я поймал себя на мысли, что мне нравится электронный поп 90х. в нем столько шарма.
бесконечно могу слушать BWO, Alphaville и E-Type.

Концерт DoD удался. я счастлив.
это огонь, который горит во мне еще ярче.

[показать]
Орёл

Мой гордый орел улетает в небо,
Там где ночь колыбельные пела,
Там где луна вышивала нитью
Серебряных звезд твой путь.

Мой гордый орел, распахни же крылья,
Взметнутся столбы дорожной пыли.
Зарос мой очаг зеленой снытью,
Ты песни мои забудь.

Мой вольный орел, лети к вершинам,
К снегам вековым, ледяным лощинам,
Зорки глаза твои, когти остры,
Жаль, не вернешься ты.

Мой вольный орел, золотые перья,
Небес властелин, король ущелий,
Покинул меня, улетел на Север,
Где замки топорщат шпили и башни,
Где нет ни лесов, ни озер, ни пашен,
Где стынут слова на ветру колючем,
И льдинки в глазах вместо слез горючих.

И над равниною зеленой не слышать клекота родного,
Ты улетел, унес с собою мою любовь с моей душою.
И только шепот диких трав наполнит дом мой опустевший,
Ты не вернешься никогда – быльем поросшая надежда.

Шато Сирэ и старые тайны.

Вдалеке полыхали зарницы, пахло грозой и сыростью.
Алоис тронул ветвь сирени, и поток воды низвергнулся на мраморный пол. Между стыками камней пробивался мох. Серые и замшелые колонны когда-то поддерживали свод беседки, теперь же этот свод образовывали сиреневые заросли, а колонны живописно покосившись, придавали дух романтизма и старины.
Поместье Сиранид раскинулось между двух холмов, в ложбинке серебрился говорливый ручей. Вниз от беседки разбегалась паутинка мощеных дорожек-лент, они путались и переплетались, образуя затейливый узор. Синие звездочки подснежников то тут, то там мелькали среди темно-зеленой травы.
Алоис срезал пару цветков и подколол их застежкой плаща.
- Ваше высочество, давненько не заезжали, - Каро появилась как всегда неожиданно. Ее черные волосы пропитались дождем и мокрыми прядями распались по плечам, так она казалась ее красивее.
- Далеко, - пожал плечами принц. – Да и в городе неспокойно.
- Смотрите, выше высочество, - хохотнула девушка и, выхватив один цветок у Алоиса, пристроила себе за ухо. – А то в пору очаг растопить, туман разогнать. А то ведь жить-то тут только разве что упырь сможет, какой тут принц, я-то в деревню год как перебралась.
- Нет, Каро, - покачал головой Алоис, в руках он держал изящной работы стилет, который механически вертел туда-сюда. – Ты лучше мне вот что скажи, бабка моя Адалия своей смертью умерла?
Каро побелела лицом и машинально сотворила отпугивающий злых духов жест.
- Эгар с вами, принц, то-то старые дела какие вспомнили. Поди уж полвека, как королева червей кормит, к чему ворошить-то, не пойму?
Бога огня помянула, значит, что-то нечисто с бабкой было. Алоис будто бы даже вытянулся, а серые глаза его полыхнули азартным огнем.
- Это вам, ваше высочество, не байки травить, - с укоризной покачала головой Каро. – Тетка моя тут тогда заправляла, вот ее и пытайте, а я что? Увольте, мне и так бесовщины хватает. Один этот туман то огоньками светится, то на разные голоса песни поет древние, будто духи хороводы водят.
Принц невольно поежился: о поместье Сиранид слухи ходили разные. Сам же он, сколько бы не ночевал в осыпающемся доме, ничего, кроме ветра под потолком не слышал. Разве что сов, да шелест мышиных крыльев. Жутковатое место.
- Хорошо, Каро, сведешь меня к тетке, но сначала скажи, а не отстроить ли дворец заново? Место живописное, от Исха день пути, кругом – тишь, сиреневый сад.
Девушка резко вскинула голову и блеснула чернющими глазами.
- Сплюньте, ваше высочество. Уж лучше тут все под корень сжечь и карьер выкопать – всяко пользы больше будет. Бесовское тут место, чую. Ну да будет, пошли, мой принц, к тетке моей, пока не стемнело, да и дождь вот-вот ливанет – до нитки ведь промокнем.
Алоис улыбнулся и позволил девушке потащить себя сквозь заросли сирени, с которых водопадом полилась вода.
- И чем ливень тебе не угодил,чертовка? Мокрее уж некуда.

joking and smoking myself into a hole.

я распахну двери в май.
пока этого не сделал сквозняк.

