Ленинградскую беду
Руками не разведу,
Слезами не смою,
В землю не зарою.
За версту я обойду
Ленинградскую беду.
Я не взглядом, не намеком,
Я не словом, не попреком,
Я земным поклоном
В поле зеленом
Помяну.

1944. Ленинград

Есть в Ленинграде, кроме неба и Невы,
Простора площадей, разросшейся листвы,
И кроме статуй, и мостов, и снов державы,
И кроме незакрывшейся, как рана, славы,
Которая проходит ночью по проспектам,
Почти незримая, из серебра и пепла,-
Есть в Ленинграде жесткие глаза и та,
Для прошлого загадочная, немота,
Тот горько сжатый рот, те обручи на сердце,
Что, может быть, одни спасли его от смерти.
И если ты - гранит, учись у глаз горячих:
Они сухи, сухи, когда и камни плачут.

1945

Ирине Одоевцевой

Распылённый мильоном мельчайших частиц,
В ледяном, безвоздушном, бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звёзд, ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь - отраженьем - в потерянном мире.

И опять, в романтическом Летнем Саду,
В голубой белизне петербургского мая,
По пустынным аллеям неслышно пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая.

Да не будет дано
умереть мне вдали от тебя,
в голубиных горах,
кривоногому мальчику вторя.
Да не будет дано
и тебе, облака торопя,
в темноте увидать
мои слезы и жалкое горе.

Пусть меня отпоет
хор воды и небес, и гранит
пусть обнимет меня,
пусть поглотит,
сей шаг вспоминая,
пусть меня отпоет,
пусть меня, беглеца, осенит
белой ночью твоя
неподвижная слава земная.

Все умолкнет вокруг.
Только черный буксир закричит
посредине реки,
исступленно борясь с темнотою,
и летящая ночь
эту бедную жизнь обручит
с красотою твоей
и с посмертной моей правотою.

2 июня 1962

Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё:
Вечер,
догорая у канала,
Медленно впадает в забытьё.
Ни звезды,
Ни облака,
Ни звука -
В бледном, как страдание, окне,
Вытянув тоскующие руки,
Колокольни бредят о луне.

Меж Москвой и Лениградом
Над осенним жёлтым чадом
Провода летят в окне.
Меж Москвой и Лениградом
Мой сосед, сидящий рядом,
Улыбается во сне.
Взлёт, падение и снова
Взлёт, паденье — и опять
Мне судьба велит сурово
Всё сначала начинать.

Меж Москвой и Лениградом
Я смотрю спокойным взглядом
Вслед несущимся полям.
Все события и люди,
Всё, что было, всё, что будет,
Поделилось пополам.
Меж Москвой и Лениградом
Шесть часов — тебе награда,
В кресло сядь и не дыши.
И снуёт игла экспресса,
Сшить стараясь ниткой рельса
Две разрозненных души.

Меж Москвой и Лениградом
Тёплый дождь сменился градом,
Лист родился и опал.
Повторяют ту же пьесу
Под колесами экспресса
Ксилофоны чёрных шпал.
Белит ветер снегопадом
Темь оконного стекла.
Меж Москвой и Лениградом —
Вот и жизнь моя прошла...

1977

Не темен, а сер полусумрак,
и комната наша пуста,
под сумерки у Петербурга
разит, как у пьяниц из рта.

По затхлому духу подвалов
я знаю его назубок:
каналы, заливы, канавки,
как мальчики трутся о бок.

Мостами связуя столицу,
небесную горечь вобрав,
всплывают, как самоубийцы,
над тёмной водой острова.
Какой Петербург! — захолустье! —
облупленный ветром фасад,
когда, отвернувшись от устья,
Нева гонит волны назад.

Как ткань расползается эхо
буксиров и мучает слух,
итак, — никуда не уехав, —
давай соберём по узлу.

Давай распрощаемся. Годы
прощаний оставлены нам;
безлюдный и пасмурный город:
булыжник — залив — и канал.

