"...просыпаюсь и смотрю на часы. Семь часов утра. Ругаюсь про себя и снова пытаюсь уснуть. Когда тебя преследует ноющая и неслабая боль, это трудно сделать, но я упрямо стараюсь ее игнорировать..."

"...неясные обрывки снов. Какие то миры, какие то истории. Но только одна показалась мне очень родной. И мир тот тоже. История о каких то камнях, насколько я понял, от них зависела дальнейшая жизнь этого мира. Их доверили какой то девушке. Черт, я уже почти все забыл. А ведь я точно уверен в том, что слышал и названия камней, и мира. Даже имена. Как обидно..."

"...первая мысль при пробуждении - Мне это таки удалось. На часах почти десять. Скоро уже зазвонит будильник. Состояние жуткое, но я все же заставил себя выспаться..."

"...до сих пор пытаюсь вспомнить названия препаратов. И почему я тогда не записал? Но останавливает главная мысль - я все равно не смогу их достать без рецепта. Но это не отговорка что бы не пытаться узнать дальше. С сожалением смотрю на собственные руки. Я не хочу играть в рулетку со своим телом, но ради хотя бы лишения этой боли я готов поставить на карту многое. И пусть в начале будут проблемы, я уверен, мне помогут таблетки. Только..."

"...все болит и я знаю, что уже совсем скоро мне надо будет рвануть домой, но пока что я сижу на месте и слушаю их разговор. Стараюсь быть как можно незаметней, я вообще не понимал почему я тут нужен. Меня разговор даже не коснулся. На меня вообще особо внимания не обращали, но это ладно. И все же жаль, что у папы нет этой чертовой болезни. Тогда он бы не игнорировал тот факт, что мне чертовски больно и плохо во всех аспектах. А постоянно выпрашивать немного ласки это не по мне. Хотя если ему не напоминать обо мне, думаю, он вообще не будет вспоминать тот факт, что я нуждаюсь в таком простом как внимание. Мне не нужно это постоянно, но черт возьми, почему всегда надо напоминать? И неужели так сложно понять, что если мне плохо я намного больше нуждаюсь в простом понимании или хотя бы жалости. Эх, может быть я хочу слишком многого? Но блин, назвался отцом, так хоть будь им. Воспитывай что ли, а не просто таскай за собой. Впрочем, даже перспектива всегда идти следом имеет свои положительные черты. Хотя бы то, что отец рядом, а это уже очень много значит..."

Ладно, завтрак никто не отменял пока, а мне и так хреново. Так и чисто физически не могу я уже сидеть за компом. Усталость и головная боль не располагают. Ах, как бы мне хотелось начать это утро хорошо и тихо. С сонного "Доброе утро, пап" и чашки горячего кофе. Ладно, Сир, не надо так грузиться. У тебя сегодня сегодня еще сходка и свидание, так что надо приходить в себя. Позавтракать, а потом чай и сигарета. А может выпросить у маман кофе?...

"...только недавно звонил по поводу книжки. Да и вообще. Отец где то гуляет, где не знаю, но очень хочется верить, что он не промокнет и не простынет. И судя по моим ощущениям, он у Ксюхи. Врятле, конечно. Так вот, я звонил на счет книжки. Чисто из скуки тоже. Заодно хотел посмотреть реакцию на себя любимого. И что я получил? У Гила отняли трубку..."

"...она говорила много и на повышенных тонах. О том, что Цепеш ей брат и родное существо, а я вру ему и жалуюсь, хоть я и сам все заварил. Говорит о том, что если я хочу поговорить, то это можно устроить один на один и она меня не тронет. Я начинаю кипеть, подхватываю тон. Тварь посмела назвать меня лжецом. Мало того, что я врал отцу. Говорит, что бы я следил за своими действиями. А она следит? Назвала меня хорошим другом, на что я сразу сказал обратное. Этот мусор посмел оскорбить меня. МЕНЯ. А мусор я не прощаю. Да и вообще врятле она даже если будет ползать у меня в ногах заслужит прощения за всю ту ложь, все те надежды, которые обещала мне, все те пустые обещания. Больше всего я ценю слово, гордость, честь. А эта тварь просто клаака и я не могу назвать ее иначе как переодетую шлюху. Я зол, черт, я очень зол. Оскорблен, меня обрехала мразь. Но на крае разума мой албиносый собрат указал мне остановить свой гнев. Ему стало интересно, чего она хотела добиться. И я ослышался или все же уловил легкие нотки страха? Сучка испугалась и теперь брехала на меня? Я отодвигаю симбионтов в сторону. Я зол. Но тут же мою гордость бьет колкое слово. "А ведь и правда. Ты нажаловался. Говорил чистую правду, но жаловался" - ехидно ухмыляясь пробормотал разум. Гнев как то быстро потух. Теперь он уже не защищал меня от всей этой грязи, вылитой на меня. Как я могу называть себя кем то кроме как жалобщиком, беспомощным крысом, который может только доносить на кого то. Я стыдясь сжимаюсь в маленький комок. Какие уж тут королевские крови? Да я даже не достоин носить это гордое имя принца. Если даже не могу сам дать отпора. И уж тем более перекладывая свои проблемы кому то..."

"...симбионты недовольно зашевилились. Шатен скрестил руки на груди и громко фыркнул. "Нажаловался? Очнись, Сир. Ты просто выбрал самый действенный способ поставить ее на место". Я поднимаю забитый взгляд, но бысчтро отметаю эту мысль. Жалобщик - вот кто я. Зачем отцу нужен такой сын? Я даже не могу постоять за себя. Даже словом не могу отбить злые языки. У меня нет ни сил, ни власти, которые бы я мог использовать..."

"...и жалобно мяучу. Хочется в теплые обьятья отца. Только с ним я чувствую себя в безопасности. Только с ним я спокоен и умиротворен. Только с ним я не сомневаюсь в себе. Большой, теплый и добрый. Еще никогда в жизни никто так не думал обо мне, как он. Ему не все равно, если у меня что то болит или мне плохо. Вообще здорово когда у тебя есть настоящий отец, но далеко не у всех он такой, как папа. Я никогда не знал, что такое любить отца. Знал только какого в нем нуждаться. А теперь даже не знаю, но почему то мне кажется, что я люблю его даже больше, чем можно любить отца. Не знаю, но судя по всему за мою жизнь обесценилось слово "отец". Мой кровный отец возил меня туда, где мне было плохо. Он бросил нас очень давно. Да и ему не нужен я сам, а что ему надо? Да он просто знает, что сын от другого брака о нем и не вспомнит. Он только деньги из него тянет, как пиявка. А я хоть пытаюсь как то держать с ним беседу, хочу быть ему ближе..."

"...обожаю когда меня гладят по голове. У всех вечно привычка или почесать или помять затылок. А иногда это не очень то приятно. Они же кошек не таскают за шкирку?..."

"...всегда жду, нет, нуждаюсь в его внимании, когда рядом. Дико расстраиваюсь, когда он чем то так увлечен, что меня в упор не видит. Тихо сижу в печали, когда он ласкается с Ксюшкой. Просто сижу и жду рядом, что бы не мешать и не отдаляться. Иногда бывает даже ревную. Но быстро это сменяется глубокий вздохом, а про себя я как обычно говорю "Ну да, девушки дело приходящее, а вот дети остаются всегда и никуда они не денуться. Поэтому в выборе между девушкой и сыном лучше выбирать первое. Сын все равно никуда не денеться". И я не деваюсь, сижу рядом..."

"...больше люблю быть с ним наедине. Можно говорить о чем угодно. Не надо никого бояться. Можно на время успокоиться. Ведь он пока никуда не собирается убегать. И я спокойно кую дальше эту цепочку, которая переливается синеватым отблеском. Она красивая и чистая. Это та связь, которую я делал всего два раза в жизни. Я связывал себя с Сейей и с ним. И когда я закончу, я буду точно знать здоров ли он, в каком расположении духа, даже примерное местонахождение. Только тут есть небольшой минус. Если заболеет он - заболею я. Будет плохо ему - мне еще хуже. Но я хочу разделить с ним все хорошее и плохое. Надеюсь, тогда ему будет легче. Все я не смогу вытянуть, но часть наверняка. Главное что бы он сам не нагнетал обстановку, а то мне может стать совсем плохо..."

"...такое детское и дикое счастье, когда он говорит, что гордиться мной. Когда Читать далее...

"... а за окном льет дождь. Он хлынул так внезапно, обрушившись на город. Люблю дождь. И почему то я сразу подумал об отце. И стало как то приятно и тепло. Может, у него все хорошо? Я надеюсь..."