"Это так странно, помнить и не помнить одновременно.
Теперь, как и раньше, мне часто хочется спросить, что произошло тогда?

Сегодня все выглядит иначе, и я, мысленно возвращаясь в прошлое, нередко не могу понять и объяснить некоторых наших поступков. В чем крылась суть, не знаешь? Да и откуда тебе знать, где ты сейчас?

Иногда я ловлю себя на том, что то и дело просматриваю поисковые системы и базы данных. И для чего?
Даже если бы я знал твой личный номер, то тебя я так и не смог узнать.

Я не смогу увидеть тебя еще раз. Что я скажу? Я никогда не умел говорить что-то вразумительное. А молчать, изучающе разглядывать друг друга я просто неспособен.

Меня учили работать с машинами, а не с людьми. Иногда именно это и кажется корнем всех моих неудач".

Цвели каштаны. В эту дождливую пору под моими окнами каждый раз желтели их махровые свечки.
Я не любил весну.
Когда-то давно я свыкся с тем, что от мутных воспоминаний меня не спасет ничто. Это было так странно, так бесконечно больно встречать призраков.
Дежавю. За все это время я несколько раз сталкивался с двойниками.
Это походило скорее на происки судьбы, признавал ли я ее или нет.
Меня часто уверяли, что жизнь наша скорее круг, чем прямая линия, но стоило ли верить? Не знаю. Не потому ли незнакомые люди казались мне порой чьей-то копией?
Была ли это игра моего подсознания или самовнушение, я не решусь сказать сейчас.
Знаю одно. Встречать таких удивительно похожих людей скорее жутко, чем любопытно.
Разлапистый каштан заслонял мое окно, лишая и без того бледного света.
Весна шумела, сверкала и радовалась, а я вставал каждое утро усталый и думал, когда же она наконец кончится.

[показать]
Нам бы сейчас в Калифорнию
Пить кока-колу ведрами,
А не дрожать здесь от холода
Над загранпаспортом неоформленным.

В руку б тебе стакан джина,
Сигару гаванскую, шляпу.
Вышел бы солидный мужчина.
Ну а так – только девок лапать.

Мне б обесцветить волосы,
Платье одеть и завиться.
Для характерного образа –
Мэрилин Монро из провинции.

Но на что нам сдалась Америка?
Вот и созрел ответ.
Наш Голливуд с тобой –
На станции Университет.

Это цитата сообщения Fristashka Оригинальное сообщение



Он говорил: «Девочка ты моя, мы убежим в солнечный Суринам, там корабли в бухтах своих стоят и мотыльки бегают по волнам. Там иногда папоротник цветёт, хочешь себе целый букет нарвать? Время течёт тихо, из года в год, так хорошо – можно не умирать».
Он говорил: «Девочка, не молчи. Видишь, луна – тонкая, словно шёлк? В пальцах твоих тают её лучи, да, я с тобой, тише, я не ушёл. Лодку я сам выточил из былин и потому не налечу на риф. Мир наш, увы, соткан из паутин, может быть, он поэтому так красив?»
Он говорил: «Девочка, жди весны. Это недолго, не навсегда, поверь. Лучше скажи, что за мечты и сны в доме твоём светлом живут теперь? Я принесу запах вечерних гроз, жаль, он уже многими позабыт. Очень хочу солнца, луны и звёзд – здесь у меня вечно туман стоит».
Он говорит: «Девочка, как же так?». Твёрдым комком в горле гудят слова. В доме пустом ходит немой сквозняк, горький апрель входит в свои права. Надо бежать, чтоб не сойти с ума, душу до дна выкричать, не тая...
Он всё смотрел в пасмурные дома и повторял: «Девочка ты моя».

Я помню твои шаги, твой голос и не совсем не помню лица, так странно, не правда ли?
Постой, не уходи, я хочу видеть тебя сейчас, так близко, чтобы твое сердце стучало так же громко, как и раньше.
Мне страшно, знаешь, страшно, что ты никогда не придешь, и мы навсегда останемся по разные стороны баррикад. Я помню многое, моя память как лабиринт.
Сейчас весна, знаешь, солнце, потом снова дождь, а я сижу на подоконнике и думаю, что неплохо было бы нарвать сирени.
Постой, не уходи так скоро, я так много хотел бы тебе сказать. Или уходи, все равно. Когда ты рядом я не могу произнести ни слова.

Я хотел бы уйти по песчаным брегам вдаль за солнцем бежать по пустым городам.

Солнце походило на жутковатый багряный глаз, у него не было лучей. Оно светящимся диском висело над моим домом и смотрело на меня.
Я люблю солнце, но не когда оно такое кровавое.