1964

Светофоры, дайте визу,
Едет "скорая" на вызов.
Кто-то на Пушкарской задыхается.
Есть тревога на лице,
Есть магнезия в шприце,
Щас она там быстро оклемается.

Это не для развлеченья,
Эффективней нет леченья,
Чем её подслойное введение.
После десяти кубов
Если ты не стал здоров,
Значит, это недоразумение.

Прилетаем, открывает,
Голосит: "Я умираю,
Вас дождёшься, раньше в гроб уляжешься".
Срочно в жилу димедрол,
В рот беззубый валидол!
"Доктор, мне уж лучше, Вам не кажется?"

А с Пушкарской на Гражданку.
Два ханыги спозаранку
Выпили полбанки и решили вдруг,
Что один из них не прав,
Результат - в башке дыра,
Вот что значит глаз, налитый поутру.

И в Кресты, и в Эрисмана
И в Скворцова, и в Степана
Возим мы клиентов круглосуточно -
Пьяных, битых, алкашей,
Трупов, психов, малышей,
"Скорая" - занятие не шуточно.

Девять-девять, восемь-восемь,
Снисхождения не просим,
Трудимся, как негры на плантациях,
Самая передовая,
Образцовая, лихая -
Первая гвардейская подстанция.

Доктор Бун и Альперович,
Регельман, Гильгоф, Н.Львович,
Гур-Арье, Симуни, Лехцер с Рохманом,
Что не лекарь - то еврей,
Штильбанс, Зусес и Палей,
Розенбаум, Шноль и Коган с Гофманом.

Приходите, покатаем,
Под сиреной полетаем
Белыми ночами ленинградскими.
Возле "Медного коня"
Поцелуешь ты меня,
А потом домой, на Петроградскую.

Для Л.Н.Замятиной

Здравствуй, Питер! Плохо, старый,
И не радует апрель.
Поработали пожары,
Почудили коммунары,
Что ни дом - в болото щель.
Под дырявой крышей стынем,
А в подвале шепот вод:
"Склеп покинем, всех подымем,
Видно, нашим волнам синим
Править городом черед".

24 сентября 1922

Я вернулся в город поздно вечером,
На перроне - голуби вокзальные.
Мне сегодня делать вовсе нечего,
Вот иду и просто отдыхаю я.

Эта ночь - не ночь, а только сумерки,
За деревьями - дома многоэтажные.
По аллеям я шагаю и не думаю,
Ведь сегодня просто отдыхаю я.

Припев:
Ведь летом можно гулять круглосуточно,
И завтра ты свободна практически.
Посидим, кирнем на скамеечке,
Давай сегодня оторвемся по-питерски.

Может, позвонить друзьям, да смысла в этом нет -
Все они на дачах, да и поздний час.
Я пойду один пешком встречать рассвет,
Может, завтра снова позвоню опять.

Припев

Ты меня встречаешь (я не ждал тебя)
Перед домом сидя на скамеечке.
Вероятно, даже где-то благодарен я,
Вот приехал: "Здравствуй, моя девочка!"

Припев

                          Казнимые сумасшествием
                          Самиздат

СПБ - дел Петровых страница,
Город Господом Богом храним...
Пусть мне скажут, какая столица
Не стояла во фронт перед ним?

Тебе песни поэты слагали
И с любовью несли их тебе,
И три гордые буквы блистали
Над Россией тогда - СПБ.

Но слиняла и выцвела слава,
С плеч усталых порфира сползла,
И разбойничья злая орава
Даже имя твоё отняла.

И насмешек осыпанный градом
И доселе неслыханных слов,
За грехи легкодумных отцов
За ночь сделался ты Ленинградом.

И хоть буквы остались у нас,
Но их всяк принуждён сторониться:
СПБ - означает сейчас -
Специальная психбольница!

Кто посягнул на детище Петрово?
Кто совершенное деянье рук
Смел оскорбить, отняв хотя бы слово,
Смел изменить хотя б единый звук?

Не мы, не мы... Растерянная челядь,
Что, властвуя, сама боится нас!
Все мечутся да чьи-то ризы делят,
И всё дрожат за свой последний час.

