На улице гроза и я наблюдаю за тем, как страшно ракчивается прямо перед моим окном пышная крона старой берёзы. В комнате играет Tori Amos - Real Men. Здесь немного темно и мне это нравится.
Осенью Тори приедет в Москву, а я не знаю буду ли здесь, и я жду от них ответа. Я конечно не дождусь. Хотя кто знает, ведь я уже вообще не уверена в своём желании уезжать. И я в таком подвешенном состоянии.
У меня ещё никогда не было такого объёма работы на одну несчастную неделю.
И всё было бы совершенно ужасно, если бы ни одно абстоятельство. А мир, тем временем, идеален.

Я хочу говорить одно, но говорю другое. Не в том смысле, что вру, а в том, что не называю лопату лопатой. Я хожу вокруг да около, а иногда и не около. Или просто вместо нужного, создаю шум разговорами о работе и погоде.
Я боюсь задавать вопросы, но хочу знать всё. Расскажи мне о своей жизни.

К тому же все эти разговоры о за-за-зу... как любили писать в старых газетах "миф или реальность?"

Я никак не похожа на птичку в клетке, я сама и есть клетка.


[700x467]

неожиданно, невероятно!
вот такой поворот сюжета.
два намёка не слишком прозрачных
и я уже сомневаюсь в этом.
не окажись, пожалуйста тенью,
плодом нелепых фантазий.
не обмани меня, не заведи в тупик,
потому что ещё раз выбраться я уже не смогу

Арселла, сестрёнка, ты уже в сто пятисотый раз называешь его бывшим и ищешь кого-то другого. Находишь, а потом всё равно возвращаешься к даже не своему, а просто к какому-то автономно живущему мужчине, который время от времени приходит потрахаться с тобой. Ты так хочешь сделать его счастливым, но ведь он сам говорит,что не способен на это, он не может искренне радоваться и выражать, то что творится у него внутри. Даже любовь. Но ты расслабься, эта любовь явно не к тебе. Он ищет помощи, но ты должна удержаться на этот раз. Ты должна молчать. Он уже сто пятьсот раз не принял твою помощь, поддержку и любовь. Он не мог выразить себя, а своим равнодушием не давал свободно выражаться и тебе.
Мне больно видеть твои мучения, я хочу всё исправить. Ну ты знаешь мои методы. Ты никогда не одобряла их, но я то по-другому не умею. Я пойду в тот же магазинчик на окраине куда и всегда. Я куплю финский охотничий нож. А дальше всё по стандартному сценарию. Пожалуйста не обижайся. Я не хочу, чтоб ты потратила свою жизнь, на того, кто не может этого оценить.Ты всё забудешь, а я вскоре буду выбирать вечернее платье, чтобы прийти на твою свадьбу...Ну или в тюрьму сяду. Но, когда твоя обида пройдёт, ты сама выпустишь меня со словами благодарности. Ну или выкупишь у другой хозяйки, если я буду сидеть не у тебя.
Сейчас ты в том же настроении, что и твой бывший любовник. Ты заперта в себе. Но я выбросила всю связку ключей в море, чтобы кто-то её нашёл. Ну или пусть хотя бы взломают замок.

во всех своих словах и проявлениях мне можно дать не больше 17-18 лет. Сейчас и сегодня. Очередной приступп самокретичности по поводу моральной незрелости. Ничего нового.
Мои мелкие обиды.
Надо просто больше работать, больше заниматься собой, не углубляться в детали.
Я пишу всё хуже, не знаю, что происходит, но во избежание полной деградации надо на время или вовремя замолчать, пока не найдутся более интересные слова. Если найдутся.
А по-хорошему надо бы начинать простую жизнь.

Но обострение совсем не того о чём сразу можно подумать. Тут мне напротив ничего не надо. Я аллергик-нарколептик. Моя кожа покрывается моими нервами, результатами моих нервов. Хотя мне уже стоило бы привыкнуть к обломам. Очередной проваленный экзамен, очередная стена равнодушия. Залипаю в пробке, чтобы ни в кого не въехать, подпеваю Клюзо из магнитолы. Меня бодрит только проспект с шестью полосами в каждую сторону, без разметки. Если меня не снесут все эти полуночные гонщики, обязательно вымою всю посуду в доме.

В том доме, где я перестаю бояться тишины и темноты в сочетании с зеркалами. Это бесспорный плюс.
Так же я оценила систему с коробками из икеа. Можно сгрести одним движением весь хлам в комнате в эти коробки и поставить их в стеллаж, так что всё сразу выглядит очень так культурно. Теперь я отгораживаюсь своим хламом, заматываюсь в одеяло 200х200, в свой новый кокон, на пачке которого было указано, что вообще то он на двоих.