"...вспомнил только когда уже ушел. Подумывал вернуться, я видел, что маршрутка стоит на месте, но почему то решил, что это будет не лучшим выходом. А ведь я уже как минут пятнадцать хочу спросить. Меня тогда насторожили его слова о том, что бы я не кормил кого то своей кровью. Что в ней такого? В моей крови? Хотя да, я сам по себе необычное существо, а кровь носитель моих сил. Но все же я не понимаю, зачем и почему он вспомнил и сказал об этом. Это как то связано с Тицианом..."

"...сижу и пытаюсь вспомнить. Просто ради интереса и не только. На всякий случай. Кого я кормил своей кровью? Ну, кроме себя. Чертов сколероз, я не помню такого, но ведь не может же быть, что бы такого не было. Помню что бы кормили меня, но что бы я? Вспоминай, Сир, вспоминай. Почему то мне кажется, что очень важно знать, кто мог пить мою кровь. Вспоминай..."

"...почему то всплывает только одна кандидатура. Минорка. Только эта тварь могла пить мою кровь. Но я не помню такого. Но что то мне подсказывает, что это могло иметь место. Ведь уже тогда она знала, что во мне кроется большая сила. Правда, толковала мои руны и рисунки глупо, лживо и скрывая от меня истину. В любом случае я ненавижу эту тварь..."

"..."Темный ветер... Он не должен приносить счастья". О, боги, сколько каменного в этих словах. А ведь это самое ужасное - он слепо верил в это, сам обрекая себя на эту жизнь. Обрекая других... Но я покажу, что это не так..."


Дуновение.

Закатное солнце озаряло небо последними лучами. Перед заходом из последних сил грея кожу, разливая краски по облакам. Но я натягиваю на глаза очки и тяжко вздыхаю, исходя кашлем. Уже на автомате нащупав в кармане пачку с печалью смотрю на жалкий остаток. До утра вытянем, а там уж надо будет искать торговца.
Вынимаю сигарету, стягиваю кончик респиратора и закуриваю. В лицо дует ветер, пламя зажигалки сдувает, а я снова сгибаюсь от резкой боли в легких. Сигарета выпадает из рук, ноги подкашиваются и я падаю на траву. Где то через минуту кашель перестает меня мучать и я просто лежу на спине. Уже стемнело. Начали показываться первые звезды...

Трудно быть не таким, как другие. Трудно быть оптимистом, когда твое тело умирает, а сам так хочешь жить. Проказа? Нет, это намного хуже. Да и в этом мире нет таких болезней. Болезней нет вообще. Тогда что же со мной? Врожденное. Такие, как я, редкость. Солнце режет нам глаза, а воздух разьедает легкие. Я слышал, что некоторые смогли избежать смерти, но это уже сродни легенде. А пока что я нахожу утешение в сигаретной дыме. Наркотик, пусть и слабый, заглушает боль и заставляет сердце биться.

Только ночью я могу снять шлем, но без респиратора я попросту задохнусь. Иногда, сидя по вечерам и чувствуя дуновения ветра кожей я плачу. Когда никто не видет. После падения империй воздух очистился и природа обновилась. Но почему чистый воздух так вреден мне? Неужели я сам так загрязнен, что не достоин дышать им? Тем более, что по идее мой народ должен уметь парить. Но это так позорно, пренадлежать роду крылатых и быть проклятым. Еще в детстве мне обрубили крылья и прогнали. Теперь я туго стягиваю на груди бинты, пряча свое клеймо. Прячу обрубки крыльев под плащом и натягиваю очки. А я так мечтаю летать...

Прогуливаюсь по долине и докуриваю предпоследнюю сигарету. Неподалеку уже виден лагерь, так что можно успокоиться. Может быть, табачный дым добьет меня раньше, чем эта чертова жизнь? Дойдя по склона быстро сбегаю вниз. В лагере беспокойство. Завидев меня, один из патрульных быстро подбежал и, судя по всему жалея меня, отдал мне собственные две пачки.
- Беги отсюда, парень. Уноси ноги, не до тогров сейчас.
- А что случилось? - мне стало как то резко не по себе.
- По рации передали, что сюда идет огромное облако. Все, беги.
Меня толкнули прочь от лагеря и я, все еще не веря в услышанное, пошел прочь.

Ах, да. Я забыл сказать про еще одну маленькую прелесть этого мира. Природа очистилась, но появилось нечто выбмивающееся из рамок обычного. Некие сгустки черного тумана периодически кружили по земле. Не знаю, что за гадость в них витает, но мало того, что они могут заманить в себя, так от этого воздуха не спасет никакой противогаз. Сколько людей погибло в этом тумане...

Но я ведь знал эти места. Туман тут бывал чуть ли не раз в пять лет, да и был последний раз совсем недавно. Да, я бежал прочь. Но недолго. Тот человек говорил, что облако огромно. По обычным меркам это означало, что протяженностью где то километра четыре. А передвигаются такие сгустки довольно шустро. Завидев впереди небольшие скалы я пошел вперед. Смысл убегать? Я и так почти мертв. И я слишком устал от одиночества. Единственное дорогое мне существо - мой пес, умер после того, как спросоне тяпнул меня за руку. Моя кровь стала ядовита для животных, а людям я не нужен.

Со скалы было хорошо все видно. Начинало светать. Я жутко устал за ночь и едва прислонился спиной к камням, как сразу уснул. Проснулся я уже днем и сразу же от резкой боли. Меня ослепило солнце. Защелкнув шлем я кое как отошел от боли в глазах и попробовал огляждеться. Солнце было в зените, значит уже давно день. А я еще я пока что был жив. Это хоть как то, но радовало. Я вздохнул с облегчением и повернулся назад, что бы достать из рюкзака сигареты. Но тут я замер на месте, меня пронзил ужас.

Это не было похоже на облако. Скорее на огромный кусок ночи. Туман выглядит не так. Это был скорее... ветер. Или какой то газ? Огромный поток, вовсе не черный. Какой то... лишенный света. И этот поток шел от самого горизонта, мимо меня. Где то в километрах полтора от меня.

Он долго шел мимо. Я уже успел успокоиться и теперь внимательно разглядывал его. Мною овладело любопытство. Может быть, именно так туман и манит зайти в себя? Но я сидел как вкопанный, мне не очень то хотелось подходить. Он может и не выглядел так страшно, но в нем чувствовалась сила. Огромная сила. Мне сразу захотелось стать маленьким и незаметным. Но я невольно залюбовался. И в голову залезли странные мысли. Наверное, действие тумана? Но я подумал, что там бы мне было хорошо. Там нет яркого света и воздух врятле чистый. Но я прогнал эти наваждения. Где то через три часа туман скрылся за горизонтом. А мой путь Читать далее...

Хреново? Да, хреново. Холодно, обидно, грустно, одиноко, жалко, тяжело и тяжко. Эх, ну почему отец не может понять? Хотя, он ведь не прорицатель. Да и я эгоист. У него куча своих дел... Но неужели так сложно звонить мне хотя бы раз в день! Мне ведь много не надо... Просто что бы он думал обо мне не только когда я под боком.
Впрочем, он живет прошлым. Может он поэтому так плохо обращается со временем? Он его совершенно не ценит и не умеет с ним обращаться. Живя прошлым он не знает, не хочет знать, что он нужен СЕЙЧАС. Именно в этот момент. Просто не воспринимает этого. А я? Идиот. Из за чего я мучаюсь? Ради чего? Все равно он этого не видит. Не замечает. Или не хочет замечать.
Иногда я поражаюсь тому, какие мы оба эгоисты. Я всеми силами пытаюсь быть к нему ближе. Быть с ним, потому что мне с ним хорошо. А он... Да и папа тоже хорош. Так много и так долго мне уже доводилось слушать истории. Это самое прошлое. И единственное, что меня в этом раздражает, так это то, что если убрать и сгладить все слова, то все сокращается до настолько малых размеров, что мне становиться плохо. Вечная песня о том, как ему плохо. Да, я слишком все утрирую, но я копаю в самую глубь. Да, он рассказывает о прошлом, о любимой и том, что было между ними. Но боже мой, как мне не хочется признаваться самому себе, что мой отец нытик. Хотя нет, не нытик. Просто завзятый эгоист. На что я не посмотрю, разбираясь и копаясь почти что во всем я нахожу эгоизм. В рассуждениях, в рассказах, в действиях, в словах.
Наверное, я тоже был таким. Но я стараюсь исжить в себе это. Стараюсь всеми силами. Просто я не хочу, что бы эгоизм причинил кому то боль. И ведь нельзя назвать истинным эгоистом того, кто не сделает все, для того, что бы помочь кому то. Нет, истинный эгоист любит себя жалеть, любит перебирать в памяти все моменты, все светлые и темные пятна. И истинный эгоист никогда не заметит, что причиняет кому то боль, только если этот кто то не сделает большую ошибку. Но зато потом он будет часто это вспоминать и опять же говорить "Как же так. Я не смог спасти его. Что же мне теперь делать?". Очередная песня "какой я бедный и несчастный. Ах, я такой бедный и несчастный!".
И что самое опасное - это погрузится в это с головой. Тогда уже нельзя ничего обьяснить. Он просто не захочет раскрыть глаз и увидеть, что ведет себя отвратительно. Низко? Нет, мелочно. Это отвратительная черта, но она слишком живуча и уперта.

