Мой взгляд похож на твой.
В нём нет ничего кроме снов и забытого счастья.

Я не могу успокоиться. Постоянно ношусь по улице, как дикий зверь, принюхиваясь к воздуху. Пыль, мокрый асфальт, азон... Пытаюсь что-то вспомнить. Что-то из прошлой жизни, нежное и пробирающее до костей. Закрываю глаза, чтобы утонуть в этом ощущении. Я бы порадовался острой боли, направляющей по истинному пути. Но вокруг всё тихо и почти миролюбиво.
Прохожие пугаются ясного, пристального взгляда, скользящего по незнакомым лицам. Такой взгляд бывает у мертвецов и животных. Завораживающий.

Он меня достал! Я бы скинул ему кирпич на голову, но это оскорбляет моё чувство стиля. Травмированная гордость жалобно воет из под холодильника в ритме тяжёлого металла. Выхода два, а может и больше...
Первый. Для нормальных и полунормальных: напиться, разнести пол квартиры и к утру доставать осколки битого стекла из розовых кроликов соседки. Не рассматриваю, как недостойный упоминания в летописях человечества.
Второй. Для тех, кто упал в детстве головой вниз. Изощрённое ритуальное убийство. Самое ужасное, что пока лезет в калеченную голову - это взрывчатка, привязанная к ручному голубю. Как вариация - похищение, переодевание в розовые плавки и торжественный марш через центр города. Это даже лучше.

Табличка на двери оповещает желающих, что хозяин занят гипотетическими планами мести. И если кто-то войдёт, то будет встречен фразой: "Иди ты на хуй." И попробуй после такого не уйти...

[248x400]
Почему ты не задохнулся в складках своего плаща? Я почти уверен, что если бы ты чаще высовывал нос наружу, твоё настроение не было бы таким убийственным и вредным для здоровья окружающих. "Ну, хоть кончик носа!" - безмолвно требую я.

-Вот прям щас. - Средний костлявый палец возмущённо топорщится из бездонного рукава. Блокнот в моих руках по-прежнему требует своего героя. Приходится внимать озорно подмигивающей с полки банке кофе и ставить чайник. Когда кипяток растворяет в себе пародию на настоящий кофе, и горький запах разносится по кухне, ты начинаешь шевелиться.

Я, как хищник, жду в кресле. Кружка по стойке смирно тактически расположена за моим плечом на подоконнике. И да, я настолько подл, чтобы не давать тебе её в руки.

-Сволочь. Определённо сволочь, - иммунетет на оскорбления приятельски похлопывает гордость по плечу, удерживая на месте.

-Кофе. Горький, чёрный, крепкий и горячий кофе. Ату его, - и ты срываешься с места в карьер, надеясь проскочить мимо меня. Не надейся, я быстрее. И вот ты уже водружён на моё место, твоя голова наконец-то показалась из-под капюшона, в руках вожделённая чашка. А у меня долгожданная натура.

Карандаш. Штрих. Мазок. Я нарисую тебе город под проливным дождём, чтобы ты поверил в его реальность. Смог пройтись по мокрой мостовой. Пощупать маленькие, едва распустившиеся листочки на блестящих ветках. Почувствовать запах озона в нарисованном воздухе.

Не веришь? Я остро вижу внутренним зрением прохожих, перепрыгивающих через лужи. Трогательных и нежных. Чувствую кончиками пальцев промокших воробьёв у фонтана. Вместе с каплями туши стряхиваю капли дождя с зонта...

Горе курящего - последняя сигарета в пачке. Недоразумение, заставляющее горько вздыхать и провожать растроенным взглядом колечки дыма от последней затяжки. Превратиться в птицу и вырваться вслед за ними через решётку окна. Потеряться в ночном небе и лунном свете. Исчезнуть, оставив только росчерк чёрных крыльев в твоих мыслях...

Бежать. Бежать за тысячи, миллионы парсек от этого постылого мира. Со мной только знакомый ветер в карманах и отстатки солнца, запутавшиеся в волосах.

Бежать. Навстречу чему-то нереальному: новым галактикам, космическим цветам и облакам цвета бешеного индиго.

Бежать. Наравне с птицами, взлетающими с водной глади в обьятия неба. Бежать так быстро, что ноги отрываются от земли и бегут по воздуху.

Бежать. Догоняя тебя, ловя воспоминания, постигая смерть.

Я закутал тебя молчанием, сплёл петлю разочарования на твоей глотке. Дыши глубже, пока можешь. Надеюсь, мы расстанемся врагами. Сможешь ли ты ненавидеть настолько яростно, насколько это мне необходимо? Не говори ничего, не порти очарование момента. Твой длинный язык уведёт нас в дебри полемики, и я не смогу выбраться оттуда, даже не отвечая на твои идиотские вопросы. Я не хочу в этом учавствовать. Не хочу смотреть в твои водянистые глаза, дышать с тобой одним воздухом, испытывать к тебе что-то кроме сожаления и равнодушия. Возненавиди меня наконец. Неужели я настолько добр, что не внушаю страха?

нежно лелеямый образ депрессии. Грубость, посшлость и цинизм в пропорции 2 к 1 с высоким сраным поэтическим слогом. Люди существуют. Лучше бы они сдохли. Или кто-нибудь приходил бы ко мне с утра и душил бы подушкой. Фиг дождёшься такого счастья. Тепло улыбнуться, сочувственно пожать плечами - это всегда пожалуйста. А придушить с утра, чтоб не мучался - это хрен. Ни за какие деньги.

Дешево и сердито обходимся собственными средствами.

Только для тебя.
Нежно-нежно. О главном.
Я бы сел напротив, сжав в руках твои пальцы. Холодные или горячие? Я не знаю.
Смотри и улыбайся - я рядом, отпугиваю желание одиночества. Никогда больше. Не претендуя на приятное раздвоение личности, просто дыханием согревая твои пальцы.
Это моё заветное желание, недосмотренный сон, ласковое обьятие. Чтобы понял только ты.
Я прилетел бы птицей, вороном, к твоему ждущему нараспашку окну. Не забудь открыть его для меня, чтобы я не заблудился в темноте, чтобы обязательно прилетел на приглашение твоих глаз. Между нами не расстояние - вздох, телефонный гудок, ласковое постукивание клавиш.
Почти любовь.
Улыбайся мне, солнце.

Кровь прикипела к разбитому фарфоровому кукольному личику. Когда-то трогательный плюшевый медведь теперь печально взирал на тьму перед собой белыми нитками, оставшимися от глаз-пуговец. Под ногами скрипело стекло из оконного витража.

Я наморщил нос. Здесь пахло сдохшими мечтами и обрывками детских снов. Несбывшееся детство тоскливо пряталось в резных тенях, отбрасываемых шкафчиком...

Мне кажется, что он разорвал себе внутренности, когда кричал в моё окно. С тех пор он ни разу не появлялся. Наверное, повзрослел, оставив позади трупики детских надежд. Взрослые никогда не мечтают так, как мечтают дети. Если для ребёнка это свобода, то для взрослого просто цель.

Я мог бы услышать его. Нежный хрустальй плач ребёнка выгнал бы меня из дома навстречу его ожиданию.

Но он не дождался. Он вырос.