Это цитата сообщения Mersch Оригинальное сообщение

[700x338]
 

 

Это цитата сообщения un_petit_prince Оригинальное сообщение

This year December is freezing. 

The present is just like perpetual pas de trios, like drawings of Jean Cocteau – bright, brilliant mix of shining oils and delicate watercolours, odd lines, fanciful designs. I thought it was – but now I realize that even the past was everything but bright. And now the only colors remain are white and grey, all the tints and shades of it. Winter likes monochromaticity, likes to turn everything into snow and adorn with diamonds and jewels – but the real beauty and calmness comes in December, when Christmas is close and the winds are out of town for a long time and don`t break the silence.

 

Now it`s raining constantly, the roads have become sleet and slush and dirt – and you just try to protect yourself from cold drops and icy, biting wind. But do you really think that the reason you`re attempting to turn the lights off and to hide under the blankets is weather? Do you really think that hot tea will bring you comfort and people you call ‘friends’ are able to comfort you? 

That is so naive of you.

Your fears, your demons and ghost which hide in every corner of your sad, dark house are not going anywhere anymore. They`ll stay next to you pouring bitter sorrow into your coffee cup and taking the warmth from you. They`ll become your the most caring and solicitous friends – they`ll drown you in the woe one day. 

Maybe November is the reason – for being lonely, for trying to avoid cold gray skies and messy crowds, flashing lights, city nights and your own love heartbeat. Maybe the whole point is that you still cannot forget and forgive, you still want to make the destiny return your fragile, unstable happiness. But you do not see, that unfortunately there's no one here to blame.

What about me? Well, I`m becoming thinner these days, my skin is getting paler, whiter and more delicate than ever,  it resembles the petals of lily in the dim light of twilight. Weight of cares and lack of sleep have made my eyes almost obsidian-black – like winter lakes somewhere in the north. Now Cain is turning into Kay – slowly, painfully, breaking the bones and inner walls. The fear lingers, hiding behind a fading opaque barricade that seems to be losing its potency, virtually diaphanous. The cold, indifferent and cruel Prince from an evil fairytale is turning into a fragile Princess now – weeping herself to sleep in pain and torture. A few more weeks – what will remain of me? Will it be a sin against purity - even to be near me, when I become too limpid? 

I really hoped that everything would be quiet and sweet and warm – but now there is only the cold and ice left. I really thought I could change something – but it turned out to be just the change of seasons. My autumn cup is almost finished – and winter is waiting to cross the threshold.

I miss you now – but our hearts got too big, it's only a feeling little hearts get, because little hearts don't have room for Doubt. And it hurts - oh, Lord, it hurts so much.

[450x449]

– И бог спросил: «Почему наш пророк опустился лишь на колени? Разве пророки людей не подобны прочим людям? Разве не подобает им падать ниц?» Ангешраэль ответил: «Но передо мной огонь». На что несравненный Хузьелт сказал: «Огонь горит на земле, и то, что поглощает огонь, становится землей. Я – твой бог. Пади же ниц».
Князь сделал паузу.
– И тогда Ангешраэль – так говорит нам Бивень – опустил лицо в пламя.
...
Р.Скотт Бэккер "Воин кровавых времен"

Волшебно светят желтые фонари сквозь снежную бурю. Сыпятся хлопья снега, и на сердце так легко и тепло.
Счастливые вечера.

Что читать: Сюзанна Кларк "Джонатан Стрендж и мистер Норрис"
Что смотреть: "Хроники Нарнии. Лев, колдунья и платяной шкаф"
Что слушать: Nightwish
Что делать: играть в снежки и смеяться.

P.S. постоянно зимой читаю фэнтези, но с каждым разом все труднее найти что-либо достойное.

а я ведь идеалист.
иногда я верю в то, что ты, вместо того, чтобы писать мне глупости, возьмешь за руку свою дочь и поведешь ее в цирк.

P.S. меня убивают наводнившие метро люди в масках. при случае я на них чихаю.это довольно забавно.

Над пустынной гаванью гулял ветер, волны, черные и громадные валы, с грохотом накатывали одна на другую, обнажая подводные камни. Их острые, будто пики, вершины были зелены от морской поросли.
С неба большими белыми хлопьями падал снег. Конь под Тэнаром всхрапнул и тряхнул гривой, разведчик похлопал его по шее, успокаивая.
- Тише, Неро, тише. Тут, окромя чаек, не сыскать никого, - мужчина перевел коня на шаг, теперь они ехали по бурой померзшей траве. Тропа, уводящая с Западного тракта на мертвые земли, оказалась еле заметная и такая узкая, что найти ее мог только опытный следопыт. Тэнар пришпорил коня. С моря шел туман, а вокруг на многие мили – ни души.
Говорят, здесь водятся вейлы, с головы до пят в белых балахонах, в лунные ночи танцуют они босиком под шум волн и их длинные волосы развеваются по ветру, как паруса утонувших кораблей.
Мужчина передернул плечами и пустил коня в галоп, он не верил в поэтические изыскания, но конь то и дело упрямился и косил глазом. Неро не просто так стал любимчиком Тэнара, он чувствовал и видел то, что ускользало от взгляда хозяина.
Темнело, от редких кряжистых можжевельников, растущих аж до самой кромки воды, залегли длинные тени. Моря видно не было, оно сливалось с серым низко нависшим небом, только чернело вдали пустое русло мертвой реки. Проклятые земли – Старый Исх.
- Вот мы и приехали, дружище, - Тэнер осадил коня и спешился. Под ногами просела заиндевевшая трава.
Они стояли на берегу высохшей Геданэ,а внизу, насколько хватало глаз, высились, увязнув в черном речном иле, остовы древних кораблей. И в вышине, над их призрачным воинством, кружили белые чайки, чей плач разносился на много миль вокруг.