Я люблю отца. Правда люблю. Но ненавижу этот эгоизм. И я в отчаянии... Все так запущено, что у меня опускаются руки. Даже мое искусство открывать глаза тут не помогает, он не хочет ничего слушать. Ну и что тут делать? Эх, я не верю в успех, но деваться все равно ведь некуда. Тут уж два варианта - либо его эгоизм меня таки доведет и я перережу себе вены, либо я смогу вытравить эту болезнь и всем станет проще. Но не буду отрицать, тут я больше склоняюсь к тому, что лучше стало бы мне и ему. Мне в первую очередь. Да, эгоизм у меня остался. Но я не лукавлю, я гляжу на корень зол и не стыжусь. Это тоже своего рода борьба - я признаю свои слабости. Но для отца я стараюсь не меньше. Мне даже страшно подумать, что было бы со мной, если бы я был таким. Да, я бы определенно не смог просто жить. Просто и банально - жить. Не то что уж там думать о будущем, верить во что то. Впрочем, я и сейчас то по нему вижу - пропала искра, еще такой молодой, а обреченность в глазах как у старика. Эх, и он собирается еще меня воспитывать? Да чему он в таком состоянии меня научит? Пустым обещаниям? Отсутствию пунктуальности? Лжи и лукавству? Обреченности? Эх... По ходу пока что это мне придется его поднимать. Хочет он того или нет. И пока что я не вижу прока в словах. Что ж, ладно. Каждый раз когда он будет забывать обо мне, я буду делать нарезку на руке. Или лучше что похуже? Да, порез это мелковато. Надо мыслить шире. Голодовка? Хм, не заметит. Если только меня не положат в больницу под капельницу. Хотя и тут не факт, что заметит. Вообще у него как то с внимательностью к мелочам явные проблемы. Тут надо что то действительно действенное. Надо найти золотую середину между суицидом и мелким вредом оболочке.

Черт, ничего в голову не идет. Либо кардинальные меры, либо пустяки. Может тогда... НЕт, это слишком тяжело и болезненно. Да и врятле он это в скором времени заметит, а я без этого не могу и дня! Дьявол, ну почему я на это соглашаюсь... Лучше бы я себя резал, это не так больно. Да и врятле отец это оценит. Но тем не менее я попробую просто никак не связываться с ним. Вспомнит - великая радость. Не вспомнит - ... Главное выжить, главное выжить. Я ведь добровольно себе сердце выдераю. Медленно и долго...

"...20:32 ...струйка дыма поднимается вверх, извиваясь и сплетаясь в разные узоры. Благовоние, клавиатура, монитор и музыка в наушниках. Слишком много сегодня было пережито, что таить. Что бы не вылить все сюда, в строчки. Не знаю когда я стал документалистом. Впрочем, я ведь и дальше пишу рассказы. Только почему то я уверен, что это тоже было. Пусть не в этом мире, но было..."

"...в автобусе. Внутри как то печально. Зря я затеял этот разговор с Фашистом, но оно как то само получилось. Да, наверное, я романтик. И наверное он в чем то прав. Но почему то мне стало так печально. Возможно, я стараюсь поддерживать людей нестандартной ориентации потому что в каком то смысле сам такой. Не могу понять, почему мне грустно. Может, потому, что он общался со мной как с равным. Да, до мужика я явно не дорос, но так болезненно приятно, когда тебя не считают женоподобным психом, а то и вовсе бабой. Но, черт возьми, я ведь знаю, что никогда не смогу стать полноценным. Хотя, что уж там никогда. В ближайшие лет эдак..."

"...полу сидеть в принципе не очень мягко, но мне все равно. Оперевшись спиной о стул, я сижу, боясь поднять глаз на него. А он сидит на стуле. Жутко хочется потереться о его руку щекой, выпрашивая хоть немного внимания. Но мне страшно, я чувствую, что сейчас этого делать не нужно, нельзя. И меня самого колотит от того, что я пытаюсь впитать. Почему то на ум приходит сравнение себя с собакой. Сижу и охраняю его, сижу почти у самых ног, не отходя. Но я с ухмылкой прогоняю эту мысль. Я кот и псиной никогда не буду. Я просто выжидаю, я знаю, что ему нужно немного времени..."

"...балкона как то прохладно сидеть. Или мне кажется? Но на сам балкон я пойти не могу, нельзя. Там я не смогу незаметно сидеть рядом, а подходить рано. И я жмусь и мерзну, но не ухожу, сидя на полу и оперев спину о ножку стола. Иногда злюсь на нарушителей спокойствия. Как будто они не могут уйти в другую комнату и шуметь там. Там бы смеялись, а сдесь нужна тишина, не заглушающая музыку. Сижу так что бы выдеть его. Тут кто то сменил музыку. Ну вот, как я и думал. ОН возвращается в комнату, включае то, что нужно ему и уходит снова на балкон. На свой пост. Когда он проходит мимо я стараюсь сжаться в маленький комок, прижав уши и поджав хвост. Сейчас я больше всего боюсь его гнева. Если он скажет сейчас что то плохое, то это будет особенно больно..."

"...все чаще смотрю на часы. Мне уже давно пора быть дома, но я не могу уйти. Про себя все еще повторяю - "Еще пять минут, нет еще десять. Всего две песни. Еще рано идти, он пока не остыл. Надо подождать, надо подождать". Время тянется, я уже окончательно замерз и начал постукивать зубами. Но я все тянул, пока время не ужалило стрелкой. Меня колотила легкая дрожь. Я поднялся с места и очень осторожно, готовый к тому, что меня прогонят, подошел к нему. К моей великой радости, меня не прогнали..."

"...так тепло и приятно. Но и сердце болит. За него. Если плохо ему, то плохо и мне. И никуда он от этого не денется. А если попробует сбежать, то мне будет даже хреновей, чем ему. Так тепло и хорошо, спокойно, хоть и тоска есть душу. Он говорит, что больше никогда меня не потеряет. Что уже один раз узнал, что это и больше такого не повторит. На этот раз я снова чуть не срываюсь на слезы, на сей раз уже не от всего того, что кипит в нем. От..."

"...- "И все таки я люблю тебя" - он улыбается, я тоже - "Вот видешь, я это таки сказал". Все, вот теперь поставлены все точки над "и". Знает ли он, что я поклялся? Не знаю, для меня эти слова и есть клятва. И сказаны они были с осознанием этого. А что теперь? Да пока что ничего. Только теперь я окончательно закрепил цепь. Теперь ОН решает мою жизнь. А точнее стоит мне жить или нет. И хрена он теперь от меня..."

А утром было так хорошо... Но высказал ли я все то, о чем хотел ему сказать? Не знаю. Эти чертовы голоса наконец то заткнулись и перестали засорять мне голову грязью. И почему симбионты так активно подливали масла в огонь? Не похоже, что бы они хотели нас рассорить. Не понимаю в чем им выгода, если я себя истязаю. Они хотели его проверить? Врятле, уж больно недовольное молчание.

"..."Мне понравилась строчка в конце. Все персонажи и события вымышлены и любые совпадения случайны. Ложь... Наша жизнь ложь.." - я под дурманом сигарет и с распечатками рассказов в руке. Потоки мыслей сами похожи на дым сигареты. Приятно и легко, но я отчего то стал серьезным. Серьезный философ - это страшно. Смотрю в его глаза, говоря. А он удивляется. "Надо же, ты понял..." - часть его слов. Да, я под кайфом сигарет вообще становлюсь таким вот... вдумчивым и любящим рассуждать. Но это я показываю далеко не всем и далеко не всегда. Я делаю еще затяжку и готовлюсь высказать тот самый вопрос, что так мучал меня. Нет, тот, которым меня мучали ОНИ. Симбионты. Постепенно подходя к вопросу, я выжидаю..."

"...смотрю в его глаза. Он не распознал мой взгляд. А я пытался понять, пытался увидеть. "Непонятно мне это все. Называешь меня сыном, ведешь себя со мной как Читать далее...

