свой гнев!
пусть он вцепится мне в горло,
сдавит его,
и жжет и жжет меня повсюду.
пусть меня рвет в клочья и
искры летят в космос.
перфорируют
и трансформируют сознание
пусть космос даст мне сил все это выдержать!
я не правильный
не досказанный
непонятный
маячу в далеком созвездии Девы
над желтым покровом сентября
а на дворе только март
я что-то теряю, и каждая моя клетка не готова
отпустить Её!
не готова принять знания.
и все с ног на голову
я не прошу понимания
не покажу
и в тихом городе спрячу подальше
запру на замки из воздуха
и те кому понадобиться
смогут отпереть их ключем молчания
я не знаю всех слов, чтобы объяснить им, что
у меня все с ног на голову в созвездии Девы
подвешенном над осенними листьями
желтыми