Изменникам измены не позорны.
Придет отмщению своя пора...
Но стыдно тем, кто, весело-покорны,
С предателями предали Петра.

Чему бездарное в вас сердце радо?
Славянщине убогой? Иль тому,
Что к "Петрограду" рифм гулящих стадо
Крикливо льнет, как будто к своему?

Но близок день - и возгремят перуны...
На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей
Восстанет он, всё тот же, бледный, юный,
Всё тот же - в ризе девственных ночей,

Во влажном визге ветреных раздолий
И в белоперистости вешних пург,-
Созданье революционной воли -
Прекрасно-страшный Петербург!

14 декабря 1914

"Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия..."

О, если б узы гробовые
Хоть на единый миг земной
Поэт и Царь расторгли ныне!
Где Град Петра? И чьей рукой
Его краса, его твердыни
И алтари разорены?

Хлябь, хаос - царство Сатаны,
Губящего слепой стихией.
И вот дохнул он над Россией,
Восстал на Божий строй и лад -
И скрыл пучиной окаянной
Великий и священный Град,
Петром и Пушкиным созданный.

И все ж придет, придет пора
И воскресенья и деянья,
Прозрения и покаянья.
Россия! Помни же Петра.
Петр значит Камень. Сын Господний
На Камени созиждет храм
И скажет: "Лишь Петру я дам
Владычество над преисподней".

28 января 1925

Город роскоши и шума,
Суеты, молвы, балов,
Где одна «Градская дума»
Выше каменных дворцов,
Где все весело скучают
И всегда чего-то ждут,
Служат пляшут иль гуляют
Но житье свое клянут!
Петра Первого «окошко»
С толстой рамою двойной,
Запад виден там немножко,
А Восток весь за спиной.
Коль зима – окошко стынет,
Вид в Неметчину закрыт,
Осенью – волна нахлынет,
Летом – из окна сквозит!
А Европа – словно нищий,
Не отходит от окна,
За копейкой или пищей
Лезет в форточку она.
И хоть много там народу,
Но – не стерпит ни один:
Из окошка – прямо в воду
И отправится в Штеттин!

1860

В начале пригородной ветки
Обрыв платформы под овраг,
И там на проволочной сетке:
"Воздухоплавательный парк".
Названье плавно и крылато.
Как ветрено и пусто тут!
Поселок окнами к закату,
И одуванчики растут.
Вдали от музык и парадов,
На петроградском рубеже,
Паренье первых аппаратов!
Ты не вернешься к нам уже.
И, принеся одни убытки,
Под торжество болотных жаб,
Разползся до последней нитки
Темно-зеленый дирижабль.
И тех людей забыты лица,
Снесен амбар тот и барак,
Но пусть нам все-таки приснится
Воздухоплавательный парк!
Чтоб нам летать и удивляться:
Деревьев нет и листьев нет,
Горит вверху иллюминация
Организованных планет,
И самолеты-вертолеты
Гнездятся в верхних облаках,
И где-то первые пилоты
Лежат - пропеллер в головах,
И электричка рядом бродит,
Огнями вытравляя мрак.
И в белом платье тень приходит
В Воздухоплавательный парк...

1962

Продолжение, шесть лет спустя.

"Здравствуй, я снова дома."
Почему облака над Невой всегда такие красивые? Вольнокудрые, живые, летят, вьются, расписывают горизонт. Пока я не видела невского неба, тучки на гравюрах глубокой старины казались преувеличенно живописными. Теперь знаю – куда им…

Кто-нибудь в курсе, откуда здесь столько рыжих котов в полоску? Абрикосовые тени вдоль стен домов – брысь в сумерки. Дикие и сытые, толстые и поджарые, рыжие морды в большом количестве. Раньше была еще одна подгруппа, самая удивительная - те, что просили на еду вместе с бабульками в переходе у Гостиного двора. Наблюдая их совместные пикеты с утра и в полдень, к вечеру и после полуночи, не могла взять в толк – каким образом вольные животные, в принципе не способные к смирению, сутками невылазно сидят в тележке на одном и том же месте? Без привязи. Может быть, они сознают всю ответственность и безысходность происходящего? Возможно, и не коты они вовсе…