Как же болит спина. Ну почему крылья снова рвут оболочку? Впрочем, слишком большой был промежуток, тело отвыкло от них. Да и сама оболочка ослабла и теперь не может выносить тяжести за спиной. Но мне не привыкать к боли.
...
.
.
"...подношу телефон к уху, слушаю гудки, хоть их и почти заглушает биение сердца. И тут голос в трубке -"Не смей называться моим сыном"- и короткие гудки. В глазах на мгновение потемнело. Слова как выстрел. Призрачная стрела мгновенно вонзилась в сердце, ноги стали ватными и я едва удержался, что бы не упасть. Где то на грани разума уже щелкнул переключатель. Если мои расчеты были верны, я должен был встретить его буквально через минуту. Мозг уже начинал отказываться воспринимать реальность, все как в замедленной сьемке. Краем глаза слежу за проходящим мимо трамваем, почему то место на рельсах стало слишком притягательным. И я бы остался стоять на дороге, если бы не стремился вперед. Счет пошел на минуты..."

"...-Отпусти куртку-я держу его рукав, не даю уйти. Я понимаю, мы оба можем сделать большую ошибку. Роковую ошибку. Смотрю в его глаза, пытаюсь пробиться через поставленную стену. Его зрачки пару раз сужаются и расширяются. Мне становится действительно страшно. Я смотрел в глаза огромному волку и понимал, что он может разорвать меня в клочья за какие то пару секунд. Но еще больше я боялся его упустить. Единственную нить, благодаря которой я еще не сорвался. Но я понимаю, что это бестолку. Он хочет уйти? Пусть идет. Моя рука слабеет, расжимается и медленно отпускает куртку. Я еще не верю, я не хочу верить. Чувствую себя маленьким, пустым, напуганным. И лишенным надежды. Но в этот момент он крепко прижимает меня к себе. И я срываюсь на слезы. Он успокаивает меня, а я хочу ударить кулаком по его груди. И не раз. Но у меня нет сил. Нет сил злиться, нет сил что бы перестать плакать..."

"...приятная легкость в теле и отсутствие сил. Меня колышет, но я улыбаюсь. Так легко и весело. Я бормочу без остановки, скакивая с одной мысли на другую. Это состояние похоже на бред или горячку, но это всего лишь слабость. Я говорю обо всем, что только вижу или что только может меня заинтересовать. И спешу поделиться этим с ним. Он идет рядом, иногда поддерживая меня, что бы я не упал. Но ему не весело. Он наблюдал воочию самую тяжелую форму моего срыва. И такое состояние у меня было даже не от сигарет. И мне казалось, будто я снова вернулся в прошлое воплощение и краем разума удивлялся, что у меня с крыльями? Ведь я не мог балансировать без них. И я снова вспоминал прошлые жизни и дух мой иногда выходил за грани оболочки. Я вышел за грань самого себя..."

"...никто не знал истинной причины моих слез. А я пытался успокоиться, но не мог. Он меня простил, но я не простил себя. Если от меня так легко, так быстро смогли отказаться, отречься, то я не заслужил права быть рядом. Сколько мыслей, сколько раздумий не давали мне уснуть в эту ночь, но под конец, от усталости, я забылся тревожным сном. Но уже перед тем как уснуть я твердо решил для себя..."

"...меня крутило, выворачиво и мяло. Я метался на постели как в агонии, а из закрытых глаз лились слезы, стекающие на виски. Из легких рвался не то вой, не то жалкие всхлипы. Я ломал себя. И вскоре гордость была сломлена, я лежал все еще подвывая, но меня лишь колотила легкая дрожь. Теперь я готов был принять все и сделать все, что бы заслужить прощения. У самого себя. Пока сам не решу, что достоин. И поднявшись на ноги, держась за дверной косяк я с твердостью решу, что буду идти до конца. Я всегда смеялся над верующими, истязающими себя ради их Бога, но теперь я сам стал таким, как они. Только истязаю я себя за право быть рядом со своим Богом, своим Отцом. Ведь в глазах ребенка именно родитель это Бог..."

"...сижу и ломаю голову. Я не в праве править себя ножом, т. к. не только обещал этого не делать, но и это не будет нужным методом наказания. Для начала я решил отказать себе в пище, хотя бы на сутки. Что дальше? Добраться до отца. Но он не поднимет на меня руки, хоть это так мне надо. Придется обьяснить, что это лучший выход. Иначе я сам доведу себя до голодной смерти или истощения, а я и так скелет. Ничего, упрямство не даст подохнуть..."

"...и пока я не решу сам, что искупил свои ошибки и заслужил это, я не имею права считать себя его сыном. И если он сам не может воспитывать меня, применяя силу, когда нужно, то я сам буду карать себя. Отец не воспитает тряпку. Я не прощу себе этого. Из рук выпадает нож и я вздыхаю. Сам ослабляю оболочку, но сейчас я воспитываю дух. Да и тело. Наказание за строптивость."

"...внутри как то пустынно... Нет, тяжело. Как завалено глыбой камней. Обвал. Иногда побаливает сердце. Я начинаю волноваться. У него проблемы, я чувствую это. Но как... как я могу помочь? Телефон не отвечает, а прошлый звонок был сброшен. Да и я прекрасно знаю, как он перезванивает..."

"...запах сигарет. Токсикоманю полупустой пачкой и с печалью понимаю, что надо оставить на утро. А так хочется забыться в их тумане. Но завтра они понадобяться мне намного больше. Завтра в школу. А перед школой мне необходимо будет покурить. И снова бой, и снова люди, и снова чертовы стены. И снова это трепещущее чувство. Наверное, я действительно мазахист, раз стремлюсь туда, где мне плохо. Стремлюсь? Ну нет уж..."

"...унылые и бледные как обычно. Мазахист? Я пытался... нет, пытаюсь им стать. Я причиняю себе боль, кромсаю плоть. В тайне я боюсь, дико боюсь боли. Но, как выяснилось, боль душевная намного хуже. И бывает, что она заглушает мой страх. И в порыве, уже стоя на грани истерики, срыва, я режу свою плоть. Это меня отрезвляет. Это не дает сорваться. Но все же я дико боюсь боли физической и огромных усилий мне стоит взять нож и..."

"...заканчиваю рисунок и уже начинаю отсчитывать, сколько чего нужно. И откуда я это все знаю? Откуда я могу знать, как должна быть сделана ловушка для демона? И что, черт побери, твориться у меня в голове? Но ловушка для демона и печать еще обыденная вещь. А вот когда я начал грезить наяву..."

"...нажать, развернуть, нажать, крутануть, толкнуть, два символа из пяти, нажать, развернуть к трем другим, вынуть, крутануть, вдавить... Странная конструкция. Как сейфовый замок, только на нем такие до боли знакомые руны. Как их назвали? Руны Тициана? И я так быстро, словно делал это сотни раз, раскрывал этот сложный замок. Столько движений, столько манипуляций, я делал все не задумываясь, как наяву видя все. И хоть ворота, а это был именно портал, были огромны, я крутил руками перед собой, каким то образом наимая все издалека. И эти руны, одни вспыхивали, другие послушно вставали на свои места. Круглый замок приобретал все новые очертания, складываясь как головоломка и вот, он раскрылся..."

"...внутри кипит эйфория, дикая радость. Все мое существо кричит, заливаясь "Я дома! Дом!" и не смотря на крики тех, кто был сзади меня, я разбегаюсь и прыгаю в эту синеватую гладь. И выпадаю из другой стороны. И вижу как мое тело падает безжизненным по ту сторону. Так странно видеть себя со стороны. Нет, не себя. Но мертвую оболочку..."

"...вылетает и едва завидев тело бросается к нему. Я стою в стороне, скрестив руки на груди. Это отец? Он пошел за мной? Он кричит, но видет, что оболочка мертва и стеклянный взгляд направлен в потолок. А начищенный камень почти как зеркало отражает от себя всех, кроме меня. Синеватые, где то бирюзовые оттенки квадратов. Высокие потолки. Это замок? А отец думает, нет, хочет верить, что меня еще можно спасти. Я кожей чувствую это. Стоп, у меня есть кожа?..."

