«Вот интересно, я смотрю в зеркало – мне неизменно нравится то, что я там вижу. Хорошо быть красивой и любоваться собой. Ни одна красивая девушка не откажется от своей красоты, пусть даже из-за нее будут проблемы. Ни одна действительно красивая девушка не изуродует себя специально. Но ведь жизнь – жизнь же важнее красоты, красота без жизни станет идиотским преломлением света, который никто не увидит, который никому не принесет пользы! Но с жизнью почему-то добровольно расстаться стремится уйма народу. Вот я, к примеру… Мне совсем не хочется жить. Мне сжимает грудь каждый вдох, а как представишь, что будет дальше… Я не хочу ничего этого, мне ничто не интересно и ничто не нужно, мне легче всего, когда я лежу и курю, глядя в одну и ту же точку в потолке. Мне пусто и сложно – зачем мне жить? Мне надоело и пора что-то делать. Я ничего не чувствую – ни от чего. Может быть там, после жизни, после смерти будет именно то, что мне необходимо? Смерть принесет легкость, принесет свободу, если после нее есть что-нибудь, если есть душа и все мы не просто куски мяса; а жизнь для меня, как цепи. Жизнь для меня, как цепи, потому что во мне пусто, и больно, и ничего нет, и немеют руки, и мне все равно. Жизнь для меня, как цепи, как цепи».
С Другом свела меня Ляська, знакомая неформалка. Она любила говорить, что хоть я и веду себя обычно, и одеваюсь, и свысока смотрю на чертовых готов и рокеров, я, по сути, безумно на них похожа… Но меня это коробит: они конечно смешные, забавные – в малых дозах – но и только; стать одной из этих напудренных вечно ноющих чучел?? Спасибо. Я лучше поною, оставаясь в формате. Ляська считает, что моя идея про смерть как свободу действительно выглядит почти копией с их идей… Все может быть, но это – моя идея, и я не видела смысла объединять ее с чьей-то еще. Ну, пока не познакомилась с ним.
На вечеринке у Ляськи. Она, наконец, смогла затащить меня туда после долгих уговоров, воспользовавшись тем, что мне так не хотелось идти домой, а больше в тот день по какому-то дикому стечению обстоятельств было некуда. Этот долбанный вертеп заполнялся пудрой, металлическими побрякушками, странной одеждой, странной музыкой и – в меньшей степени - странными мыслями раз в два-три дня. Ляська жила одна, и квартира ее, став однажды проходным двором, – им и осталась. Толпы неформалов, алкоголь, от травки до тяжелее и абсолютная свобода от общепринятых норм – Ляське это нравилось. На самом деле и мне это нравилось, хотя не хватало смелости признаться. Так что в тот вечер, прихватив с собой маску скепсиса и пару язвительных заготовок, безмерно гордая своей решительностью, я милостиво согласилась осветить своим появлением «эту чернушную дрянь». Друг там тоже был в первый раз, Ляська притащила его откуда-то, вознамерившись добавить в свою «коллекцию фриков» - она обожает странных людей, и это всегда наталкивало меня на не очень ободряющие мысли по поводу себя самой.
Друг был альтернативщиком, довольно смазливым, довольно жизнерадостным – короче, форменным ярким пятном во всем великолепии пьяной черной массы. Мы сразу нашли друг друга – он взбесил меня вопросом, почему я такая грустная (это я-то! Как будто вокруг спросить не у кого больше!), и я тут же решила по возможности не пересекаться с ним в измерениях. Не вышло.
Ближе к концу, когда в доме стоял уже полный бардак, я пялилась на дым от своей сигареты, сидя в углу и думала, что же я здесь делаю. Настроение не улучшилось, пить не хотелось, травы тем более. За себя было обидно, и мысли шли по хорошо накатанному кругу.
- Хочешь умереть, ничего не сделав для этого? – раздался над ухом хорошо прошмаленный голос.
- Что? - раздраженно переспросила я, обнаружив хозяином голоса того самого придурочного альтернативщика.
- Чего такая грустная?
- Слушай, чего пристал?! Завали, солнце мое, чтоб я тебя не видела больше, да?
- Чего такая психованная?
- Твое какое дело, иди, куда шел! - не сдержалась. А кто бы сдержался? А ему только смех, конечно. Придурок.
Я лежала и слушала свое сердце. В биении крови, когда прислушиваешься в ухе – кажется, что у тебя как минимум аритмия. Я лежала и слушала свое сердце и представляла, что у меня аритмия. Или рак. Или ВИЧ. Или малокровие. И жить осталось совсем немного, а я – сильная – никому не говорю, и терплю, и только ценю каждую секунду жизни, наедине со своей тайной. Я лежала и слушала свои мысли, а они бились о барьер закрытой черепной коробки и хотели вырваться наружу хотя бы через окна глаз, дверь рта, воздуховод носа… Моя душа, если есть душа, как в тюрьме заперта в
Читать далее...