Когда это началось? Почему-то не помню. Первый раз я приехала после окончания десятилетки. Тогда ты мне не открылся или вернее – я тебя не поняла. Не доросла еще. С чего это - открываться какой-то бестолковой девчонке с немеряной гордыней и невнятными мечтами. Что было потом, когда был второй раз – не знаю. Потом была уже любовь. И слезы в подушку - давно не была и нескоро увижу.
Середина 80-х. Обожаю историю и культуру Индии. Поживи на болоте – захочешь в жаркие страны и полюбишь их заочно. Значит, еду поступать на факультет востоковедения. Кроме Ленинграда,таковые имелись в Омске и Владивостоке. Эти городишки, ясно, таким звездам не подходят. И мы поехали в Ленинград. С мамой. И это все решило…
Читать далее

На берегах пленительной Невы
В молчании застыли строго
Гранитные египетские львы -
Два сфинкса, два нездешних бога.

Они стоят у Академии Художеств,
Привезены с далёких древних Фив.
И пережили множество ничтожеств,
Бессмертный облик Фараона сохранив.

Быть может снятся им неведомые дали,
Пески пустыни, утонувшие в веках.
И многие б за это жизнь отдали -
Узреть века, уснувшие в песках.

Их мир - Египет, Питер - их отрада.
И вечно благороден гордый взор..
Для них, как для меня нет лучше града,
Где им в веках нести последний свой дозор.

СПб., 17.11.2000
[700x525]

Ликование вечной, блаженной весны.
Упоительные соловьиные трели
И магический блеск средиземной луны
Головокружительно мне надоели.

Даже больше того. И совсем я не здесь,
Не на юге, а в северной царской столице.
Там остался я жить. Настоящий. Я - весь.
Эмигрантская быль мне всего только снится -
И Берлин, и Париж, и постылая Ницца.

...Зимний день. Петербург. С Гумилёвым вдвоём,
Вдоль замёрзшей Невы, как по берегу Леты,
Мы спокойно, классически просто идём,
Как попарно когда-то ходили поэты.

1932

1.
Седых дворцов тяжёлый мрамор
Закутан блеклой синевою,
На небе саванная тога
И моросит холодный дождь.

Безлистый сквер уснул и замер,
Склонясь пугливо над Невою,
И смотрит пристально и строго
В свинцовый сумрак Медный Вождь.

2.
Сказку из белой былины
Камень недвижный таит –
Эти дома-исполины,
Этот дворцовый гранит.

Бледная немочь рассвета,
Шпиц крепостной и вода
И, замерцавшая где-то,
В небе беззвёздном звезда.

3.
Стали тени бледней и короче,
Очертанья так бледно-нежны.
И, в мерцаньи серебряной ночи,
Вижу профиль хрустальный княжны.

Вижу всё, что так чутко скрывала
Эта ночь фантастических грёз –
И улыбку, и бледность овала,
Опушенного космами кос...

4.
И томит меня сон белой сказки,
Этот мир петербургских поэз –
Вот орёл на золоченной каске
Промелькнул, как фантом, и исчез.

Где-то хрипло пропели куранты,
А заря серебрит синеву…
Томный вальс, кружева, аксельбанты –
И глядишь, и глядишь на Неву.

Свет в городе давным-давно погас,
Ты танцуешь рок-н-ролл со мною в первый раз.
От Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы
Пляшут линии ограды и мосты.
Пускай сегодня мелкий дождь идёт с утра,
Но мы с тобой танцуем опять, как вчера.
От Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы
Пляшут линии ограды и мосты.

В танце мы нашли друг друга - нам с тобою повезло.
Тумба-румба, кукарача, голубое серебро.
От Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы
Пляшут линии ограды и мосты.
Свет в городе давным-давно погас.
Теперь танцуйте, а я буду петь для вас.
Всё то, что живо, музыкою дышит,
Сердца горячие меня услышат.
Танцуйте ленинградский рок-н-ролл!