"...вздыхаю и подаю голос "Она мертва и ее уже не спасти. Успокойся. Это была весьма незначительная потеря". Подхожу к порталу. В это время из него выходят другие. Они тоже пошли со мной? До боли знакомые лица, но я сомневаюсь в том, что помню их имена. Еще раз вздыхаю и проворчав "А за собой вас закрывать не учили?" совершаю манипуляции с дисками на стене за порталами. Проход закрывается и я разворачиваюсь к ним. Отец еще не верит, да и все остальные с удивлением (мягко говоря) смотрят на меня. "Сириус?" было сказано как вопрос. Я как то неловко улыбнулся. Стало так стыдно за себя, почему то стало так тепло на сердце, что они все здесь. Дальше на меня налетают и крепко прижимают к себе. Звонко хрустнуло крыло, я сдавленно пробормотал "Пап, а можно немного помягче? Я может и живой, но уже покалеченный"..."

"...откуда? И что это? Просто игра фантазии? Просто странное видение? Скорее первое. Но все это было так явно. Особенно проход, как я его открываю. Я запросто смогу все повторить, не знаю как, но я все запомнил. Да и символы... почему то я стал лучше понимать эти руны. Я не уверен, что точно начал их толковать, но они постепенно перестают быть для меня такими уж непонятными. Странно. Да и все, что я пережил, все что увидел, еще сидит во мне. И мне как то не по себе. Что то мне не хорошо. Наверное, я вымотался. Почему то я жутко устал..."

13:57 09.05.2008
Ох уж эта психология. Опять пошло самокопание. Опять думать, опять ветки размышлений, опять предположения и выводы. И правдивые выводы. Но так печально и тяжело в душе. Теперь я сам опровергаю себя. Ну почему мне так необходимо это? Почему я не могу быть человеком? Просто не думать, не размышлять. Но снова.. опять...
................
Первый удар был вчера. Хотя нет, не удар. Скорее Денис просто запустил все это. И теперь этот снежный ком давит на плечи и вжимает в землю. Не очень приятно признавать, что я жил ложной жизнью. А симбионты так и вовсе против всех этих размышлений. Они еще больше нагнетают тяжесть, но процесс нельзя прервать. И он уже почти завершен. Осталось повторить выводы и смириться. Решить, как жить дальше.
...............
Почему я вообще решил, что я голубой? Это не так сложно понять. С самого рождения я был окружен женщинами и ничего хорошего от этого не было. Мало того, мне выпало делить их долю. Я с сожалением обнаружил в себе ненависть к женщинам в целом. И ненависть к себе. А если убрать это? На мгновение представить все без этих вжившихся страхов и злобы. И что я увидел? Черт, я сам в себе заблуждался.
........
Раньше было хуже, я уже проделал огромную работу над собой. Трудно поверить, но еще не так давно мне было отвратительно даже представлять рядом с собой девушку. Это доходило чуть ли не до приступов рвоты. Да, психика штука такая... Особенно в моем случае.
Но я начал бороться,я просто обязан был исжить это в себе. Угораздило же мне полюбить девушку. И я работал над собой, пытался свыкнуться, увидеть в этом только хорошее.

Если честно, я откровенно не мог побороть накопившееся за всю мою жизнь, я не мог понять, не хотел понимать. Блокада на уровне подсознания. В какой то из моментов я решил для себя, что идеально было бы вообще как можно реже соприкасаться с ними. Стать голубым было бы идеальным вариантом существования. Чертова психология... Мне надо писать научные работы. Может даже Фрейда переплюну. Хотя какой я к черту ученый...

Копнем глубже. Детство. О боги, сколько же негатива. Даже при рождении женский фактор стал давить на меня. Разборки матери и бабки. В результате скандалов у матери пропало молоко. Я не был нужен отцу. А ведь даже звездами мне было написано ребенок для отца. Сказать, что все началось неудачно значит ничего не сказать. Но могло бы быть и хуже, согласитесь.

Первые десять лет жизни. Откровенно не понимаю и отвергаю все чисто женское. Устраиваю скандалы. Школа. Ох, это отдельная история. Хотя кому в школе было хорошо? Про эти десять лет вообще лучше молчать. Возьмем ближе, лет до тринадцати.

И что мы видим? Серое существо, зажавшееся в себе, забитое и отвергнутое. Тогда любые странности подывлялись на зародыше. И все таки я знал, что не такой как другие. Знал и ждал, ждал и надеялся, что вот уже совсем скоро моя жизнь измениться. Я не буду один и буду свободен. Тогда я еще пытался быть как все, что бы жить спокойно. Но эта клетка не давала ничего, кроме боли и оков.

Еще чуть дальше. Тринадцатилетие. Вера в переломный момент частично уничтожена. Уж слишком я верил в это прекрасное число 13. Тогда я мечтал получить клыки и уже наконец то стать сильным, что бы не пить собственную кровь. Нет, все же не во всем я был как все. Я стремился к темному, я жаждал мести за унижение и чужой крови. Но пока что не мог освободить себя самого.

Может, это покажется забавным, но я молился о том, что бы момент превращения из девчонки в девушку никогда не пришел. Или хотя бы оттянуть этот момент. Было дико страшно. Но не из за каких то там неприятных ощущений. Это было то подтверждение того, что я не буду собой, которое ломало мое самолюбие. С этого дня ненависть только возросла.

Наверное, я был слишком странным не только для девчонки, но и для парня. Мальчишки никогда не воспринимали меня всерьез. Сейчас, оглядываясь назад, я могу даже сказать, что они побаивались чего то. Они сами не понимали, что я такое. А я, идиот и романтик, мечтал о настоящей любви. Этим и жил. Ну, в один прекрасный день дождался. Только врятле это назовешь любовью. Помню только один момент. Когда тот парень предлагал мне встречаться. Хотел меня поцеловать (а мне было то, лет 11), а я со злостью выдаю такую фразу - Попытаешься меня поцеловать - дам в морду. И я ведь говорил то на полном серьезе. Я бы точно врезал ему и весьма нехило.
Думаете, всегда я был худым, слабым и бледным? Нет, такого дикого ребенка еще поискать надо было. Меня просто школа поломала. Потерял уверенность в себе. В своих силах.

Сейчас, роясь в воспоминаниях я осознал почему я так странно себя вел. Я не позволял парням к себе притрагиваться к себе по одной простой причине - чувствовал, что это противоестественно. Завуалировал это ненавистью к себе, своей оболочке. Забавно. Так я что, изначально не был педиком? Блин, это открытие... У меня маленький шок.

Называется начал рыться в памяти - и вот на тебе, открыл старый ларчик и нашел кучу всего нового.Да, однако не припомню Читать далее...

Шагнуть в бездну...
А что там? Там, где нет дна.

Не имеющие крыльев всегда стремились взлететь. А имеющие... падали вниз. Нестись, стрелой падать вниз, когда в ушах свистит ветер, а его порывы с силой вырывают из крыльев перья, ломают их, корежат и ты прижимаешь их, ускоряясь еще сильнее. Падать, падать, падать...

Когда нет смысла, когда все небо кажется таким маленьким и пустым, когда не для кого жить. Обрести крылья еще не значит обрести счастье. И тогда ты понимаешь, чего желает твоя душа. Упасть. Упасть вниз и разбиться на сотни мелких капелек, прозрачных осколков льда. Ведь там, в небе, так холодно. И растаять легкой росой...

...Твердая уверенность в сердце, ладонь, крепко сжимающая чужую руку, раскрывшая пасть черная бездна и толика страха, который сразу же душит сильный дух. Самый край, такой ненадежный и осыпающийся вниз. Один шаг. Переломный момент. Шаг в бездну. Но не твой. А того, кто стоит с тобой рядом. И глядя на него ты понимаешь, сам он не выбереться. Без крыльев и сил он разобьется об эту пустоту и не выкорабкается обратно. Или выкарабкается, но станет чем то другим. Порождением этой бездны. И ты расправляешь крылья, отметая сомнения. Крылья, расчитанные на парящий полет, не такие сильные, что бы выдержать резкий рывок. Но медлить нельзя. Чем глубже в бездну тем сильнее ее гнет. Резкий рывок и крылья сломаются, погибнем оба. Невольно вздыхаешь и соглашаешься с правелами игры. Не поддаешься на чужие уговоры и упрямо разминаешь затекшее крыло. "Это не твоя жизнь"- главный аргумент голосов за спиной. Усмехаешься и делаешь шаг вперед. "Теперь и моя"- проноситься в мыслях, а бездна уже расплылась в своей хищной улыбке. И ты смеешься ей в лицо. Мы еще посмотрим, сможет ли она сломать нас, пока мы вместе. Два безнадежных романтика, у одного из которых еще такие молодые и непотрепаные черные крылья за спиной...

А что дальше? Дальше только полет.