Замолкни, пожалуйста, друг.
И знаешь, надбровных дуг
Лишен человек разумный,
Но ты, если не питекантроп,
То точно неандерталец.

Стою, весь такой вымерзший, танцую от холода твист. Сегодня вот уже второй день, как мой мозг находится в выключенном состоянии. Поэтому, когда мне его взрывают, а это последние дни происходит постоянно, я начинаю угорать. Надо всем, будь то строение нефрона или фаготипирование.
- Как пройти в библиотеку?
Через десять минут сквозь слезы выдавливаю: - Девушка, это не так просто, как вы думаете.
И вот я стою весь такой обледеневший и злой, а ко мне все время подходят и спрашивают, как проехать в Ашан. Люди, ну откуда я знаю? Особенно в пятницу вечером…

Lay us down to sleep on the crimson leaves.

Меня мучают сны, помнится, раньше я их вообще не видел.

Поговорим о музыке?

http://www.horoskopof.ru/zod/vodo.html - вылитый я.

я, конечно, люблю молку, но лектор по бх немногим ему уступает ;)

у меня появилась глупая привычка переписывать старые записи заново. какого черта, честно говоря, даже предположить не могу.
два месяца заняло у меня это письмо. это глупое письмо из трех строчек. с другой стороны, я так устал отвечать "не знаю", когда меня вдруг спрашивают, что произошло.
и дело не в том, что я так сильно страдаю и проч, потому что я отрыдал свое еще у тебя на плече, но скорее потому, что я смотрю на свои фотографии и вижу твою улыбку. мне это не нравится хотя бы потому, что я есть я, я индивидуален. каждый человек индивидуален, знаешь ли, и имеет полное право быть собой.
я просто люблю ясность во всем. это такой вид рационального мышления, который я со свойственной мне серьезностью пытаюсь поддерживать в рабочем состоянии. а так получается, что каждый живет сам по себе думает о своем, а потом приписывает свои мысли другим людям.

и я оказываюсь в такой двусмысленной ситуации.
впрочем, я знаю выход. осталось доступно его донести до окружающих.
я даже с уверенностью могу сказать, что по сравнению со вчерашним днем все встало на места. и это не будет игрой, о нет, это действительно так. как эврика у Архимеда.
написание дневника располагает к упорядочению мысли, я это давно стал замечать. а я люблю порядок в голове, он дарит мне несказанное удовольствие.
P.S. мня не покидает ощущение, что что-то должно произойти.что-то новое. все-таки я жду ответа от тебя, меня снедает любопытство.
P.P.S. "Ребекка" у Дюморье хороша, но "Фабиан" Кестнера берет свое. zersetzend.ha-ha.nicht mehr als ich selbst.

иногда трудно смириться с тем, что ты текст, а не человек.

Начинается всегда с того, что я ненавижу осень. Я пишу о ее красоте, и это такая же чушь, как мои отредактированные фотографии.
вряд ли это подделка, скорее своего рода игра, которую я веду сам с собой.
осталось только узнать, зачем.

Ob mich die Sonne auf meiner Terrasse in Leoni bescheint oder hier auf dem Kreuzberg, das ist mir so egal wie der Sonne.
„Fabian“ E.Kästner
К вопросу о солнце: либо его проглотил крокодил, либо парниковый эффект дает о себе знать.

Однажды я полюбил женщину. Ей оказалась Мария Каллас.

К осени пейзаж становился унылым. Мыза пустела, работники уходили в город на заработки, и только ветер гонял по парковым дорожкам опавшие листья. Даже детский смех смолкал, уступая место собачьему лаю.
Во флигеле неслышно было песен, уныло хлопали от ветра ставни, и дверь в сенях все так же скрипела несмазанная.
Господский дом, когда-то желтый, а теперь побуревший и облупившийся, одиноко возвышался над голым парком. Его неказистый мезонин смотрел пустыми окнами вдаль, будто думал о чем-то своем, таком же безрадостном, как и его окна-бельма, заклеенные прошлогодними газетами.
Облетевшие осины, узловатые и низкие, чернели верстовыми столбами, навевая тоску. Трава на лужайках, местами еще зеленая, утром белела от инея, а мелкие речки-ручейки покрывались тонкой пленкой льда. И вся округа казалась такой плоской, мрачной. Вплоть до самого моря тянулись убранные поля, кое-где прорезанные скудным пролеском. Редкие хутора будто бы совсем обезлюдели.