я обещал тебе многое.
наверное затем, чтобы не исполнить.

я распахиваю окна. дует холодом.
Весь я, закутанный в шаль, дрожу, как осиновый лист. ветром вносит дождь вперемешку со снегом.
знать бы, что завтра я так же открою окно и буду стоять и смотреть на темные лужи на асфальте, на голые черные деревья.
я уехал бы к солнцу.

полюбилось ходить по ночному городу, по опустевшим торговым центрам. гасят центральный свет. кажется, будто ты один не спишь.
в этом городе не осталось людей. только я да мокрые уличные собаки.
это мой город. столица бесконечного одиночества.

я написал ему письмо. я написал бы ему тысячи писем.

Марк сидела на самом краю мостика, свесив ноги воду. Казалось, она спала, но приблизившись, можно было услышать ее глубокий низкий голос. Она пела. И песня эта, будто бы оживляла все вокруг. Печально шелестели листья оливкового дерева над глиняным бараком, журчала вода в канале, даже звон мечей и топот гладиаторов звучали как-то грустно.

Не видеть мне стран далеких,
Заклятий не ворожить,
Не спать на лугах широких
На длани земель чужих.

Не плыть по морям суровым,
Под взглядом ночных светил.
Не жить, не любить мне снова,
Совсем не осталось сил.

Ты помни меня родная,
Богов за меня моли.
Прости, что тебя бросаю,
Одну среди всей земли.

и вообще в конце концов грустно.
хотелось бы с кем-нибудь пообщаться.

Мне снилось – я птица,
И крылья мои
Шелестели страницами.

В старые дни
Были ветры сильней
И волны седые
Полны кораблей.

Мне снилась река,
Ее мертвые воды,
Пустые брега
Без воды, без свободы.
И всюду - обломки,
Тела кораблей.

А мы лишь потомки,
Сыны королей,
Покинувших русло сухое навеки.
Их погребли среди скал и забыли.
Мы город построили,
Песни сложили.
Мы взяли все то, что они заслужили.

Мне снилось – я птица,
Внизу – только скалы.
Упасть бы, разбиться,
Но в небо взлетал я.
Внизу подо мною дома проплывали,
Мой город старинный.

Я вниз опускаюсь.
Не птицей мне быть,
А слагать лишь былины.
О древних преданьях писать или петь

Ясноглазыми птицами мы были с тобой,

И ветер ласкал наши крылья.

Отчего же ослеп я, о милый брат мой,

Падал снег, я надвинул капюшон по самые брови.

Он посмотрел на меня и посмеялся, он всегда смеялся надо мной. Мне оставалось только пожать плечами.
Он шел у меня за спиной, шлепая по лужам так, что все мои джинсы покрыли грязные брызги. Я слышал, что он дышит мне в ухо.
При встрече мы никогда не здоровались. Иногда я протягивал ему руку для пожатия, но он только поднимал брови и или делал вид, что мы незнакомы.
Я чувствовал, что он чего-то ждет от меня, чего-то такого, чего я не мог ему дать.
Он смеялся, когда в ответ на его идиотские шутки я отворачивался и молчал. Я не хотел с ним говорить, я не хотел его видеть и не хотел быть с ним рядом.
Наверное, я...
Я боялся.
Что больше никогда не увижу людей из прошлого, если рядом со мной возникнут новые чужие персонажи.

Алоис устало опустился на скамью.
- Она никогда меня не простит, - он едва заметно покачал опущенной головой.
Марк, скрестив руки на груди, стояла, прислонившись к стене. Сквозь небольшое окно в потолке было видно звездное небо. Луны не было.
- Ты сильно ее, видать любил, имперец.
Алоис поднял голову, добрые глаза Марк с какой-то непонятной то ли любовью, то ли заботой смотрели на него. Алоис молча подождал, пока она отвела взгляд, не выдержав холодной серебристой пустоты.
- Я не любил ее, Марк, - он снова уронил голову, на этот раз прижав ладони к вискам. –Поэтому она никогда не простит, что я убил единственного дорогого ей человека.

 

Настанет новый день, и кто знает, что принесет он на  крыльях: счастье ли, удачу ли, может горе, слезы, а, может, пройдет так же серо как всегда, а ты будешь опять ждать чего-то, ждать... И зачем? Ради чего? Ради мечты? Разве ты еще способен мечтать, разве ты еще способен надеяться? Разве ты еще жив, друг? И, кто знает, может, лучше было бы тебе уйти и никогда уже больше не возвращаться, ибо разве можно вернуться, когда ты уже больше не тот человек, который уходил. 

 

I...торговцы...I