Капли дождя разбивались в дребезги о серый асфальт. Шум... Шум дождя сглаживал, заглушал обыденную возню города. И только одно он не мог заглушить. Бум, бум, бум... В висках, раскатываясь по телу. С каждым ударом накатывая неизбежной волной. Дождь, я хотел слышать только его, но реальность била по глазам. Бум, бум, бум... Запах мокрого дерева, врывающийся в разбитое окно ветер, несущий мельчайшие капельки влаги. Бум, бум, бум... Стук сердца. Он бил по мозгам, бил по разуму. Как молотком забивая, заставляя осознать. А я так хотел слышать только дождь. Тело била дрожь. Я так хотел бежать, кричать, но стоял на месте, жадно глотая воздух. Легкие поглощали кислород, но я задыхался. Бум, бум, бум... Я так хотел, что бы он остановился. Этот чертов насос, качающий кровь по телу. Но я не смог. У меня не хватило сил... храбрости... Стук. Но уже другой. Так падает на пол пистолет... а где то вдалеке гудят полицейские сирены...

Обычный преступник. Убийца. Пропащий человек. Хладнокровная тварь... Как меня только не называли. Но в одном они были правы - я действительно убил человека. Почему, спросите вы? Что заставило меня это сделать? А я скажу - собственная глупость.
Раньше я не воспринимал ничего всерьез. Школа, академия, работа. Всегда я был весел и беззаботен. Жизнь была для меня ничем кроме игры. И я жил, не видя ничего кроме собственных амбиций. Когда пошли проблемы, меня уволили, мать умерла и я остался один... денег на жизнь не хватало. Но и тогда я нашел себе дело. Парень сорви-голова. Такие всегда пользовались спросом в качестве пешек. Пушечное место, шестерки важных воротил. Моя жизнь напоминала дерьмовый фильм про ганкстеров. Когда мне поручили убить одного должника, я не раздумывая согласился. В тот день... я очнулся от собственных фантазий.
Знаете, это ведь так просто, так забавно, просто шутить о смерти. И совсем другое действительно убить кого то. Я хоть и не верю в бога, но тот день тяжким грехом лег на мои плечи.
Тем более, я убил не простого человека.
Я навсегда запомню тот день. Тот дом. Ту улицу. Грязная лестница, район бедности и грязи. И не просто пыли и мусора, а грязи в душах людей.

Старая деревянная дверь с облупившейся краской, казалось, могла рассыпаться едва на нее дунуть, но я все же постучался. Еще поднимаясь по ступенькам, я посмеивался про себя. Мы с друзьями поспорили на пять баксов, что жертва будет молить о пощаде, когда я приставлю дуло пистолета к ее переносице. Немного подождав и нацепив на лицо каменную маску серьезности я подождал, пока шевеление за дверью закончиться. Пока хозяйка открыла все замки и цепочки, я успел сочинить несколько пар шуток на тему дряхлой двери и кучи задвижек. Интересно, это они у нее дверь держали или как? Когда дверь открылась и в проеме показалось личико молодой девушки я немного опешил. Но не из за ее молодости, а выражения ее глаз. Я ожидал испуга, как минимум беспокойства. А увидел обреченность и полное осознание того, что ее ждет. Но мне сказали же, что она не должна ничего знать.
Не дав даже сказать кто я и зачем пришел, она впустила меня внутрь и закрыла дверь. Но на этот раз всего на одну защелку. Тогда я не обратил на это особого внимания. Не могла же она заботиться о том, что бы убийце легче было покинуть дом? Чушь.
Квартирка ее не отличалась чем то особенным среди старых и бедных всего этого раона. Но вот ее хозяйка. Было в ней что то... странное. Она слишком выделялась среди всего. Такая минеатюрненькая, хрупкая, с какими то даже серыми, выцветшими волосами и такими печальными глазами. Похожая на кем то очень давно брошенную куклу.
К тому времени я и вовсе опешил. И как то даже позабыл, что за спиной у меня пистолет.
И что, как думаете, она сделала? Напоила меня чаем, усадив на микроскопической кухоньке. Тогда я не понимал, но она словно бы жалела меня. И хотела хоть как то мне помочь. И словно бы пыталась решиться что то сказать, но у нее не хватало смелости.
Когда чай был выпит, а гробовое молчание подталикало тиканье часов, я понял, что медлить нельзя. Когда я достал пистолет, она попросила меня кое о чем. И я не решился отказать ей в просьбе. Она хотела умереть не здесь, не в этой душной квартирке. Куда бы она делась от меня? Я согласился подняться на верхний этаж дома. Он был заброшен. Разбитые окна и погнившие балки. Там, выкурив последнюю сигарету, она все же рассказала мне. Вот тогда я посмеялся. Принял ее за сумасшедшую. И только когда было уже поздно, я понял, что она не врала и не бредила.

Какого это, убить кого то? Лишить жизни невиновного? Невинное существо, попавшее в этот чужой, жестокий и смрадный мир. Чувствовать груз, свалившийся на плечи. Я не знаю этого. Но я знаю какого чувствовать тоже самое, помноженное в десятки, сотни раз. Та девочка влезла в долги, что бы купить наркотики, что бы сбить хоть как то весь этот ужас. Она не знала почему после того, как у нее на руках умер какой то наркоман, она стала чувствовать чужие эмоции. Чужую боль, чужие страдания. И помноженные на сотни людей Читать далее...

Ах, этот город. Миллионы машин, серая масса безликих людей. Ах, этот город. Отравленная река с мутной водой, больше похожая на болото. Эти полуразрушенные дороги и лужи с яркими переливающимися пятнами цвета радуги. Жестокость в бетонной маске, пустые окна глазниц бездушных людей. Такая резкая грань, как лезвие бритвы, бедность и богатство. Пропуск в жизнь или поставленное на челе клеймо. Пропуск из золота и петля из старой замусоленной веревки. Ах, этот город. Сколько праздности в гордости откормленных рож, которые едва влазят в телевизоры. Сколько теней в подворотнях, но их никто не замечает. Никто, кроме им подобных.
В этом городе так много людей и не совсем. Охотники скрываются под масками своей добычи, просто потому, что людей намного больше. А остальные... Кто не заперт в тесную клетку уже свободен. Но кому нужна такая свобода? Когда ты заперт в этой серой оболочке и в этом душном городе. Пленники своих мечт. Нас так мало осталось.
А кто то дерется за воздух, хватается за надежду. Кто то делит грязные улицы. Эти бесконечные войны, им нет конца. И никто уже не видет, что причины драться нет. Они грызут друг другу глотки просто потому, что если остановятся, утонут. Утонут в этом сером городе, в отравленном воздухе. Остановиться - умереть. Потерять себя, перестать смеяться, перестать бежать, перестать крутиться. Эти войны уже никогда не закончатся. Да, у этих будет свой конец. Но будут новые. Я просто знаю.
И кто то бежит в поисках врага, тень, которую не видет человек. Угроза для того, кто слабее. Настала пора, когда забылась гордость и благородство. Гордостью называется самолюбие, а благородством золотой билет к высшему обществу зажравшихся богов. И тот, кто убивает слабого, уже герой.
Воевать без причин, просто проливая кровь за глупую мысль. Теперь уже не деруться за великие идеи. Теперь воюют просто потому, что кому то кто то не понравился. Воюют... А ради чего? Да просто больше ничего не осталось в этом городе, за что можно было бы жить. А во время войны просто надо жить, ведь собственное упрямство просто не даст выйграть твоему врагу. Хоть какая то причина жить.
Светлый, темный... Две грани и не дано третьего. Либо враг, либо друг. И это выбор?
Мы толкаем друг друга на грань, что бы выжить самим. Жестокий танец битвы в тени подворотен. Нас не видят люди, но поле битвы всегда стараются покинуть все, кто есть в округе.
Когда вокруг только вопросы, а где получить ответы не знаешь. Когда хочется утонуть в сигаретном дыме, но ударяясь о невидимую стену, не дающую зажечь сигарету во рту. Когда крылья больше пытка, нежели дар. Без возможности взлететь в небо, бесполезно взмахивать ими в попытке хотя бы на надежду. Когда все мечты сходятся на одной точке, решающей все в этом мире. Умереть. Когда приходиться скрываться под маской человека, даже если серая шкура рвет кожу. Когда ты обязан жить, даже если каждая клеточка твоего тела разрывается от боли. Когда ты смотришь вокруг, усмехаясь над жизнью, но неся в себе понимание того, что сам ты уже давно мертв. Когда друзья сидя за одним столом и смеясь говорят, что убьют друг друга, понимая, что не шутят. Когда все идут на всех и плевать зачем и почему, главное порвать врагов. Когда напыщенные и умудреные опытом старики смеются над молодежью и глупо умирают взовравшись на изобретении молодого сородича. Когда борьба за власть стирает все за и против, всем уже наплевать на семейные узы и такую потерявшуюся в сером мире вещь, как любовь.
Любовь сокращается до пары часов секса между битвой или борьбой с очередной пакостью. Дружба переливается в формальные договоры о мире, которые легко разрушить и сломать. Преданность стала возможна только если есть плата или заинтересованность.

