В бездне застыла слеза,
В мраке исчезла скорбь.
Пусть теперь никогда
Мне не вернуть любовь.
Мрачный, холодный мир,
Грязный омут души
Я отойду от проблем,
Эта реальность страшит.
Сильный последний шаг.
Минутная слабость внутри.
Скорби не нужен срок,
Я ухожу, смотри...
он наверное, не придет…
она сидела у раскрытого окна и смотрела на бушующую стихию. Ветер срывал с деревьев остатки рваной одежды. Листья на мгновение опускались на землю, а потом захваченные ветром собирались в кучки, как будто так было теплее и уносились в никуда, сетуя на свой короткий век. Было холодно. Деревья за окном даже на вид были сырыми и грязными. Холодные большие капли поминутно разбивали идеальную гладь луж, напоминая о себе, дождь стучал по стеклам, настойчиво прося впустить его в помещение.
А ведь ему так одиноко… - подумала она и пошире раскрыла окно. Ему ведь так хочется с кем-то поговорить. Какие же все вы бесчувственные! – крикнула она сама себе и протянула к дождю руки, просунув их через железные прутики решетки. Длинные узкие рукава белой смирительной рубашки заметались на ветру и тут же промокли. Дверь скрипнула, вошла медсестра.
Опять ты сидишь у окна! А ну слазь! Простынешь ведь, чертовка! – она смахнула ее как таракана с подоконника и уложила на кровать. Закрыла окно, села рядом.
Опять его ждала? – последовал вопрос
Ждала! – устроившись под тонким одеялом и обхватив коленки продрогшими руками кивнула она.
Может укол?
Нет, мне и так хорошо! – жмурясь от света ответила она.
Ну ладно, спи тогда! – сказала медсестра, подтыкая одеяло, как в детстве это делала мама.
Буду! – пробормотала она и закрыла глаза.
Снова скрипнула дверь. Медсестра вышла.
Она соскочила с кровати, прихватив одеяло и укутавшись в него, прошлепала босыми ногами к окну. Дождь все так же немилосердно стучал.
Извини, не могу впустить! Ругаться будут! – извиняющимся тоном проговорила она и вроде даже расстроилась.
А вот как думаешь, он придет сегодня?
Думаю, да! Он каждый день приходит! – самой себе ответила она, продолжая следить за слезинками, стекающими по мутному стеклу.
Вдруг сорвалась с места и забарабанила в дверь. В коридоре послышались торопливые шаги, вошла все та же медсестра.
Ну чего? А говорила укол не надо! чего буянишь? – недовольно сморщив брови, спросила она.
Ты обещала мне бумагу – пролепетала она и подумав добавила: и карандашик! Вскинула высоко голову и прошествовав в своем белоснежном платье через палату, плюхнулась на кровать.
Тетка сурово посмотрела….
Ты обещала! – надув губки и выдавливая из себя слезы крикнула она.
Хорошо! хорошо! попробую уговорить Иван Сергеича! – вздохнула тетка и скрылась за дверью. Повернулся ключ, послышались удаляющиеся шаги.
Она так и осталась сидеть на кровати с блуждающей улыбкой на губах. Медсестра принесла листок бумаги и огрызок карандаша.
Она села за столик, который на самом деле был тумбочкой и принялась высунув язык что-то рисовать. Это был календарик, календарик на 2 месяца, на сентябрь и октябрь. Сегодня было 23 октября.
Нарисовав цифры, она обвела кружочком и сильно зачеркала, прорвав бумагу, 14 число.
14 сентября – день его смерти!
Зачеркнув крестиками все прошедшие числа и оставив нетронутым сегодняшнее, отложила карандаш и скользнула к окну. Открыла раму, вернулась к тумбочке и перевернул листок, начала делать набросок. На бумаге вырисовывался мужской профиль. Не идеальное, но красивое и притягивающее к себе лицо. Резкие черты, как будто сделан он был из камня и какой-то не умелый скульптор не особо заботясь о том, что выйдет, отсек ненужные части. Волевой подбородок, высокий, немного сморщенный лоб. Темно-карие, почти черные глаза и чувственный рот. Светлые, немного вьющиеся волосы, были расчесаны и уложены, и только одна непослушная озорная вьющаяся прядь спадала на висок. Закончила рисунок, отодвинула от себя…плохо видно
Кинулась к окну, посмотрела на свет…красиво. И очень похоже – подумала она и улыбнулась. – обязательно ему покажу.
Хотела спрятать в тумбочку но дождь настойчиво застучал по подоконнику. Она приняла его стук по-своему и ухмыльнулась: тоже хочешь посмотреть?
Высунула рисунок за окно, он сразу же намок и стал размытым, стряхнула капли и грустно посмотрела на портрет.
Не понравилось чтоли? - недовольно пробурчала она и прикрыла окно.
Бережно положила листок бумаги на тумбочку. Легла, и укутавшись в одеяло, начала чего-то ждать. Она лежала, устремив свой взгляд в потолок. Она оторвана от остального мира. Весь ее мир здесь. Весь ее мир – это четыре стены и пол с потолком, это маленькая старая тумбочка и лист бумаги с огрызком карандаша. Только это и было ее миром, ее собственностью…маленькая девочка, загнанная жизнью в эти четыре белые стены, в это помещение с отпавшей штукатуркой и покосившимся окном. Все, что было у нее, было внутри. Внутри ее самой, в ее сердце. Маленькая шкатулочка, или копилочка, или коробочка. И то, что было внутри, было ей дороже всего а свете. Она бережно хранила эту коробочку и никому
Читать далее...