осень. холодно. светло.
маньяки, куда-то так неожиданно пропавшие, объявились вновь.
так, глядишь, и я что-нибудь стоящее напишу.

P.S. мне было бы интересно ответить на какие-нибудь вопросы. или предложения.

дело в том, что я люблю хорошую музыку, ария ли это Германа или buttons.

Это цитата сообщения Hungry_like_the_wolf Оригинальное сообщение

 

Помнишь, как мы тащили напольные часы – почти в два раза выше меня, в огромной коробке, переложенной газетами, смеясь и чуть не роняя. Вся эта машинерия внутри них звенела и жалобно подвывала, когда мы все-таки задевали за стены и перила, за кучу соседских вещей – каких-то сервантов и стопок журналов «Новое время», года девяностого.

А потом, свалив их в коридоре, и отсмеявшись, открыв коробку (мы так их и нашли, случайно, около гаражей, по длинной коробке – «а вдруг там труп?», «ты с ума сошел, кто оставляет труп посреди улицы», «нет, а вдруг, давай проверим»), нашли год выпуска на задней стенке, начало прошлого века.

«А представляешь, если завести...»

Представляешь, если их завести, мы останемся вечно молодыми, или окажемся там,  у Кесслера в часовой мастерской, в девятьсот четвертом, когда он заводит их в первый раз. Или нет, они пойдут назад, и наши дети будут стареть наоборот, как Бенджамин Баттон, или мы их откроем как шкаф, и окажемся в Нарнии.  

 И мы изводим кучу тряпок, чистим и моем, лак почти не растрескался, стекла на циферблате нет, но и осколков мы не находим – может его вынули давно.

Циферблат с изящными, как кружево, стрелками, маятник, гири, реечки-рамки, цифры, будто пером выведенные, лунный календарь...

 Потом, кое-как, уже усталые мы поднимаем и ставим их, прислоняя к стене. «Завтра я обзвоню в поисках мастера-часовщика антиквариатные магазины», говорю я.

«А если завтра мы проснемся посреди пустыни, в подводной лодке?»

«Это было бы интересно, я буду до конца жизни благодарить твое любопытство к чужим трупам в коробках».

«А если завтра...»

 

А если завтра мы станем незнакомыми людьми, если завтра этих часов не будет, и мы проснемся на разных концах города, боясь позвонить друг другу, позвонить и спросить: «а тебе тоже приснилось, что мы нашли часы?», а если завтра мы забудем кто мы, если завтра будет целый день идти дождь и настройщик не приедет. Он будет бояться выйти под дождь, ведь он старый, почти бумажный, промокнет, заболеет и умрет.

И часы не пойдут, мы разойдемся по своим делам, остынем, погаснем, забудем, и никогда уже не починим их. Они будут стоять очередным мертвым грузом, об который спотыкаешься или бьешься об угол локтем, утром, не проснувшись или в спешке.

 

Или ночью, когда я поставлю вариться на медленном огне малиновое варенье, буду читать, они вдруг щелкнут, рычажки-колесики встанут на место, минутная и секундная стрелки дернутся.

И время вокруг остановится.

 

...
И я, как индеец Бромден, из большого становлюсь таким маленьким, незаметным, и сижу, уткнувшись носом в колени, сморкаюсь в джинсы, прикрыв голову дрожащими руками, – «не трогай меня, пожалуйста, только не меня…»

 

[показать]
Ich weiß nicht, was soll es bedeuten,
Daß ich so traurig bin,
Ein Märchen aus uralten Zeiten,
Das kommt mir nicht aus dem Sinn.
Die Luft ist kühl und es dunkelt,
Und ruhig fließt der Rhein;
Der Gipfel des Berges funkelt,
Im Abendsonnenschein.

 

Сгущаются сумерки, отсюда едва слышен шум водопада, пахнет землей и немного лесом. Ветер шуршит в золотисто-багровых кронах грабов. По рыхлой ароматной земле стелятся плети дикой ежевики, то тут, то там чернеют среди палой листвы черные перезрелые ягоды. С воды веет холодом. С берега, если не подниматься высоко, видно, как шныряют туда-сюда стайки рыб. Бурые камни отсвечивают золотом.
Здесь так спокойно, хочется закрыть глаза и слушать тихий плеск воды, слушать, как шуршит под ногами палая листва, вдыхать полной грудью густой ароматный воздух.
Вдохнуть и не выпускать, наполнить себя запахами прелой ежевики и мха. Окунуться с головой в безмятежность прозрачных вод, раствориться в бледнеющих красках угасающего дня. На горизонте алое солнце падает в водоворот лазоревых волн.

А на берегах Рейна поет Лорелея, печальная, как осенние воды. И тогда стройные корабли, влекомые дивным голосом, разлетаются в щепки, ударяясь о скалистые берега, ломаются, как старые деревянные игрушки.
И только нерушимые мрачные утесы вздымаются над бирюзовыми водами, где на самой вершине сидит бледная Лорелея и плетет рыбацкие сети из длинных русых волос.