Не знать, кто ты и зачем бродишь по этому миру. И нести в себе осознание того, что ты не такой, как другие. Чувствовать себя чужим в окружении друзей, сдерживать себя, что бы не уйти прочь. Когда начинаешь любить то, чего боишься больше всего на свете. Когда одиночество становиться привелегией, а не наказанием. Когда смотришь на то, что вокруг тебя и сердце обливается кровью.
Да, я еще слаб. Но слаб физически, а не духовно. И оружие мое не в силе удара, а в слове моем. И если оружие в этих войнах уже давно не дает результата, то даст шанс слово.
Я знаю, что слишком самонадеяно хотеть установить мир и согласие, но ведь можно попробовать. Ведь все эти вояки не разучились быть счастливыми, они просто забыли. Убегая от себя самих, они поднимают оружие друг на друга. Нас и так мало, пора бы им это понять. И если они сами не понимают, надо хотя бы попробовать показать им это.
Если уж я и представитель новой расы, то я принесу с собой новую эру. А теперь главное учиться. Учиться, что бы не просто зависеть от слов, но и обладать силами, что бы вести за собой.

Ангел не просто плакал. Он не мог остановить слез, горячими линиями деливших его лицо. Его рвало изнутри, ему было больно, у него умирала надежда. ОН надеялся, он верил и потому она была сильной, она не хотела умирать. Но ей было суждено умереть, как бы больно это не было. И она металась у него в груди, исходя криком боли и захлебываясь собственной кровью. Полночь и надежде этого дня пора умереть. Больно, обидно было ангелу. Он не понимал за что его так жестоко бросили. За что дали надежду, зачем обещали, если им было все равно.
Полночь неумолимо тянула, еще живую и борящуюся, надежду в собственную могилу. Ее разодрали на части, ее били и снимали кожу с середины дня, но она была очень сильной. Она выжила до полночи, постоянно повторяя "Нет, все обойдеться, я точно знаю! Все будет хорошо. Все обязательно будет. Им не все равно... им не все равно...". И она билась, боролась изо всех сил, хоть день и был уже кончен. Ничего уже было не вернуть, не исправить, не повернуть время вспять.
И лишь когда надежда испустила последний крик, бездыханной упав в собственную могилу, рядом заметили веру, веру в хорошее и теплое. Она молча положила на свежевзрытую землю красную розу. Она любила эту надежду. И она отчаилась было уже, но едва на плече ее легла рука Обиды, она поднялась и отвергла ее жалость. Потому что верила, знала, что не все бросили, не все оставили. И пусть мертва надежда ушедшего дня, она твердо уверена в том, что не одна. Обида лишь пожала плечами, признав, что сестра права.
Когда в груди у ангела осталась лишь пустота, но он еще слезно просил прекратить эту боль, был уже новый день.
И все таки он улыбался, прежде чем окунуться в обьятия сна. Потому что вера грела его сердце. И он был счастлив, что хоть кто то не оставил его.

Настроение сейчас - Довольное.

Вообщем я еще будучи без инета просто так записывал все. Ну, типа заранее посты писал сюда. Что то вроде дневника. И если у меня выйдет сейчас все это перенести на чужой комп, то я все выложу. А там оооочень много накопилось. Вам надолго хватит. А моих фоток тут нет ^__^ Так что ждите дальше.

НАдеюсь, больше таких перебоев не будет. Да и дневник этот я люблю как родной. Только вот проблемы с инетом все равно есть и наверяняка будут всегда. Ни времени, ни средств. А ведь столько всего есть, чем хочется поделиться. И стихи, и рассказы. Да и вообще.. документальная фантастика жизни.
Извините те, кто меня читает, если вы вообще еще есть. И те, кто ждет от меня чего то. Я просто не могу появляться в сети в это время. А дневник будет ждать того момента, когда это измениться. Тогда вы может даже увидите мою фотку. Всегда быть инкогнито забавно. Да и к тому времени накопиться достаточно того, что можно будет почитать.

Не отредактированый, но уже дописанный рассказ. И, судя по всему, даже это еще не конец истории. Если, конечно, мне захочется его продолжать....

И увидел он имя свое на губах ее. И да было выжжено оно и черным пеплом вычерчено. Губы ее алые и прекрасные теперь никогда не раскроются они. Не была она бледна и холодна, но мертва и бездыханна. И воззлился он на мир сей. И да воскреснул он ангелом падшим. Неся возмездие на врагов своих, пламенем укрывая их бренные тела и ловя рукой души ихние отправлял в адовы бездны. И да стал он одним из ангелов чернокрылых, ангелов конца мира сего. И разносился грозный клич его над огненной геенной. В отчаянии и муках обращал он меч свой на род людской, скорбя о возлюбленной своей. И лишь в одном нашел он утешенье. Сам Дьявол сглаживал муки его, лелея в обьятьях своих. Шептал он слова утешения и сбивал спесь с духа гордого. И только в Дьяволе видел он друга своего и собрата. Не слугой ему приходился, но рад был услужить чем может. А земля горела в муках адских, кровью своей обливаясь. Лишь под землей, в самом аду, где ныне прохладней было, чем на поверхности земной, отдыхал и жил ангел падший. Два черных крыла его были обагрены кровью сотен тысяч невинных и провинившихся. Лик его был печален, а в глазах было страдание глубокое. Но кончилось время, лишь адским тварям уделенное. Явились спасители земные, светлые да белокрылые. Собрали те малые крохи, что по случаю жизнь не потеряли и пошли возвращать себе правленье над землею. Повержены были ангелы тьмы, но не все. Остался лишь один, броней гнева владеющий да мечом возмездия наделенный. И решили они хитростью, да словом своим сломать веру его. И спустились они в самую бездну, обойдя тварей адских. И да подошли они к ангелу чернокрылому и да молвили речь свою.
-"Обманом держит тебя Дьявол здесь, обещая спасенье и сохраненье души твоей. Черную душу твою он заберет и да будешь ты гореть в пламени вечные столетья, без спасения и утешения. Если бы был ты полностью во мраке без надежды на свет, не просили бы мы. Но есть надежда, видем мы, что душа твоя не так темна. Вся грязь греха лишь частью проникла в тебя, но не разьела еще свет внутри. Раскайся и обратись к свету"-
Но для ангела речи их были как горький яд. И печали спокойствие улетучилось вмиг, пробудив ярость огромную.
-"Все то ложь, что говорите вы. Все то только ложь ради спасения мирского! Яд молитвы вашей не произнесу никогда я, ценой ли жизни иль души! Убирайтесь прочь, покуда не разрубил я вас мечом своим. Мерзки и вы и бог ваш. Вы рабы своего света и да горите же в нем!"-
И как нельзя в веру свою привлечь силою, так и не смогли архангелы поставить печать света на челе ангельском. И да были изгнаны они к себе, а часть убита. А Дьявол, как отец родной, в обьятья привлек ангела своего чернокрылого и одарил лаской своею и словом своим теплым.
-"Возлюбленная твоя в их мерзком логове укрыта. Ты увидешь ее, я обещаю тебе. Настанет день и час, когда победа наша будет абсолютна и взойдут тени на небесное царство. А ты не бойся, дрожь уйми ты в теле. Не должно знать им, что света ты страшишься. Хоть и гневом облечен, твой страх я вижу. И да будет обращен он в твердый камень уверенности твоей. Получил ты все, что желал, а возлюбленная твоя еще увидет тебя. И богу ихнему отомстишь ты. Предоставлю я тебе такое право. Ведь ты возлюбленный сын мой, ...."-

LI 7.05.22

Что значит прятаться за чужими жизнями? Жадно окунаться в рассказы, истории иных людей. Чувствовать их эмоции, их чувства. Их, но не свои. Наслаждаться афектом сладкой печали. И бояться собственной жизни. Бояться? Нет, я не хочу бояться. Но тем не менее я наращиваю маски, другие личины. И живу под их покрывалом.
Эгоизм
Нахальство
Скептицизм
Безразличие
Четыре маски, смешающиеся краски внешней оболочки. Одно из другого и все из многих.

В той жизни я любил театр и оперу. Я и сейчас люблю, но тогда я был завсегдатым театров. Неужели тогда я тоже сбегал от самого себя? Что же тогда было со мной. И что со мной сейчас.

