[400x224]
[244x448]
[400x500]
[показать]Название: "Вокруг - одно небо." Байкал, катер Дианда, близ Ольхона.
Вокруг – одно небо. [мой почерк изменился?!.] Тени – острые заточенные грани бесформенного неба. Я знаю – это вода, горы и туман (стелящийся по лоскуту Н2О). Отражение сущности природы превращает все вокруг в одно небо…
Все переплетено. Вы знаете, что чувства – это черта всего живого? Пусть звери, растения, все-все лишь имеют потребности, но то, что мы называем любовью – не сказка. Не вымысел существ, которым понадобилось осознание кроме просто жизни (ну да, чем меньше мы думаем, тем легче наша жизнь, но так она становится бессмысленной и неосознанной). Любовь – она есть даже там, где ее давно перестали искать ученые люди и просто умные реалисты. А здесь, где все превращает и превращается само, любовь везде. Она вплетена в нити этих вод, этих теней… Этого неслышного звука и самого громкого крика.
Крики птиц – музыка. Музыка. Основа. Сверху – шум ветра, дающего нам яркие глаза, освещенные красотою летящих волос и горящего солнца. Снизу – мерный перекрест волн воды, то бурный от радости, то от гнева, то тихий то удивления, то от задумчивости, то от печали.
Радость и печаль. Не счастье, не грусть. Счастье слишком горячо, слишком громко для этой музыки, а грусть слишком кратковременна и фальшива. Нет. Тихая радость, озвученная улыбкою, и вдумчивая печаль стелящегося неба.
Вокруг – одно небо. Внизу оно расходится под действием наших взглядов, но спокойно. Внизу оно изумрудно-синее. Да. Вблизи – темное, выше – все белее, все призрачнее. А совсем в выси оно переваливает через бело-темную границу странных очертаний и вновь уходит яркой синевой наверх, но уже бездвижной.
А знаете ли вы, что вплетено в звуки и взгляды? Кроме любви, конечно…
Спокойствие. Оно тоже везде. В гневе, в радости, в печали, в задумчивости, в криках неба, в любви, даже в любви…
Те, кто приносят сюда свои эмоции, разрушающие это спокойствие взглядов целостного неба, вскорости устают. Осознание того, что им не победить небо с его переплетением, их старания… Они устают. И спокойствие охватывает их.
Целиком заглатывает нас эта зелень и синева… Знаете ли вы, что двумя лишь цветами и их оттенками можно выразить все другие цвета?
А я теперь знаю.
А тех, кто долго не может признать поражения, это Небо просто давит. Им так больно! Самое худшее наказание – неясность. Стоит выкинуть в Небо сущность со словами «приятного аппетита» и принять его – он примет нас.
На единственную дневную звезду Неба надо смотреть, широко открыв глаза, четко осознавая, что улыбаешься и смотришь. Тогда она будет видеть твои глаза и понимать тебя, принимать тебя. Она имеет на это право, к тому же, тогда она будет греть тебя всюду, даже сквозь облака. Ведь облака – это тоже Небо.
На многочисленные звезды ночного Неба [«дышит покоем ночная даль»], такие далекие и одновременно близкие, нужно смотреть, высоко задрав голову, чтобы заболела шея, вертясь вокруг своей оси и восхищаясь серебряной теменью. Кроме того, на вторую сторону этих звезд, их близость к нам, след на низу Неба, нужно смотреть долго, всматриваясь, ошарашено, от призрачного света, такого яркого. Тогда эти звезды укажут тебе путь.
Каждый раз, когда мы бросаем свой взгляд на Небо, мы можем найти что-то новое в нем. Разное время, разные условия – тем не менее, оно всегда


Нет, а все-таки моя теория подтверждается: это не дневник, а собрание прощальных постов. Кто бы мог подумать, я опять уезжаю, даже неинтересно как-то. В ссылку уезжаю.
[640x439]Ну что, дорогие мои. Вчера я вернулся.
Спрашивается: за-чем?
^-^
Если бы мне довелось рисовать картину всей этой поездки на большом формальном ватмане, я бы сделал это так:
Посередине поместил бы я всех тех, кто был в Питере за эту неделю и представлял школу нашу, номером 1189; сверху бы пролегло бесконечно синее, летящее небо Города Святого Петра и невидимый воздух, свободный и морской; снизу бы изобразил я фасады, стены, камушки мостовых, дворцы, деревья, каналы, воду, мосты!!!!, заборчики, корабли, оконца, причудливые формы маленьких домиков и возвышенные храмы древности; справа бы очутился запомнившийся нам путь от Гостиного двора до Пролетарской, а дальше до Рабфаковского переулка и улицы, через переплетения путей трамваев и бесконечных подворотней с неприветливыми собаками, а также справа встал бы наш дом, ставший в Питере временно нам домом – гостиница с уютными комнатами(она мне очень понравилась, честно); слева бы я изобразил Конюшенный мост, мостовую и «Конюшенный двор», то место, что давало нам отдых после экскурсий ежедневно два раза в день и кормило нас, кстати хорошо кормило!. По всему холсту набросал бы я брызги воды и оригамных журавликов, множество терпеливых фенечек различных цветов и листики деревьев. Нашёл бы место я для тельняшки, фуражки из Крандтштата и Андреевского флага. Фон бы выбрал я самый просторный, размытый и акварельный. Выразил бы я также и прогулки пешие по городу Санкт-Петербургу, его европеизм и русскую душу, выразил бы все чувства, которые к нам пришли в этом городе.
А в самом нижнем и в самом правом углу бумаги на самом акварельном фоне самым маленьким и аккуратным почерком начертил бы я тушью самые красивые цифры: один…один…восемь…и девять. И заставил бы всех расписаться на том ватмане…Всех тех, кто был там со мною.
*спасибо вам*
И не важно, что ватмана бы не хватило.
Эх, Питер, Питер......