(вторая рукопись, найденная в туалете)
Еле упер у санитаров рулон. Это уже второй рулон, который у них пру. На первом у них оказалась новомодная предвыборная реклама «Совести России» - до сих пот попа чешется от аллергии.
Прошу прощения, что часть письма так невнятно написана – пытался писать на бланках рецептов. Хотел мелким почерком, да сам еле разобрал.
Прошел здесь недавно сквозь стену, но бумагу пронести сквозь нее не смог. Вот, сейчас сижу и пишу на хорошей, глянцевой мелованной, советского еще производства, туалетной бумаге из тюркмении. Наверно, потому с советских времен ее мелованную, так и не использовали. У них, в тюркмении, очевидно, так и не поняли, для чего обычно выпускают туалетную бумагу.
* * *
Я добрый, милый, симпатичный. Эстетствую на кладбищах по ночам. Был здесь недавно в морге, завидовал этим… У них, у каждого свой гробик. Тишина, уединение. А мой остался… Даже вспоминать не хочется. Эта сволочь – Наполеон, когда драпал из России, в мой гробик свое дерьмовое ворованное золото запрятал и так все это в озеро и сбросил.
Как там мои дубовые досочки??? Теперь я бесприютный сиротинушка!!! Всяк обидеть пытается. А какая больная кровь у этих обидчиков!!! Отравиться можно. Уже несколько раз так было.
Вцепился здесь как-то в грудь и долго отплевывался от силикона. Трансвеститы проклятые…. А как оно орало! Орало, что такую дорогую грудь испортил…
Гулял недавно на кладбище, а там целая комиссия по встрече, этого… то ли Гессера, то ли Гущина… Сидят в склепе. Засада типа… Вижу, идут две дуры в вилливалках, с огроменными фломастерами, которые при необходимости и в роли фаллоимитаторов подойдут… Любовную переписку устраивать… А за ними трое святош на цыпочках крадутся… Типа «новая инквизиция»…
Эта «новая инквизиция» так же отличается от инквизиции, как и «новые русские» от русских.
* * *
Вообще-то, в психушке с моргом под боком не так уж и плохо. Гаргулии на стенах радуют глаз. Странное чувство юмора было у того главлекаря, который строил это здание. А, может, здесь предполагалось что-то другое? То-то ангелы везде с хвостами в пентаграммах и крючья из стен торчат… Я даже как-то за зав. отделением последил… сквозь стены… Дак та, кроме взяток… Какой уж там сатанизм!
Временами так уютно, особенно в чужом гробике (обитателя я взашей вытолкал), что начинаю забывать, зачем я здесь…
* * *
Мы почти исчезли… Но остались дети-полукровки. Вряд ли мамаши знали, что спали с кем-то из нас. Но ее оставили в живых. Даже не выпили - чтобы ребенок остался жив.
Я чувствую, что должен их искать.
Уже сотни лет ищу наших детей… Пока нас было много – о них не думали. Но вот, когда за десяток лет уже не встретишь ни одного соплеменника…
Они не пьют кровь, но их тянет к этому. Они не могут летать, но они жаждут этого. Могут жить на солнце,… но любят ночь.
Мы любили викторианский стиль с белой рубашкой и кружевами, а они… во всем черном, даже волосы...
Им нужны друзья, такие же, как и они. Они гаснут в одиночестве, в толпе, серости и посредственности. Слишком выделяющийся интеллект, детская впечатлительность и юношеский романтизм не дают им жить «как все».
Безысходная тоска и печать в их глазах. Они не бессмертны - стареют как люди, но чувствуют, что это, что есть такие. Чувствуют связь с ними.
Тяга к танатосу заложена в них. Но не для них она была предназначена. Не для их недолгого существования. Тянет их к местам скорби, и дикой, не испорченной людьми природе, древним курганам, руинам, склепам, могилам, гробам – родовая память.. Любят сумрак и не любят святош.
Это и есть лучик, по которому можно их найти. Можно искать.
Дети…
Но не меня одного они интересуют. Святоши… У них даже такой святомобиль: «Святой патруль»…
Их там трое в двухслойных балахонах: один слой освящен католиками, другой – этой… рицэпэ…, или как там ее еще называют. Постоянно освящаются «кровью Христа» из кагора, который тут же и освящают. Причем «кровь Христа» какая-то паленая, ее им некий Зелимхан поставляет. Я у него тоже технический спирт как-то покупал… сплошной формалин. В нем четвертого святошу заспиртовал… того, с силиконовой грудью, которое орало, что такую дорогую грудь испортил… Теперь в анатомическом театре стоит… Никто не знает, откуда такое появилось, но тронуть боятся, так как инвентарный номер висит…
Теперь их трое рыскает… Иногда натыкаются на этого… то ли Гессера, то ли Гущина… Он их терпеть не может. Как-то раз пытались жаловаться в «гестапо» по надзору за субкультурами при Комитете по защите женщин, туризму и молодежи … (Я в соседнем склепе стоял…) Повезло, что святомобиль не отобрали…
Пока они выясняли, кто главней: бог или губернатор, я по-тихому из святомобиля гробик утянул. Святоши в нем запчасти от машины хранили и баллончики с
Читать далее...