Два внимательных наблюдателя, каждый в своём городе, в своём коконе, мучаются каждый по своему, но похожему поводу и могут помочь друг другу, но не помогают. Они погружаются в себя и свои наблюдения, упиваются своими депрессиями, аллергиями, мнимыми нарколепсиями, собственной гениальностью, одиночеством и ещё, Бог знает, какой дрянью.

Я могу сказать всё что угодно, мой публичный блог давно стал личным дневником. И что на это скажешь, мне и самой было бы нечего сказать на собственные посты.
Хей! Моя дурная рыжеволосая Шивари! С Ауф дер Ландвер тебе нужно лишь 18 минут, чтоб доехать до Альбрехьшртасэ, только пожалуйста не опоздай опять на свой чёртов 21-й автобус, в это время они ходят только 1 раз в пол часа. Это не фарплан врёт, это твои часы врут, это ты врёшь, ты просто слишком долго собиралась. Я это знаю, но прикидываюсь, что верю. Лучше пойду в бар выпью пива с Тимо. И даже не мечтай, я не приведу его к нам третьим. Даже если ты придёшь, а меня нет, это не важно. Мне не жарко и не холодно от твоей любви, как и всем остальным.
люби своё, составляй планы и графики, и ничего вечного, ищи только друзей, запоминай сны, продолжай писать дневники, наблюдай внимательней.

Расскажи мне самую страшную сказку,
Чтоб я не могла уснуть до утра,
Закрой все окна и двери, не впускай моих призраков прошлого.
Разведём огонь, напугаем соседей моего кошмара тонкого, пошлого.
Подними бокал фальшивый незвонкий, у меня есть тост
За лучший момент.
Философия кривых линий и удовольствия,
Продолжай в том же духе, но я уже не смогу быть верна.

Я Шивари. Ударение на последнюю "и". Я хожу босиком по дому очень богатого человека. Я рассматриваю комнаты одну за одной, у этого бандита совсем нет вкуса, интерьеры его особняка похожи на дворцы: кругом золото, шелка, мрамор и завитушки. Мне скучно и я ищу кухню, чтобы налить себе вина. Никак не могу найти. Здесь совсем никого нет.
В огромном зале я выхожу на балкон и выкуриваю пару сигарет. На фоне прочего блеска моя пачка Мальборо кажется мне чем-то с другой планеты. С планеты бедности. Но это не так.
Возвращаясь обратно в зал, я замечаю на полу большой индийский ковёр. А может имитация. Не важно. На нём изображены красивые индийские женщины. Они танцуют, и ноги некоторых из них обвивает плющ, одна женщина держит в руках кувшин с водой. Вода как бы разливается через край и образует лужицу на земле. Я стою прямо на ней. Мне морко. Мне мокро?! Но я не могу сопротивляться собственным тактильным ощущениям. Не могу сдвинуться с места от этого завораживающего эффекта. Нарисованная вода такая приятная, тёплая. Просто стою с закрытыми глазами и наслаждаюсь. Я чувствую, что уже по щиколотку в воде. Смотрю вниз, но мои стопы уже не мои. Теперь они тоже нарисованы на ковре, они часть вытканного изображения, плоские и неподвижные. Должно быть я глуппо смотрюсь здесь, вырастая из ковра, а не стоя на нём. А что если хозяин вернётся? Я же испортила его дорогую вещь своими ногами. Но скрыться с места преступления я не могу. Я вросла в ковёр уже по колено. Я сижу на полу и смотрю на свои нарисованные ноги. Женщины с узора начинают двигаться как на экране, смеяться и петь свои индийские песни. Половина моего тела на рисунке, а вторая всё еще в особняке бандита, я как русалка. Когда танцовщицы задевают мои ноги своей одеждой я ощущаю это прикосновение, я чувствую движение воздуха от их танцев, воду из кувшина. На поверхности осталась одна голова, но мне совсем не страшно, так и должно быть. Я слышу низкий мужской голос из соседней комнаты: "Шивари! Ты где?". Он уже ищет меня, влетает в комнату, но не успевает совсем чуть-чуть. Всё замерло. Теперь я тоже прекрасная индийская женщина на его ковре. Я наблюдаю с пола за тем как мой мужчина растерянно озирается, подходит к открытой двери балкона, потом садится на кожаный диван и обхватывает голову руками. Он думает я сбежала через балкон. Глуппенький, теперь даже не придётся запирать двери, я и так всегда буду стобой.