Нахальство и острый язык. Я хладнокровная скотина, питающаяся собственным эгоизмом. Мне интересно сугубо то, что мне полезно. То, что касается меня. Если условия не устраивают меня, я ухожу. Если мне становится скучно, я ухожу. Если не желают выполнять мои требования, я не ищу компромисса. Я никогда не занижаю их. Либо все, либо ничего. Если я нужен им, им придется меня слушать. Если я им нужен, им придется играть по моим правелам. Прошло то время, когда я бегал за вами. Не хотите - не надо. Просить и умолять ниже меня. А все, что не приносит пользы - сор.

Вспомнив старое воплощение я постепенно становлюсь прежним собой. В нчале я испугался - Кем же я был. А теперь сам стано... стал таким.

Тогда у меня не было крыльев. И вуаля - прочный заслон. Я долго пытался его разбить, отодвинуть. Отчасти вышло. Но теперь мои крылья бьются об эту стену. Я разобью этот заслон. Облачу перья в стальные пластины. Выведу серебром руны и знаки. Я стану сильным. Меня будут ценить. Я никогда не буду таким, как остальные ученики. И пусть меня захотят сломать - у них не выйдет. Потому что слишком хорошо сочитается мой эгоизм и такая крепкая и яростная любовь.

LI 7.05.22

Дождь уныло бил по крышам крупными каплями дождя. Все вокруг растворялось в этом монотонном и таком неповторяемом шуме. Бараня по мыслям, делам, самому времени. Заполняя собой само сознание. Он просто шел, как и я. Волосы висели мокрыми патлами, а с них лилась вода. Почти весь плащ вымок до нитки, почти я весь промок. В правой руке была выкуренная почти до фильтра и промокшая сигарета. Она уже давно затухла, но я до сих пор держал ее в руке. Левой сжимая в кармане пачку сигарет и заботливо укрывая от дождя. Им нельзя дать промокнуть. Они моя ниточка, они то, что не дает мне сорваться глубоко вниз. И разбиться как капле дождя. Мокрый асфальт блестел в свете фонарей. Приятный мрак царил везде, но сейчас я не обращал на него внимания. Если я вообще мог обратить его куда то. Его просто не было. Пустые мысли, пустой взгляд. Нет, они не были пусты. Но я отчаянно пытался сделать так. Не думать, не знать, ни чувствовать. Мысли не желали прятаться и нещадно резали сердце.
Я не мог любоваться ночным небом, не мог оценить всей прелести тишины, особенной ночной тишины. Все светила стали для меня ничем. Просто ничем, как и весь мир. Как и моя чертова жизнь.
Я уже начинал озираться в поисках сухого места. туда, где можно укрыться от дождя. Но лишь для того, что бы закурить. Простужусь я или нет, мне было не важно. Впрочем, я толком то и не знаю, может ли вампир простудиться. В любом случае мне было все равно. Когда тяжесть внутри стала невыносима я шагнул под ближайший навес.
Даже не помню, что это было. Да и не важно. Сейчас я желал только смягчить эту боль, хоть немного. Достал пачку, из пачки зажигалку. Прикурив от небольшого огонька, я сделал несколько затяжек и запрокинул голову назад. Дьявол, как же я любил дождь. И, наверное, люблю. Хоть как то, но он тоже помогает. Убаюкивает, успокаивает.
Я травил легкие дымом и смолой. Я старался не упустить ни миллиграмма никотина. Пока его сладкая дымка не окутала сердце и я не окунулся с головой в нежные обьятья забытья.
Думать больно. Но думать надо. И я буду думать. Постепенно. Потому что ты отвела мне гребаную неделю и я, черт возьми, буду думать. Потому что я люблю тебя...

LI 7.05.22

...Я давно не выкладывал моменты из своей жизни. Многое поменялось или исчезло. Но какая всем разница. Я просто пишу то, что кипит во мне сейчас....
....
От сигарет горький привкус во рту. Едкий дым щекочет ноздри и заставляет слезиться глаза. Выкуренная до самого фильтра, зажатая между тонких пальцев сигарета. А ведь я курю только очень редко. Очень. Тем более такие крепкие как Капитан Блек. Ну если уж курить, так не всякий мусор.

Помогает думать, помогает расслабиться. Никотин сладкий и ласковый наркотик. Как теплое невесомое покрывало. Он успокаивает, расслабляет. И уже не так больно думать. Уже не так больно осознавать. Делать выводы.

Я знаю, что сам во всем виноват. Знаю, что все из за меня. Эта чертова болезнь сознания.

Я не вижу, не слышу, просто не замечаю своих слов и поступков. Словно бы на мгновения глохну, отрываюсь от мира, а потом удивляюсь тому, что же я мог такого сказать\сделать? А в эти моменты веду я себя как распоследняя мразь. Последняя скотина и абсолютный эгоист.

Не так давно я начал вспоминать свою прошлую жизнь. Даже заново переживать какие то моменты. И как результат все начало накладываться друг на друга. Тогда у меня не было крыльев и вуаля - блок на крылья. Благо, я смог его порвать. Теперь война с самим собой. Ведь как раз последней мразью то я и был. Но я был вампиром-одиночкой. Кроме себя самого у меня никого не было. Глупые фаворитки не в счет - это еда и развлечение. И я мог говорить им все, что угодно. Красивый и обаятельный я мог заполучить любую другую.

Черт, хватит мне вспоминать это! Я не такой, больше не такой. И какой бы поганой не была моя жизнь по сравнению с прошлой, мне есть что терять. И я не хочу быть такой мразью.

Да, и тут есть свои плюсы. Поначалу я видел только плюс. Просто не осознавал полностью всей отвратности ситуации. Ведь это все оплетало меня стальной скорлупой. Мне был безразличен весь мир.Ни страха, ни переживаний. Железное спокойствие и холодный, жестокий разум.

Но это зщаходит... уже зашло слишком далеко. Это начало выплескиваться на моих близких. И особенно на самое дорогое мне создание. Мою возлюбленную. Во время разговора я потерял контроль, разум отключился и вышло то, чему не следовало. Сам я бы никогда такого ей не сказал.

Я сильно обидел ее. Благо, она хотя бы поняла отчасти, что я этого вовсе не хотел. Черт, я готов был хоть глотку себе разорвать, что бы вымолить у нее прощения. Вместо разрыва мне дали неделю что бы подумать над своим поведением. Хм, подумать... Скорее подумать как сломать самого же себя. Себя такого, каким был несколькими веками раньше.

Главное, что бы мне хватило сил. Я ведь и беру то эти силы откуда - звонки, переписка. Вот они, мои силы. ОНА мой главный источник. Надежды, веры, любви. Надеюсь, я смогу.

Неделю на то, что бы подумать. Подумать о многом. И не всегда приятном. Что бы раздавить свой эгоизм. И разбиться об стену в бессильной попытке побороть упрямство. Впрочем, это уже в геноме.От этого никуда не денешься.

И вот я курю и думаю. Думаю, пока курю. А когда насящаюсь горьким дымом окунаюсь в обьятья сладкой истомы. Потому что не могу думать, не отвлекая себя сигаретой. И не могу принимать эти мысли, не смягчая их действием наркотика. Вот почему я брал именно крепкие и именно дорогие сигареты.

А пока что думать и стараться не обращать внимания на глухую боль внутри. Которая не желает слышать ничего, кроме собственных стенаний. Скрести по сердцу и обвивать его кольцами.

Больно? Больно. Очень. Но ей больнее. А я заслужил и не такое. Я глотаю застрявшие в горле слезы и глубоко вздыхаю. Я вам не какой то там эмо-бой, что бы заливаться слезами по любой причине. Хоть и причина то очень везкая и хорошая. Слишком больно. Но тут тоже хорошо помогают сигареты.

А вы думаете, что мужчины не плачут? Плачут. Но только тихо и когда никто не видет. Что бы все верили, что мужчины не плачут. Ведь слезы это слабость. Ну, я хоть и слабак, но надо же хоть иногда быть сильным. Правда врятле полупустую пачку сигарет можно отснести к этому.

Забыть про обычные дела, про реальный мир. Только если вспоминать про него, если он будет касаться меня и Сейи. Мне дали неделю и за эту неделю мне нужно обдумать очень многое. А так же научиться управлять этой треклятой металической коркой. Буду натравливать своего змея только на врагов. Пусть плюется ядом в них.

Черт, больно думать без сигарет. Так тяжело на сердце. Хоть бы она не нервничала сильно. Не так ведь все плохо. Лишь бы только Она не нервничала. Ведь ей сейчас так нужны силы на борьбу с ангиной. Эх....

....и все таки я скотина. Осознание есть, осталось это побороть.
......
...
..
..

LI 7.05.22