Раз, два, три, четыре, пять
Это жестокая считалочка на выбывание
И я не буду тебя ни искать, ни ждать,
Если ты не дождался меня или не нашёл.
И я первая, кто скажет тебе "нет" среди тех, кто всегда говорил "да",
И я последняя, кто будет отвечать на вопросы, требующие развёрнутых ответов.
Кто следующий? Казалось бы ерунда.
Но не забудь предупредить меня, когда будешь снимать пистолет с предохранителя,
Чтобы я успела увернуться,
Неловким движением сметая остатки пути до границы моего маленького воображаемого тоталитарного государства.

Но я свободнее чем могу себе показаться. Я ещё помню как мне легко дышалось когда-то. Или совсем недавно? Или совсем скоро? Память о будущем похожа на память о прошлой жизни.

Делайла, родная, я не узнаю тебя. Ты как деревенщина сидишь на крыльце и лузгаешь семечки. Разница только в том, что не каждая деревенщина плюёт шелуху в загустевшую лужу крови вытекшую из-под головы несвежего трупа.

Кем он приходился ей? Просто друг? Хотя... это непринципиально. Это не заинтересует даже полицию, потому что они ничего не узнают.
Моей сестре немного мешают мухи слетевшиеся на запах. Лето - не лучшее время для убийств.
Для прогулок, но точно не для убийств.

А помнишь, всего месяц назад мы стояли в очереди на таможне, наслаждаясь свежим русско-финским летом по обе стороны границы?
Мы долго ехали на нашей старой машине, загоняли её на паром и оставляли открытой на 4 часа под дождём в центре Стокгольма. Мы добрались до Норвегии. Ты сидела в вытцветших джинсах на берегу северного моря и пила дорогую минеральную воду из пластиковой бутылки. А теперь всё в тех же джинсах ты сидишь на крыльце и грызёшь семечки.
[700x525]

Моя обледенелая машина уже даже не смотрится красной, она даже не смотрится моей, потому что я не совместима со льдом.

Женщина-лето надевает босоножки на высоких каблуках и смело шагает в рыхлый сугроб.
И даже не говори ей о том, что она одна из них, ей всё равно. Женщине-лето сказали помнить о своей исключительности, и она помнит и не поддаётся на провакации, она гнёт свою линию.
А если уж зашёл разговор о смелости, честности и внутренней свободе... То если бы у неё было хоть что-то из этого списка, то вы бы никогда её не знали, и она была бы не здесь и не морозила бы голые ноги зимой на улице.

Но мне говорили помнить о своей исключительности.

Ich halte die Freude in meinem Herzen.

В тот день Арселла так и не протрезвела. Она сидела и смотрела исторический фильм про нано- роботов. От первых органических транзисторов, до уничтожения человечества. Мир, в котором люди жили в несколько раз дольше, оказался тупиком. Теперь, когда всё пришло в норму (как всем казалось), люди уже не помнили, что было до. Из-за катастроф и уничтожения интернета история сохранилась не так хорошо, как ожидалось. Абсолютная частная собственность и глобализация сделали мир другим. Он уже никогда не мог стать прежним.
Так вот Арселла. Всё вышло из-под контроля, у неё ведь такая плохая наследственность. Её отец всегда был запойным. Она выпила много, она писала письмо, но не попадала по нужным клавишам, оставалось надеяться, что все поймут и так.
В комнату вошла Делайла. Она посмотрела на младшую сестру укоризненным взглядом. Самым укоризненным из всех, которые она умела изображать. Именно изображать, потому что у Делайлы в последние годы не осталось искренних эмоций. Она вытирала руки махровым полотенцем. Арселла думала о том, что наверно, Делайла долго смывала с них чью-то кровь. Она же маньячка. И если Арселле удастся унаследовать тюрьму бабушки, то она обязательно посадит сестру. Пока Делайла убивала только тех людей, чьи близкие не могут оплатить её заключение.*
У Арселлы были проблемы с временами. Она путала прошлое и настоящее. Её рассказы не печатали именно потому, что в них неправильно употреблялись времена. А редакторов не было. Иногда она даже терялась с будущим.
Главное всё было сделать правильно. Главное — не ошибиться.

Он собирается наблюдать это кровавое месиво стоя в уголке. Он говорит: увидимся на другой стороне. Но я уже на другой стороне, на обратной, мне придётся снова брать лодку и терпеть мрачного пьяного лодочника, чтоб только избежать встречи.
А ты устал от моей неспособности говорить так, как тебе было бы удобно, от моих очевидных вопросов, не тех интонаций, медлительности. Тогда почему ты всё ещё здесь?
Мы так долго идём по ветреной набережной ноябрьского Гамбурга, что я уже почти не чувствую пальцев левой руки (моя правая спокойно греется в твоём кармане), я почти не помню, что происходило утром, в полдень, после. Мои мысли проваливаются в глубину твоей длинной речи, я прикидываюсь, что всё поняла, я люблю повторять, что понимаю больше, чем ты думаешь, но это ложь.
А раньше он говорил, что видел финал ещё до начала, теперь его увидела и я.
Ты говоришь, что в этом метро всё просто, всего лишь 4 вида, но что значат последние R-Bahn и А-Bahn ты за полгода так и не разобрался.
Пора возвращаться домой, я не собираюсь превращатъся здесь в очередной оторваный ломоть, который в погоне за приличной жизнью, навсегда останется чужим, будет чувствовать себя чужим, знать это и продолжать всё по-прежнему. Я буду на своём месте. Возможно я просто пока не нашла подходящий вариант.

чертов лиру не воспринимает умляуты в заголовках

Сегодня тысячи три моих детишек снова разбегутся по её кухне. Мы очень любим Айлин, она наша хозяйка и чудовищная неряха.
Хозяйка живёт одна, но её мусора хватает с лихвой на всю мою большую семью. Вечерами она ест свежую выпечку и роняет для нас крошки, ей некогда этого замечать, потому что она внимательно смотрит порно. Она находит это весьма интересным, наверное, даже трогательным, потому что иногда в конце фильма она плачет и поглаживает свои колени.
Наша Айлин работает в цветочном салоне, поэтому в квартире всегда полно вялых роз и орхидей. Она тащит домой всё, что не раскупается. Она пытается притвориться, будто ей кто-то дарит цветы. Она составляет из них шикарные букеты и гордо таскает по улице. Особенно восьмого марта и в день святого Валентина. Она любит вводить в заблуждение прохожих и случайных знакомых. Но меня то ей не обмануть, я то знаю, как на самом деле всё происходит. К костлявой дуре никто не заходит в гости, ей никто не звонит, она всегда одна.
Айлин занимается колдовством и снимает себя на видео. В смысле, это два отдельных её занятия. Она ходит кругами со свечкой, шепчет какие-то стихи и записывает их на маленькие листочки зеркальным почерком, а потом расклеивает их по стенам всей квартиры. А в другие дни она включает камеру и рассказывает ей всю свою жизнь, глядя в равнодушный объектив. Так я узнала, что Айлин не везёт в любви, что у неё имя не характерное для местности, в которой мы проживаем, что она страдает от неудовлетворения, от нехватки всего подряд: денег, самореализации, образования, внимания, красоты, ума, смелости, рассудка и всего того, на что мне и мне подобным глубоко наплевать. Иногда она даже поёт камере песни, а так как никакими музыкальными инструментами не владеет, всем обитателям дома приходится наслаждаться невыносимым акапелло. Она сама придумывает эти бредообразные песни. Нет, я не хочу сказать о хозяйке ничего плохого, но с такими мыслями и желаниями, про которые она поёт личную жизнь точно не устроить.
Айлин мечтает о живом зеркальном дневнике. Хочет записывать свои зеркальные мысли и стихи не на офисных стикерах, а на чьём-нибудь теле. Это кажется ей чрезвычайно красивым и сексуальным, она во всём ищет символы. Айлин хочет, чтоб этим человеком стал мужчина, она могла бы его полюбить, особенно зная, что он сидит на работе, а у него под рубашкой мелким почерком признания и откровения, и об этом никто кроме них двоих не знает. Это по-настоящему интимно. Но пока все, кому она предлагала эту роль, крутили у виска и больше не появлялись в нашей квартире.
А недавно хозяйка нас всех не на шутку испугала. Она уселась на подоконник и свесила ноги наружу. Нет, у неё и раньше бывали суицидальные замашки, но потолки в доме трухлявые: петля обрывалась с куском штукатурки; желудок у неё слишком слабый: отторгает не то что ударную дозу таблеток, а даже пережаренную курицу. Но в этот раз всё шло по плану, и мы в серьёз задумались о том, как будем жить после потери кормилицы. Но бедняжке и в смерти не везёт. Кто-то вызвал МЧС, и она не смогла не поддаться их профессиональным отработанным уговорам. Тем же вечером она рассказала камере, что ей показалось, будто бы мужчина, за которым она давно наблюдает, следил из окна за всем происходящим с Айлин. Может ему не всё равно? Может он тоже её заметил? И тут уж Айлин решила не упускать момент и действовать наверняка. Она разделась и открыла окно. Вечером эта картина не слабо так выделялась на общем фоне подсвеченных штор и абажуров. Мужчина из дома напротив не мог не заметить.
Уже через десять минут раздался звонок в дверь, видимо он высчитал номер квартиры заранее. Айлин рванула к двери, после попытки самоубийства она была чудо как хороша… Длинные каштановые волосы казались как-то пышнее, рёбра не так явно выпирали на худом теле, вроде даже появился лёгкий румянец. Это всего лишь эффект от адреналина, но от этого не хуже.
На пороге стоял высокий человек, с виду довольно интеллигентный, в очках и с тонкими чертами лица. Он молчал и не шевелился. Айлин тоже, хотя она не выдержала первой. Она поцеловала незнакомца сначала в губы, потом в живот, затащила его в квартиру и начала раздевать. Она рассматривала его замысловатую татуировку на плече, поцеловала её и все его руки от плеч до кончиков пальцев, Айлин обнимала его и расползалась по его телу как тёплая вода, но заговорить не решалась. Мужчина же в свою очередь вообще не проявлял никакой инициативы, только подчинялся движениям своей новой девушки, плыл по её течению. Они занимались любовью и по-прежнему не разговаривали.
Лёжа на полу в прихожей, ещё не совсем отдышавшись от оргазма Айлин решила всё-таки соблюсти правила этикета и вежливо представилась:
- Меня зовут Айлин, а Вас?
Мужчина отреагировал незамедлительно. Но не ответом на вопрос. Он резко вскочил и ударил лежащую Айлин ногой в живот, потом в голову. Он поднял её за плечи и пару раз бросил об стену, разбил жилистым кулаком нос и губы своей любовницы. Он наносил удары, казалось, с Читать далее...

ничего не меняется во времени и пространстве, смена языка и места дислокации решително не ведёт к изменениям реального вне.
Я хочу отрицать свою настоящую природу.

Hier und da komm ich auf die Idee
Ein andern Weg zu gehen
Mal verspielt und mal gefasst
Manchmal macht mir der Nase nach
Einfach das unbeholfene Spaß
Beweg mich gerne meinem Kreis
Doch jeder noch so kleine Teich,
sollte verbunden sein zum Meer
Immer wenn ich was neues ausprobier‘
Lauf ich wie Barfuß über Glas

Doch ich fühl mich federleicht
Weil es sich fast immer lohnt
Und so erscheint das nichts so bleibt, wie es ist
Fast schon, wie gewohnt

Wenn mich das Neue dann berührt
Tanz ich zuerst für mich allein
Dann mach ich all die andren' wach
Doch immer wenn was neu beginnt
Sagt auch etwas in mir das war’s

Сегодня я не пошла на работу. С понедельника начинается мой долгожданный отпуск. Я не отдыхала больше года, и даже в выходные этим летом мне приходилось на даче заниматься работой. Больше месяца каждый день ходила на курсы немецкого...
Я прихожу домой и падаю. Приезжаю на дачу и падаю. Захожу в вагон метро и падаю.
Ноги перестали держать. Я ничего не пишу, все мои дневники засыхают вместе с измученными жарой растениями. Усталость бесплодна.
Хотя те химеры, которых рождает изнурённое сознание иногда даже саму меня радуют своей изощрённостью, за эти идеи я готова отдавать многое, все силы и время. К тому же много работать это экономически выгодно)
Единственная досада в том, что нет энергии, чтоб выражать эти идеи, выкладывать из своей головы наружу, и со временем они забываются. Это никогда меня не останавливало, в конце концов, всё это только для меня. Причудливый мир образов, в котором варится мой ум, на врят ли, будет кому-то другому понятен или интересен.
За время отпуска мне нужно перевести 35 листов жуткого текста. Всё впереди!

Он очредной спящий в метро. Казался очередным. Молодой мужчина в рубашке повара сидел рядом со мной в вагоне метро. Он спал и не шевелилися 9 остановок от Лубянки до Улицы Подбельского (или разок всё таки пошевелился?!). На конечной я начала будть его, но он не слышал, я трясла его за плечи и даже пыталась приподнять, но повар не подавал признаков жизни. Когда объявили про "двери закрываются", я испугалась ехать с трупом в тоннель и выбежала на станцию.
Возможно он просто крепко спал или был пьян, но меня уже неделю не отпускаает чувство, что он был мёртв.
А я даже милиции не сказала, ничего не сделала. Я такая же равнодушная тварь, как и те кто прошёл мимо.